You raped my heart (СИ) - "salander.". Страница 35

— Я не буду спрашивать о том, что это было, — с привычной веселостью отзывается он.

— Спасибо, — произносят ее губы. — Мне просто надо. — Сама добавляет Кристина. И взгляд Юрая вмиг становится серьезнее.

— Хорошо, — говорит он и крепко сжимает ее руку. И тогда девушка чувствует, как сила приходит к ней. И от этого отрадно дышать. Вдох за вдохом.

Район афракционеров страшен, сер, глух и лют. Здесь нет ничего приветливого и теплого. Даже стены словно кусачие. Их каменная кладка лишена ровности. Камни выпирают как попало, выставляют свои оранжевые или серые бока, острые концы. И прижаться к ним нельзя — оцарапают. Под ногами земля и галька. Ни асфальтированных дорог, ни чего-то иного. Кое-где мелькает бетон. Травы нет никакой. Ни куцего деревца, ни зеленых отросточков, торчащих меж камней. Казалось бы, ботинки ступают по земле. Но она словно выжжена ядохимикатами и ничего на ней более не растет. Кристине становится не по себе. Она сосредотачивает все свое внимание на окружающем пространстве. Не думает о том, что было с ней и что стало с фракцией. Но иногда, все же не выходит.

— Как думаешь, это конец? — Она поворачивает голову к Юраю и поднимает на него взгляд.

Тот задумчив. Кусает свою нижнюю губу, а потом смотрит на девушку.

— Нет, — вдруг улыбается он. — Это только лишь начало. — И есть что-то невероятно правильное и правдивое в его словах. Кристина верит.

Грянет гром. Она знает. Он расчертит полосами небо, и Чикаго уже никогда не станет прежним. И заплачут небеса, прольются кровавым дождем. Потому что войны без боли и крови не бывает. А война будет. Кристина в этом не сомневается.

Они идут меж зданий. Кривых, косых, с наглухо заколоченными окнами и забитыми дверьми. Нет признака жизни в этом районе. Они уже так углубились во все эти улочки и широкие улицы, что девушка понимает, что никогда во время патрулирования не заходила так далеко. Она неосознанно прижимается к Юраю, а он легко и просто обнимает ее за плечо. По-дружески. А может и не совсем. Но чувствовать его тепло и тяжесть руки — это то, что она сейчас хочет.

Наконец, вдалеке сереет каменная громада. Высокое, вытянутое в длину здание, бывшее когда-то каким-то административным или торговым центром. Небольшая группа людей отправляется прямо к нему. Кое-кто ранен, и девушка видит, как людям помогают идти, а то и вообще несут. И она очень счастлива, что осталась цела. При всех руках и ногах. Спасибо за это Эрику. И снова что-то колет. Она едва поворачивает голову, но рядом с Тори не замечает высокой, широкоплечей фигуры. Переводит взгляд дальше и чуть не спотыкается о камень.

— Осторожнее, — руки Юрая прижимают ее тело к себе, удерживая в вертикальном положении.

— Спасибо, — роняет Кристина, продолжая смотреть на то, как нога в ногу идут и о чем-то разговаривают Эрик и Четыре. Серьезно? Вашу мать, серьезно? Чуть поодаль на шага полтора идет Трис. Губы ее так неодобрительно поджаты, и в спину, обтянутую кожей, подруга бросает красноречивые, яркие и колкие взгляды. Кристина почему-то улыбается. Она не видит лиц Четыре и Эрика, но, судя по всему, говорить спокойно они умеют. Удивительно.

Группа людей останавливается. Тормозит и Кристина. Юрай убирает свои руки с ее тела. И девушка понимает, что ей этого не хочется. Что без тепла его ладоней ей неуютно. Она поднимает на него глаза и улыбается. Он давит улыбку в ответ, а потом произносит:

— Четыре пошел разбираться.

Кристина поворачивает голову и видит, как широким, уверенным и размашистым шагом некогда ее бывший инструктор направляется ко входу в здание. Фигура Эрика застывает в одиночестве. Одна его рука уперлась в поясницу, и что-то такое напряженное стягивает его плечи.

— Мы не одни, — тихо произносит Юрай. Кристина смотрит на него. Его глаза серьезные, внимательные. Он весь в один миг собрался. И девушка более не видит привычной улыбки, бравады и той искрометности, что всегда нес его взгляд. Перед ней стоит истинный Бесстрашный. — Они направили на нас свои пушки. — Он хмыкает. — Ловкачи.

— Что?

— Смотри, — он чуть наклоняется к ней, кладет одну свою ладонь ей на плечо, а другой едва приподнимает подбородок Кристины двумя пальцами. И кожу ей жжет. – Вон, — он направляет ее взгляд вверх. — Только аккуратно смотри. — Шепчет Юрай, и Кристина чувствует, как по его губам снова бродит улыбка. А потом девушка замечает. На солнце режет сталь, отливается блеском — дуло пистолета. — Эти ребята стоят по всему периметру. Они могли расстрелять нас в любой момент. Но почему-то пропустили. Интересно почему, правда? — Говорит Юрай. И в его голосе Кристина улавливает опасность. И это кажется ей диким.

Сколько она знает этого юношу, то всегда воспринимала его как заряд положительной энергетики, невиданной щедрости тепла и чего-то верного, бьющего прямо в цель. Она почему-то забывала о том, что он — урожденный Бесстрашный. И может быть лютым и опасным. И сейчас Кристина чувствует это кожей. Он напрягается, вытягивается, готовый в любом момент действовать. Но тут появляется Четыре и делает взмах рукой, приглашая идти за собой.

— Ему стоило быть лидером, — роняет Юрай и тянет Кристину за собой. Та безмолвно соглашается и косит глаза в сторону. Лидер по званию идет молчаливо и угрюмо. И даже Тори его не касается.

Они заходят в просторный холл обветшалого здания, направляются к лестнице — Кристина снова вцепляется в Юрая, памятуя о том, что именно с лестницы начались все ее беды, он же принимает ее нужду в нем с легкостью и поразительной естественностью — считают ботинками ступени, идут по какому-то коридору, потом снова вниз, вниз и вниз.

— А лифтов здесь не существует? — Кричит кто-то из толпы. Но ответом служит ему лишь размеренный топот ног.

Вот поворот, еще один.

— Они хотят нас запутать, — улыбается Юрай. — Уверен, есть более верный и надежный выход и вход. И потом мы его узнаем.

Кристина ничего не отвечает, потому что они ступают в огромный, широкий зал. Своды его высоки, в нем — полно людей. Чумазых, грязных, кутающихся в давно не стираную одежду. Хотя девушка видит и чистые лица. Но все здесь дышит беднотой, обездоленностью, а еще ожесточением. Взгляд Кристины ловит лютые глаза, в которых застывает заскорузлая ненависть. Это как-то дико и неправильно. Все здесь озлобились. И она лишь жмется к Юраю.

— Не бойся, — улыбается он, кажется, чувствуя ее настроение. И тогда Кристина поднимает глаза и как-то по-новому смотрит на своего спутника. Впервые рядом с ним она чувствует какую-то защиту. Хотя это ложь. Она уже чувствовала себя защищенной. Когда глазницы Эдварда ела сталь. И ей это понравилось. Девушка трясет головой и гонит от себя мысли подобного рода. Сейчас она — просто девушка. Тонкая, хрупкая, поломанная и разбитая. А Юрай Педрад — ее опора. Хотя бы на время.

Прости, Юрай.

Ей действительно тошно от того, что она так пользуется человеком. Это неправильно и бесчестно.

Кристина опускает голову вниз. Если ей придется жить в этом месте, то придется смириться и с запахами нечистот, время от времени касающихся ее ноздрей, и с этими чужими, поломанными лицами, на которых масками застыли эмоции злобы, практически агрессии. Она это сделает. И уверенные руки на ее талии ей в этом помогут. Боже, как эгоистично. Так, что просто отвратительно. Но разве может она сейчас иначе?

— Бесстрашные! — Громкий и звучный голос заставляет поднять голову. На балконе с железными перилами стоит женщина. Кристина плохо видит ее отсюда, но различает темные волосы и сухопарую фигуру. Женщина явно не молода. Это все, что девушка может сказать. Слишком далеко. — Меня зовут Эвелин Джонсон. И я здесь главная. — Произносит женщина уверенным и непоколебимым голосом. — Благодаря моему сыну Тобиасу Итону, — рядом с ней появляется Четыре, и Кристина открывает рот.

Тобиас «Четыре» Итон-Джонсон.

Девушка все поняла. Вот, почему их так легко пропустили, вот, почему Четыре знал, куда идти. Вот, почему лидеры не сомневались в том, что их примут здесь. Кристина снова кидает взгляд на Эрика. Он, кажется, не особо удивлен. По крайней мере, истинное имя своего соперника он знал. А Эвелин Джонсон, тем временем, продолжает: