Незнакомка - Деверо Джуд. Страница 75

Ни одна половица не скрипнула, когда он подошел к той стороне кровати, где лежала Адель, сел на постель, взял подушку и склонился над ней.

Она открыла глаза лишь на мгновение — когда подушка уже опускалась на ее лицо. Она почти не сопротивлялась, не пыталась звать на помощь, она знала, что это бессмысленно. Это было то, чего она ждала уже давно. Все эти годы она жила в непрерывном ожидании смерти. И вот смерть пришла.

Жерар поднял подушку. В смерти ее лицо разгладилось, стало таким же молодым и прекрасным, как много лет назад. Жерар поднялся, прошел в другой конец комнаты к занавеске, за которой спали Дженни и Николь.

Отодвинув занавеску, он стал ласкать глазами тело Николь, едва прикрытое тонкой ночной рубашкой, а рука его невольно тянулась к ее бедру.

— Скоро, — прошептал он. — Скоро.

Он вернулся к своей постели, лег рядом с женщиной, которую только что убил, и тут же заснул. Последней его мыслью было, что она больше никогда не станет изводить его своими воплями.

Когда на следующее утро Николь поняла, что ее мать мертва, в доме никого не было. Дженни отправилась с близнецами собирать яблоки, а Жерар исчез, как обычно, неизвестно куда.

Она тихо сидела на краешке постели, сжимая в руках безжизненную руку матери, гладила ее по лицу, так похожему на ее собственное. Потом медленно вышла из дома, поднялась на холм.

Она с новой силой ощутила свое одиночество. Долгие годы она думала, что ее родители умерли, но вернулась мать, и в жизни Николь снова появился близкий человек. Теперь у нее снова нет никого, кроме Клея.

Она посмотрела за реку, на Эрандел Холл, такой прекрасный в лучах утреннего солнца, и подумала, что Клея у нее тоже нет. Она должна смириться с тем, что он ушел из ее жизни так же безвозвратно, как только что ушла мать.

Николь села, уткнулась лицом в согнутые колени. И все же она никогда не перестанет любить его и думать о нем. Ей так нужны сейчас его сильные руки, которые могут поддержать ее, дать надежду, что жизнь не кончилась со смертью матери. Даже последние слова Адели были о нем.

Николь вздрогнула, вскинула голову. Толстая женщина хочет убить Клея! Нет никаких сомнений: Адель случайно услышала, что Бианка хочет его смерти. В висках застучало, сердце словно сжала ледяная рука. Адель могла слышать разговор Бианки с кем-то, кого та наняла, чтобы убить Клея. Если он умрет, она получит плантацию.

Николь бросилась к причалу, вскочила в лодку и что было сил заработала веслами. Достигнув другого берега, она подобрала юбки и побежала к дому.

— Клей! — звала она, бросаясь из комнаты в комнату. Даже сейчас, сквозь безумную тревогу и смятение, она чувствовала, что дом словно встречает ее с распростертыми объятиями. Портрет Бесс теперь висел над камином в столовой. Она взглянула на него, и ей показалось, что и Бесс смотрит на нее с тревогой и надеждой.

Наконец она оказалась в кабинете. Всем существом она ощущала присутствие Клея. Стол был чистым, на нем лежали груды бумаг, было ясно, что здесь кто-то постоянно работает.

Николь даже не надо было оборачиваться — она спиной почувствовала его близость, уловила запах его пота, смешавшегося с запахами кожи и сигар, который всегда наполнял кабинет. Она глубоко вздохнула, обернулась и оказалась с ним лицом к лицу.

Она не видела его по-настоящему больше года: угрюмый, подавленный чувством вины человек, которому она принесла кофе под проливным дождем, тогда показался ей незнакомцем. Но сейчас она видела перед собой прежнего Клея, того Клея, которого полюбила с первого взгляда. Льняная рубашка на нем была расстегнута до пояса и пропитана потом, руки по локоть черны от сока и табака. Он стоял, широко расставив ноги, подбоченившись, и она вспомнила, как увидела его в первый раз в бинокль.

— Ты звала меня? — спокойно спросил он. Что-то в его голосе отпугнуло ее, она поникла, вдруг перестав понимать, зачем она здесь. Николь отрицательно покачала головой и сделала шаг к двери.

— Нет! — приказал он, и она подчинилась приказу. — Посмотри на меня.

Она медленно повернулась.

— Николь, что случилось? — на этот раз его голос был полон такого беспокойства, что глаза Николь сразу наполнились жгучими слезами.

— Моя мать… умерла. Мне надо домой. Клей твердо смотрел ей в глаза.

— Разве ты не знаешь, что твой дом здесь?

Николь с трудом сдерживала рыдания. Она и не предполагала, что этот человек до сих пор обладает такой властью над ней. Ее губы беззвучно шепнули «нет».

— Иди сюда, — тихо, но настойчиво сказал Клей. Она не хотела подчиняться. Какой-то частью своего существа она сопротивлялась, боясь воскрешать прошлое. Но глаза Клея излучали призыв, на который не могло не ответить ее тело. Независимо от ее воли нога оторвалась от пола и сделала шаг вперед.

Клей продолжал смотреть на нее. Их глаза словно соединились незримой нитью.

— Иди, — снова сказал он.

Слезы хлынули из глаз Николь, и она бросилась к нему. Клей стиснул ее в объятиях, подхватил на руки, перенес на диван.

— Если ты собираешься плакать, то должна делать это как подобает — на мужском плече. На плече мужа.

Он нежно гладил ее по голове, а Николь захлебывалась слезами, выплакивая горе. Потом начала говорить, вспоминая свое детство, все, что довелось пережить ей самой и ее матери, с нежностью рассказывала о последних днях Адели, о том, как она играла с близнецами и сама становилась похожа на ребенка.

Вдруг она вскинула голову, отчетливо вспомнив, что привело ее в Эрандел Холл.

— Так ты пришла предупредить, что кто-то хочет меня убить?

— Не кто-то, а Бианка. Я думаю, именно это пыталась сказать мама.

Клей задумался.

— А что, если она просто слышала, как мужчины сплетничали о Бианке? Один раз я слыхал, как кто-то из моих работников заявил, что если бы у него была такая жена, как Бианка, он бы ее убил на месте.

— Это ужасно, — вздохнула Николь.

Клей пожал плечами. Адель могла услышать подобную фразу в любом пустом разговоре.

— Но, Клей…

Он приложил палец к ее губам, заставив замолчать.

— Я счастлив, что ты еще беспокоишься обо мне, но Бианка не убийца. У ней не хватит на это ни ума, ни смелости. — Он продолжал смотреть на ее губы, провел пальцем по верхней губе. — Я так истосковался по этому перевернутому рту.

Николь отпрянула, насколько это было возможно, ведь она сидела у него на коленях.

— Клей, от того, что я пришла к тебе, ничего не изменилось.

Он улыбнулся.

— Конечно, ничего не изменилось. И никогда не менялось с тех самых пор, когда я чуть не овладел тобой в каюте. Мы любим друг друга с той первой встречи, и это не может измениться.

— Нет, пожалуйста, — взмолилась она, — Бианка… Он поднял бровь.

— Я не хочу больше слышать этого имени. В последнее время у меня было время подумать, и я многое понял. Я понял, что ты все еще любишь меня. Это не Бианка разлучила нас. Нас разлучило наше собственное упрямство. Ты знала, что я боюсь потерять плантацию, и думала, что сам я не справлюсь, — ты не верила в меня.

— Клей, — начала она. В глубине души она знала, что он прав, но ей не хотелось об этом говорить.

— Все хорошо, любовь моя. Мы начнем все сначала, но на этот раз вместе. Никто и ничто больше не сможет нас разлучить.

Она смотрела ему в глаза. Они прошли через множество бед, но их любовь все преодолела. Она знала, что они справятся со всеми невзгодами.

— Да, — твердо ответила Николь. — Верю. — Она прислонилась к его плечу, почувствовала его крепкие объятия.

— Мне кажется, я никогда не уходила. Он поцеловал ее в макушку.

— Тебе лучше встать, потому что я вот-вот опрокину тебя на диван и что-нибудь с тобой сделаю.

Ей хотелось смеяться и шутить с ним вместе, но, боль утраты была слишком сильна.

— Пойдем, милая, — тихо сказал Клей. — Мы должны вернуться на мельницу к твоей матери. У нас еще будет время подумать о будущем. — Он приподнял ее подбородок. — Ты мне веришь?