Незнакомка - Деверо Джуд. Страница 56

Молодой человек взял со стола горшочек с горчицей.

— Дижонская. Приятно увидеть хоть что-то французское в этой варварской стране.

— Кто вы такой? Как вам удалось спасти мою мать? — мягко спросила Николь.

Он щедро намазал кусок сыра горчицей и улыбнулся.

— Я твой отчим, доченька. Я женат на твоей матери. — Он встал и взял ее за руку. — Я Жерар Готье, теперь один из славных Куртеленов.

— Куртелен? Я считала, что это девичья фамилия Николь.

— Так и есть, — сказал Жерар, снова заняв свое место. — Это один из самых богатых, самых древних и самых влиятельных родов в Европе. Посмотрели бы вы на старика — отца моей жены. Я его однажды видел, когда был еще мальчишкой. Он был огромный, как гора, и, с вашего позволения, такой же могучий. Я слышал, что, когда он гневался, даже король трепетал.

— Больше всего король трепетал перед самым что ни на есть простонародьем, — горько заметила Николь. — Пожалуйста, расскажите, как вы познакомились с мамой.

Жерар окинул Дженни пренебрежительным взглядом.

— Как я уже говорил, мы с отцом пошли смотреть казнь. Адель, твоя мать, шла позади твоего отца. Она была так красива, так царственна. На ней было белоснежное платье, и со своими черными волосами она походила на ангела. Когда она появилась, вся толпа притихла. Все видели, что муж гордится этой женщиной. Их руки были связаны за спиной, и они не могли коснуться друг друга, но смотрели друг другу в глаза, и некоторые люди в толпе чуть не расплакались, потому что сразу было видно, что этих двоих связывает большая любовь. Мой отец ткнул меня локтем в бок и сказал, что не может смотреть, как такую прекрасную женщину ведут на смерть. Я пытался остановить его, но… — Жерар пожал плечами. — Отец всегда поступал, как хотел.

— Как же он спас ее? — в нетерпении спросила Николь. — Как ему удалось провести ее сквозь толпу?

— Не знаю. У толпы каждый день другое настроение. Иногда они плачут, видя, как отрубают головы, а иногда веселятся и ликуют. Мне кажется, это зависит от погоды. В тот день они были настроены романтично, как мой отец. Я видел, как он протолкался через плотные ряды зрителей, сорвал с Адели веревку и толкнул ее в толпу.

— Но что же стражники?

— Людям понравился поступок отца, и они помогли ему. Они смыкались за его спиной, как вода, и указывали стражникам неверное направление. — Он замолчал, улыбнулся и допил остатки вина. — Я стоял на стене и хорошо все видел. Это было просто великолепно. Народ совсем сбил стражников с толку, а в это время отец с Адель спокойно добрались до лавки.

— Вы спасли ее, — прошептала Николь, опустив глаза на свои руки, лежавшие на коленях. — Как мне отблагодарить вас?

— Ты могла бы позаботиться о нас, — быстро проговорил Жерар. — Мы проделали нелегкий путь.

— Конечно, — ответила Николь. — Все, что у меня есть, — ваше.

— Постойте-ка, — сказала Дженни. — В этой истории кой-чего не хватает. Что произошло с матерью Николь после того, как ваш отец спас ее? Почему вы уехали из Франции? Как вы узнали, что Николь здесь?

— Кто эта женщина? — возмутился Жерар. — Я не привык, чтобы слуги вели себя подобным образом. Моя жена — герцогиня де Левро.

— Революция упразднила титулы, — сказала Николь. — В Америке все равны, а Дженни моя подруга.

— Очень жаль, — пробормотал Жерар, осматривая простую комнату и широко зевая. — Я очень устал. Есть здесь подходящая спальня?

— Не знаю, как насчет подходящей, а поспать здесь есть где. — В голосе Дженни звучала враждебность. — На чердаке расположатся близнецы и мы, трое женщин. А на мельнице есть свободные кровати.

— Близнецы? — Отметив про себя, что платье Николь сшито из хорошей серой шерсти, он поймал ее взгляд. — Сколько им лет?

— Семь.

— Это твои дети?

— Я забочусь о них. Он улыбнулся.

— Хорошо. Полагаю, мне лучше отправиться на мельницу. Не хочу, чтобы дети меня будили.

Николь сделала движение, чтобы взять накидку, но Дженни остановила ее.

— Иди лучше к матери и позаботься о ней. А уж я позабочусь о нем.

Благодарно улыбнувшись, Николь пожелала Жерару спокойной ночи и поднялась наверх, где мирно спала мать. Гроза утихла, за окном плавно кружились снежинки. Когда Николь сжала в руках теплую ладонь матери, на нее нахлынули воспоминания детства. Она вспоминала, как та брала ее на руки и укачивала перед тем, как отправиться на придворный бал, как она читала ей вслух, тихонько покачивая колыбель. Когда Николь исполнилось восемь, она сшила ей такое же платье, как у нее самой, и король сказал, что скоро они будут похожи на близнецов, потому что Адель никогда не состарится.

— Николь, — сказала Дженни, вернувшись, — я надеюсь, ты не просидишь так всю ночь. Твоей матери нужен покой.

— Я ее не потревожу.

— Но и не поможешь. Если ты не выспишься, то не сможешь завтра заботиться о ней как следует.

Николь понимала, что Дженни права. Она вздохнула, боясь, что, если закроет глаза, мать исчезнет. Она неохотно встала, поцеловала ее и начала раздеваться.

За час до рассвета всех спящих разбудил дикий крик — крик невыразимого ужаса. Близнецы вскочили с постелей и бросились к Дженни, а Николь подбежала к матери.

— Мама, это я, Николь, Николь! Твоя дочь. Мама, успокойся, ты в безопасности.

Ужас, застывший в глазах Адели, говорил о том, что она ничего не понимает, хотя Николь говорила по-французски. Адель кричала, кричала так, словно ее тело раздирали на части.

Близнецы зажали уши руками и уткнулись в колени Дженни.

— Позови мистера Готье, — крикнула Николь. Она старалась удержать руки матери. Адель отбивалась, не узнавая дочери.

— Я здесь, — проговорил Жерар, появившийся на верхней ступеньке лестницы. — Я предполагал, что это случится. Адель! — резко окликнул он кричавшую женщину, но когда та не ответила, сильно ударил ее по щеке. Крики тотчас смолкли, она несколько раз мигнула, а потом обессиленно рухнула в объятия Жерара, всхлипывая и постепенно успокаиваясь.

— Теперь она проспит еще часа три, — сказал Жерар, направляясь к лестнице.

— Мистер Готье! — воскликнула Николь. — Мы же должны что-то сделать. Мы не можем уйти и оставить ее. Он обернулся и улыбнулся Николь.

— Никто не может ничем ей помочь. Твоя мать совершенно невменяема. — Он пожал плечами, как будто ему это было совершенно безразлично, и стал спускаться.

Едва успев накинуть халат, Николь бросилась за ним.

— Не можете же вы сообщить подобную новость и потом просто уйти. Мама прошла через столько ужасов. Если она отдохнет и ей нечего будет больше бояться, она поправится.

— Может быть.

В комнату вошла Дженни, за ней по пятам — близнецы. По молчаливому соглашению разговор решили отложить до тех пор, пока все не поедят и близнецы не отправятся на прогулку.

Когда Дженни убрала грязную посуду, Николь обратилась к Жерару:

— Пожалуйста, расскажите, что произошло после того, как ваш отец спас ее.

— Она так и не оправилась от потрясения, — ответил он. — Все думали, будто это мужество заставляет ее так достойно идти на смерть, но дело было в том, что она уже давно не понимала, что с ней происходит. Ее долго держали в тюрьме, и она видела, как ее друзей одного за другим уводят на казнь. Полагаю, через некоторое время ее разум просто отказался принять, что и ее ожидает такая же участь.

— Но когда она оказалась в безопасности? — сказала Николь. — Неужели рассудок не вернулся к ней? Жерар рассматривал свои ногти.

— Отцу не следовало ее спасать. Давать убежище аристократам очень опасно. Когда он спасал ее, народ был на его стороне, но потом кто-нибудь мог донести. Мы жили под постоянной угрозой. Мама плакала ночами. Крики Адели будили соседей. Пока они помалкивали, но мы все время думали, что кто-нибудь из них в конце концов захочет получить награду за голову герцогини.

Прихлебывая кофе, Жерар рассматривал Николь. Она была необыкновенно хороша в утреннем свете, кожа ее посвежела от сна, глаза светились, когда она слушала рассказ, и ему нравилось, что она смотрит на него с ожиданием и интересом.