Удачная партия - Гарина Зоя. Страница 51

— Ты же хочешь стать летчиком! А летчики — высококультурные люди. Кстати, об учебе. Ты читать-то умеешь?

— Да. Я сам научился!

— Это ты молодец! Я не сомневаюсь в том, что ты очень способный человек!

Ромка смутился:

— Я скоро пойду в школу. Я об этом мечтал очень долго. Я буду хорошо учиться!

— Да я уверена! Скоро придет с работы мой муж, тебе будет интересно с ним познакомиться. Он ученый.

— Ученый? Настоящий ученый?

— Да. Биолог.

— Ух ты!

Эльвира Павловна ласково посмотрела на Ромку:

— Пойдем я тебе шлем покажу. Только давай договоримся так: поел — убери за собой посуду.

Шлем привел Ромку в восторг. Он тут же его примерил и побежал к зеркалу.

— Да. Вещь что надо! Я похож на летчика?

— Спрашиваешь! Конечно!

— А очки?

— Сейчас достану. Только они тебе будут великоваты.

— Ничего. Я вырасту.

— Это уж всенепременно!

Когда Ковард пришел с работы, Эльвира Павловна и Ромка с интересом рассматривали семейный альбом.

— Ну здравствуй, друг! — Ковард протянул Ромке руку. — Тебе очень идет этот шлем. Давай знакомиться!

— Ромка, — мальчишка пожал Коварду руку.

— А я — дядя Аркадий. Очень приятно.

— Я знаю, вы ученый. А вы физику знаете?

— Тебя интересует физика?

— Да! Летчики должны хорошо знать физику.

— Летчики должны знать не только физику, а еще очень много всяких других наук. Хочешь, я тебе помогу?

— Конечно хочу!

— Похвально. А еще летчики должны быть физически подготовлены. Ты физкультуру любишь?

— Не знаю. Но я сильный! О, смотри! — и Ромка согнул в локте руку, показывая чуть вздувшуюся мышцу.

— Да, вижу. Молодец. Но все занятия мы отложим на завтра, а сегодня идем в гости.

— В гости? — удивилась Эльвира Павловна. — Ты меня удивляешь, Аркадий! Какие гости? К кому?

Ковард загадочно улыбнулся:

— Все меняется, Эличка! Вот теперь ребенок у нас в доме, и в гости теперь мы ходим. Идем в гости к моему коллеге — Даниилу Стриганову. Он сегодня окончательно покончил с холостой жизнью.

— На свадьбу? — удивилась Эльвира Павловна.

— На званый ужин в честь бракосочетания.

— А подарок?

— Купим цветы, положим деньги в конверт. А что еще?

— Хорошо. А что я надену?

— Ну надень ты что-нибудь! Шкаф барахлом уже забит!

— Вот именно! Шкаф забит, а надеть нечего!

— Эльвира! Давай-ка ты быстрее! Нас же ждут к восьми.

— А я с вами пойду? — поднял голову Ромка, пытаясь взглянуть на Коварда из-под шлема.

— Конечно!

— Ух ты! Я никогда не был на свадьбе!

— Вот и прекрасно! Сегодня будешь!

— Это платье хорошо? — Эльвира Павловна вышла из спальни в лиловом свободном платье из легкой шерсти.

— Замечательно! — одобрил Аркадий Францевич. — Это новое платье?

— Здравствуйте! Этому платью сто лет!

— А выглядит как новое.

— Я к нему еще черные бусы надену.

— Смотри, чтобы жених тебя с невестой не перепутал! Все! Выходим!

— А можно я пойду в шлеме? — воскликнул Ромка.

— Может, не нужно? — попробовала мягко возразить Эльвира Павловна.

— Не лишай ребенка радости. Пусть идет в шлеме, — сказал Аркадий Францевич, и вся троица вышла из дома.

Глава 76

Счастье всегда рядом!

Дверь открыл Стриганов:

— Проходите-проходите. Как вы пунктуальны! Наши часы только что пробили восемь!

— Поздравляем! — Ковард вытянул вперед руку с бутылкой армянского пятизвездочного коньяка.

— Ничего себе, какие напитки! Здравствуйте, Эльвира Павловна. Проходите, пожалуйста. Стриганов. Даниил. Мы заочно давно знакомы. Я коллега Аркадия Францевича, — суетился Стриганов. — А этого молодого человека я пока не знаю. Ты кто, храбрый летчик?

— Я Ромка.

— Это наш воспитанник, — пояснила Эльвира Павловна. — Вот цветы для невесты.

— Спасибо. Вы ей сами вручите. Настюша! Гости! Летчик, ты так и будешь в шлеме?

— А можно? — спросил Ромка. Он явно не хотел расставаться с милым сердцу шлемом.

— Отчего ж нельзя? — засмеялся Стриганов. — Можно! Тебе не будет жарко?

— Нет.

— Тогда проходи! — и Даниил жестом пригласил гостей в комнату.

Вышла улыбающаяся Анастасия. За ее спиной пряталась смущенная Агата.

— Здравствуйте! — улыбнулась Анастасия. — Рада знакомству. Проходите. Проходите прямо за стол.

Эльвира Павловна, мило улыбаясь в ответ, отдала букет белых роз невесте:

— Поздравляем. Счастья.

И тут все вздрогнули от оглушительного радостного детского крика:

— Ромка!

— Агатка!

Дети, узнавшие друг друга, визжали от восторга.

— Агатка!

— Ромка!

В мире нет ничего более трогательного, чем счастливые детские объятья.

— Ты нашелся! Ромка!

— А я и не терялся! Смотри-ка ты, какой у меня шлем!

— Кто это? — удивленно спросила Эльвира Павловна.

— Это наша дочь, — ответил Стриганов.

— Кто это? — спросила Анастасия.

— Это наш сын, — ответил Ковард.

Эпилог

За окном разгорался рассвет. Аркадий Францевич смотрел на небо из окна. Казалось, что невидимый гений-художник прямо на глазах создает величайшее и непревзойденное по красоте живое полотно. Он создает свой шедевр и улыбается, потому что для Его творений не важны краски, хотя Его чувство цвета безупречно. Но то, что действительно важно, подвластно только Ему. Время. Он не растрачивает его впустую: использует каждое мгновение, хотя знает, что в запасе целая вечность. Какое счастье наблюдать за Его работой и думать о времени, о своей судьбе, о судьбе своих близких, а порой и о судьбе совсем незнакомых или вовсе выдуманных людей!.. Время. У человека его немного. Хотя, кто знает? Знает тот, кто рисует на рассветном небе живые пейзажи. Это Он посылает людям мысли? Но достойны ли мысли людей Его внимания? Видимо, нет. Мысли Ему не интересны. Только Любовь, способная остановить время или вообще повернуть стрелки часов вспять, может привлечь Его внимание. Ведь время — это Его инструмент. Только Любовь может прервать Его вдохновенную работу и заставить улыбнуться.

После эпилога

Тополя в сквере теряли последнюю листву, обнажая свои узловатые длинные ветки, которые все больше и больше напоминали старушечьи руки, простертые к небу в отчаянной мольбе. О чем эта мольба? О том, чтобы продлилась осенняя агония внезапными теплыми деньками? Или, наоборот, об избавлении первыми морозами от извечной осенней тоски, сырости и грязи?

Впрочем, как и большинство молитв, эту молитву никто не слышит.

Все идет своим чередом. И непременно за осенними дождями придет пора «белых мух» и земля покроется теплым одеялом, которое весной растает, как сахарная вата на губах, и побежит веселыми суетливыми ручьями, исчезая в недрах разбухшей почвы, питая обильную поросль на газонах и корни этих тополей, что сейчас молят небо незнамо о чем.

На мокрой лавке в сквере опять сидит бродяга. Перед ним все та же шахматная доска. Он вертит в руке сбитую ладью и считает эндшпиль.

Мимо скамейки, по узкой асфальтовой дорожке, глядя прямо перед собой, идет молодая женщина. Рядом с ней семенит милая девчушка лет пяти в розовой курточке до колен и в шапочке с белым бубоном.

— Дедушка! — радостно крикнула девочка, заметив бродягу. — Ты опять играешь в махшаты? Для фокусов?

Бродяга отвлекся и улыбнулся ребенку:

— Опять. Здравствуй, Лиза.

Молодая женщина удивилась и оценивающе посмотрела на старика. Его внешний вид ей явно не понравился. Она на мгновение остановилась, но тут же, решительно дернув дочку за руку, сквозь зубы проговорила:

— Идем быстрее!

А Лиза все же изловчилась, обернувшись, помахала бродяге рукой и крикнула:

— Мы в «Сказку», за коньками!