Правила эксплуатации ведьмы (СИ) - Зингер Татьяна. Страница 14

жалостливый такой, то вали отсюда. Нет — не спорь. Все наши в городе против, значит, а

один ты нюни пускаешь!

У меня непроизвольно приоткрылся рот. Неравнодушие к чужим тайнам точно доведет до

могилы. Что складывалось из рваных обрывков беседы? Намечается переворот? Нет, не

может быть! Ерунда.

Но ни одного дружинника, кроме рассуждающих о жалости, не было видно, в поместье

царила тишина. Близилась ночь. Коленки задрожали и подломились, будто хрупкие веточки.

По ступеням я взбиралась целую вечность. Ворвавшись к князю, я застала того за чтением

книги. Всемил попытался возмутиться, но я предостерегающе приложила палец к губам.

Князь поднялся из-за стола, отложив увесистый том в золотистой обложке. Одет он был в

длинный халат с вышитым на синеватой ткани гербом княжества. По всей видимости, готовился ко сну и не подозревал о жутких рассуждениях собственных стражников.

— Что с тобой? — прошептал Всемил.

— Там… Там…

— Там? — переспросил он. Непонимание сменилось подозрением. — Ты пьяна?

— Тебя хотят того… — Слова спутались. Вместо долгих объяснений я провела

оттопыренным большим пальцем по горлу, изображая, как перерезают глотку.

Всемил потуже завязал пояс на халате. Словно я собиралась его обесчестить. Пугающие

знаки он воспринял не в мою пользу.

Я нащупала ключ в замочной скважине и трижды провернула его. Чтоб никто не вломился в

княжеские покои.

— Лада, объяснись, — насторожился Всемил, не перестающий следить за моими метаниями.

Из сбитой речи он удивительным образом вынес основную суть. Синева в глазах помутнела.

— Не может быть, — князь свел брови на переносице.

— Я так слышала.

— Тебе могло показаться.

Могло. Яд, убийство, родители, хлебосольное место. Стоит ли ожидать доказательств?

— К тому же, Лада, ты ведь чародействуешь. Неужели не защитишь?

— Не защищу, — всхлипнула я, подбираясь поближе к окну. — У меня плохо с боевой

волшбой.

Осторожно высунулась наружу, отмеряя расстояние до низа. Около двух саженей. Под

окнами расцветают розовые кусты, сгорающие в закате цвета красного золота.

— Ну и какие предложения?

— Сбегаем, — заключила я. — Связывай простынь с одеялом.

Всемил нерешительно промямлил:

— Зачем?

— Есть два варианта. — Во мне впервые ожил учитель. — Первый: мы вылезаем из окна.

— Ни за что!

Он и сам представлял расстояние до не слишком мягкого приземления. К тому же, у князей

не принято сигать через окна, если присутствует парадный вход. Ну, извините. Кто со мной

поведется, тот и виноват.

— Хорошо. Ты летать умеешь?

— Нет, — Всемил зябко передернул плечами.

— Тогда второй вариант отпадает.

Я печально улыбнулась. Послышались шаги, многозвучным топотом ступающие по

лестнице. Всемил встрепенулся. Что-что, а нагонять страх я умею. Князь, робея, предложил

поговорить с нападающими.

— Они нас убьют! — трагичным шепотом верещала я. — Никого не пожалеют!

Снаружи постучали. Низкий голос вежливо попросил князя отворить. Я усердно вспоминала

хоть какие-нибудь чары, но все, включая простейшие, напрочь выветрились. Всемил, сдавшись, вытянул с кровати светлую простынь, встряхнул одеяло и начал связывать их

между собою.

В тот момент, когда стук вырос до нетерпеливого, Всемил приматывал получившуюся

веревку к ножке кровати. Та, твердая и толстая, выдержала бы не только худощавую девку

да плечистого князя, но и молодую лошадку, решившую покататься на канате.

— Возьми одежды, — напомнила я, и Всемил ринулся к шкафу, сгребая в кучку куртку, штаны и рубашку.

Трусит. Весь в меня. Оружия в комнате нет — разве князь не должен всегда находиться при

именном мече? — а стража наверняка пришла не с цветами.

Повторный стук был куда продолжительнее первого. Князь скинул вещи и перелез через

подоконник, крепко хватаясь за простыню. Слез он в пару мгновений. Я с сомнением

уставилась на тянущиеся ввысь ветки кустов и машущего мне Всемила.

Помнится, лодыжку сломала, неудачно спрыгнув с деревца. Запястье — споткнувшись о

выпирающий корень. Каковы шансы, что нынешнее приземление окажется безболезненным?

Но ужас подгонял, подталкивал когтистыми лапами в спину. Я схватилась за веревку, взвизгнула. И повисла на ней. От носков до кустов расстояние почти не изменилось. Лоб

покрылся испариной, каплями осевшей на ресницах и веках. Гибель ожидала с обоих концов

простыни.

— Мамочки! — пискнула я, расцепляя пальцы.

Всемил, негромко выругавшись, ринулся хватать летящую сверху тушку. Та упала в крепкие

мужские объятия и с нервным хихиканьем вонзила в его шею ногти.

— Ты почему сама не перелезла? — зашипел князь, стаскивая меня.

— Боялась упасть, — призналась я. — Так, идем за книгой.

— Тебе захотелось в книжную лавку?!

Я нарочито громко цокнула и указала на дом. Мы, подобрав раскиданную одежду,

поспешили туда.

— Зачем я поддался на твои уговоры? — Князь накинул на плечи походную куртку. — Я бы

смог с ними разобраться.

Между тем, возвращаться он не спешил.

— Я бы тебя хоронить не стала, — честно предупредила я. — В городе оставаться опасно.

Вдруг ты досадил ещё кому?

— Лада, сколько заплатить, чтобы ты пошла со мной? — после короткого раздумья решился

Всемил. — Одному мне придется туго. Ни оружия, ни денег.

О, не волнуйтесь, князь, я с вами. В спокойном, лишенном нечисти городке скучно. Ученики

забудут мои байки. Больные недолго погорюют по безотказной знахарке. Заберу книгу по

волшбе, и вперед. Заодно предупрежу Лиса, что его ждут счастливые будни в бегах. Как и

нас.

Обо всем этом, исключая варрена, я и поведала Всемилу, с кряхтением перелезая через

ставший родным забор.

Лазутчицей я не была со времен обучения. Тогда частенько приходилось прятаться по лесам

и погостам. Из некоторых я вылезала самостоятельно, в других меня находила учительница, но и мысли не возникало о том, что во взрослые годы, будучи вполне разумной особой, я

буду пробираться в собственное жилище ползком.

— Постой здесь, — попросила я, когда Всемил спрыгнул во двор.

— Зачем? — перепугался князь. — А ты куда?

Неужто решил, что я дам деру или выдам его стражникам?

— Я вернусь, честно.

Не говорить же о варрене. Я — девица благочестивая, чистая в помыслах и поступках. А

бездомный воришка очерняет непорочность так же, как дым от печи коптит потолок.

Всемил не стал спорить. Я, забравшись на кухоньку, негромко позвала Лиса. Хм, его нет.

Ушел? Что-то здесь нечисто.

По мере приближения к сеням я различила стук, доносящийся из-под пола. Видать, наружу

рвались долгожданные бесы. Непонятный звук нарастал. К нему прибавилась такая

залихватская брань, что я порозовела. Ой, Лис-то так и сидит в погребе.

На дверце возлежал разжиревший Кот, степенно вылизывающий левую пятку. «Попался, гад,

— говорили ехидные зеленые глаза, — ты никогда не внушал мне доверия».

Смахнув животное, я отодвинула задвижку. Встрепанный варрен вылетел наружу,

одновременно щурясь, ругаясь, кашляя и обещая убить «безмозглую девчонку».

— Ты рехнулась?! — горячился он.

— Будешь орать — отправлю обратно, — я зевнула. — У меня новость

Лис в полнейшем безразличии отряхивал рубаху. Затем потряс волосами, в которых, подобно

седине, появились ниточки-паутинки.

— Я уезжаю, — не дождавшись вопроса, выдала я. — Думается, надолго.

— Почему? — Лис, собирающийся подняться по лестнице, спрыгнул со ступеньки.

— Да нужно помочь… другу.

Правый уголок губ варрена предательски дрогнул.

— Разреши пойти с тобой.

В бездне черных глаз заплясала искорка надежды.

— Зачем?

Лис оскалился. Интересно, он хоть иногда улыбается по-настоящему, а не так, будто из-за