Обещай мне свет (ЛП) - Уивер Пейдж. Страница 57

Встав посреди спальни, я отдалась скручивающей все внутренности боли. Когда я увидела пустые вешалки в шкафу, я поняла, что это не сон. Райдер ушел.

Глава 27

Четыре дня. Девяносто шесть часов. Столько времени прошло с тех пор, как Райдер ушел. Слишком много.

Каждая минута все больше и больше окатывала меня чувством потери, которое я старалась отогнать. Темнота поджидала за углом, готовясь наброситься на меня и поглотить те жалкие остатки света, что у меня оставались. Моя вина, и я ее ощущала, что сказала ему уйти. Но я цеплялась за надежду, что он вернется. Причем не окутанным злобой мужчиной, а тем лучшим другом, без которого я не представляла своей жизни.

Но, может быть, мы с Райдером ошибались. Может, лучшим друзьям нельзя было играть в любовь. А ведь он еще в самом начале говорил, что это ошибка. Что никогда и никого не полюбит. Возможно, наверно, он был прав.

Гэвин отправился за ним, но вернулся с пустыми руками. Внутри меня все выше поднимался ужас, что Райдер попал в беду, вернулся в город, чтобы выплеснуть свою злость на тех, кто его пытал. Но Гэвин говорил мне не беспокоиться, что Райдер никогда не бросит меня. Но я в этом уверена не была.

На четвертый день я не выдержала.

Уже близились сумерки, когда я оседлала свою лошадь. Вокруг кружили снежинки и завывал ветер, температура опускалась, но я не останавливалась. Я не была на могиле отца с того дня, как нашелся Райдер. Мне необходимо выговориться. Посидеть у его могилы и выплакаться.

Под большим дубом я соскользнула с седла и позволила поводьям упасть на землю. Глубоко вздохнув, я посмотрела на закат — несмотря на лютый холод, такой красивый. Оранжевые и красные прожилки картинно раскрасили небо. Меня всегда поражало, как может существовать подобная красота в столь уродливом мире.

Поддавшись грусти, я опустилась на колени у подножия папиной могилы. Желудок болезненно сжался, напоминая, что я не ела ничего с самого завтрака. Мы с Евой разделили баночку с грушами, но этого не хватало. На ужин, вероятнее всего, будет то, что мужчины смогут поймать или убить. От этой мысли я впала в отчаяние. Не хотелось есть еду, приготовленную на открытом огне. Деревянную на вкус, воняющую дымом и дичью. Но затем я напомнила себе, что нам еще очень повезло. У нас имелся кров и пускай небольшой, но запас еды. Большинство людей таким похвастать не могли.

Несколько месяцев назад мы платили за продукты. За газ. За одежду. Те времена канули в лету. Нынче люди голодали, угасали и с нетерпением ждали смерти. Как сказали по радио: «Если вам не холодно и не голодно, значит, вы живете не в Америке».

Таким стал наш мир. Наша реальность.

Вздохнув, я плотнее закуталась в пальто. Рукой в перчатке я сбросила сухие листья с самодельного деревянного надгробия папы. Ветер трепал мои волосы, бросал их в лицо, заставлял слезиться глаза. Я не обращала внимания на ветер, согреваясь в уютном пальто.

— Папочка, ну вот и все, — прошептала я, опустив глаза к мерзлой земле. — Между мной и Райдером. Видимо, это конец. Он ушел, и я не представляю, что делать дальше.

Произносить эти слова вслух было больно. Я пыталась бороться со слезами. В последние месяцы я выплакала слишком много слез и не хотела больше плакать. Но слезы все равно пролились, оставляя холодные влажные дорожки на моих щеках. Я даже не вытирала их. Они напоминали о моей утрате. О том, чего у меня не осталось. Чего больше никогда не будет. Я плакала из-за папы. Из-за своего малыша, надеясь, что он или она выживет в этом жестоком мире. Я плакала из-за Соединенных Штатов, из-за войны и всех, кого в ней потеряла.

Я плакала из-за Райдера.

Опустившись на корточки, я приложила руку к животу, когда малыш пнул меня ножкой. И вот тогда я услышала. Топот тяжелых ботинок по промерзлой земле. Отчаяние отпустило меня. Я была одна посреди глуши. Пора брать себя в руки.

Медленно сунув руку себе под пальто, я нащупала прохладный металл пистолета. Я смогу! Смогу! Эта мысль билась в голове, парализуя на месте.

Сердце забилось чаще, я дождалась, когда мужчина остановится. Понимая, что должна защитить себя и своего малыша, я вытащила пистолет и, обернувшись, направила его на незнакомца.

Но он оказался не незнакомцем. Это был Райдер, он стоял в футе от меня с мрачным видом. Воротник его куртки был поднят, защищая от холода и пряча подбородок. Бейсболка была низко надвинута на глаза, мешая разобрать их выражение. Сейчас он скорее напоминал студента колледжа, чем мужчину, живущего в этом безумном мире. Но как по мне, он выглядел как никогда прекрасно.

Я опустила пистолет, мои руки затряслись.

— Почему ты здесь одна? — спросил он.

Я пожала плечами, боясь произнести хоть слово. Если я открою рот, то могу наорать на него. Могу разрыдаться. Или выставить себя полной дурой.

— Проклятье, Мэдди, о чем думал Гэвин, отпуская тебя на лошади? — проворчал он, отводя взгляд.

Я закатила глаза и в неверии покачала головой. Неужели он до сих пор думает, что между мной и Гэвином что-то есть? Серьезно?

Я фыркнула и смахнула слезы. Он снова метнул в меня взгляд и проследил, как по моей щеке стекает очередная слезинка.

Сердце разогналось и мчалось со скоростью мили в минуту, тяжело было даже думать. Я неуклюже поднялась на ноги, никак не привыкну к увеличившимся объемам. Райдер шагнул вперед, протягивая руку, чтобы помочь мне, но затем замер и опустил ее. Чертова стена вернулась, стирая с его лица все эмоции.

— Так вот где ты прятался все это время? — спросила я, не обратив внимания, как ветер отбросил волосы мне на глаза.

Он медленно окинул меня взглядом.

— Да. Мне требовалось время, — ответил он.

Я кивнула, ощущая растущую боль. Но ей на смену пришла злость.

— Тебе требовалось время? Супер, дарю тебе его, — выпалила я, обходя его. При этом задела его руку, отчего меня бросило в дрожь, впрочем, как и всегда.

Я почти дошла до своей лошади, когда он перехватил мою руку.

— Я хочу лишь одного, Мэдди, — сказал он, глядя на меня.

— И что же это? — спросила я, ощущая, как в животе от его слов порхают бабочки.

— Зайди в дом и поговори со мной, — ответил он. — Скажи, что ты в порядке. И малыш тоже.

Я покачала головой.

— Я не могу. Я не была в том доме с тех пор как... те люди... — Мой голос сорвался, стоило взглянуть на дом.

— Это в прошлом, Мэдди. Последние несколько дней я только и делал, что убегал от воспоминаний. Блин, да я годами только и бегал от них.

Он не говорит о своих пытках. Не говорит обо мне. Теперь я тоже лишь воспоминание. Еще одно.

— И я в списке этих воспоминаний? — спросила я.

Он не отвечает. Что и требовалось доказать.

Я разворачиваюсь к лошади и поднимаю поводья. Заставляю себя вырвать свою руку у Райдера.

— И все? Так и уедешь? — спрашивает он.

Я обернулась к нему и встретила такой холод во взгляде, что вздрогнула. Когда я ничего не ответила, он пробормотал себе под нос несколько ругательств и надвинул бейсболку на глаза.

— Отлично. Возвращайся к Гэвину. Мне уже как-то похрену, — выплюнул он и развернулся. Широкими шагами он пересек поле, направляясь к дому.

Ему все равно? Прекрасно! Значит, мне тоже.

Трясущимися руками я взялась за поводья и поставила ногу в стремя. Я уже собиралась сесть в седло, когда посмотрела на могилу.

В голове вспыли папины слова, которые он сказал в день своей смерти. Слова, которые я буду помнить всю свою жизнь. «Райдер любит тебя. Он признался мне».

Сколько раз папа повторял, что Райдер позаботится обо мне? Что между нами особая связь, которую никому не разорвать? Однажды он сказал мне, что мужчины скрывают свои чувства за крепкими мускулами и несколькими словами, именно это у Райдера получалось великолепно. Он клялся, что Райдеру я нужна не меньше, чем он мне. Папочка верил в это до самой своей смерти, но я уже ни в чем не была уверена.