Метод 15/33 - Керк Шеннон. Страница 48

Справа от меня тот самый подмигнувший мне федеральный агент начал лупить ладонями по стеклу машины. Бам, бам, лупил и лупил он, и ко мне вернулся школьный стрелок со своим пистолетом. Выстрелы, крики, грохот, свист пуль в классной комнате.

Сделав над собой усилие, я не позволила включиться гневу. Я продолжала гнуть свою линию и сидела неподвижно. Я держала перед собой стиснутые в кулаки руки, прижимая их друг к другу. Я повернулась к агенту, который продолжал нападать на окно и дергать дверь. Плотность воды замедляла его движения и заглушала стук ударов. Разумеется, все его метания были бесполезны.

Я прижала ладонь к стеклу, делая ему знак остановиться. Поскольку моя голова все еще находилась в пространстве, занятом воздухом, хотя вода уже подобралась к шее, я произнесла:

— Сначала вода должна заполнить автомобиль. После этого давление выровняется и дверь откроется. Успокойтесь!

Неужели никто ничего не помнит из школьного курса физики?

Вода добралась до корней моих волос. Я отстегнулась. Я дотянулась до связки ключей Брэда, свисающей из замка зажигания, и повернулась к агенту, который глупо, как и безумный школьный стрелок, продолжал колотить по моему окну.

Неужели эти звуки будут преследовать меня всю жизнь, напоминая о том дне? Кого мне надо прикончить, чтобы прекратить этот адский шум? Над кем я могу поиздеваться с помощью этого шума?

Я посмотрела агенту в глаза и подняла руки, как будто спрашивая: «Ну, чего ты ждешь теперь?»

Он снова нажал на ручку, и дверца открылась.

Преодолев десять футов, отделяющие меня от поверхности, я выплыла.

Глава 23. Спецагент Роджер Лиу

Я последовал за Лизой, чтобы убедиться в том, что она выплыла, где о ней могла позаботиться Лола. Увидев, что все произошло так, как я ожидал, я снова нырнул и, хотя мне очень не хотелось этого делать, выдернул водителя из того, что должно было стать его водной могилой. Я вытолкнул его на поверхность, и Большой Бойд вытащил его из воды, схватив под мышки. Только у Бойда хватило духу сделать ему искусственное дыхание рот в рот. Не знаю, откуда он знал, как это делается, несмотря на то, что был фермером. Да и какая разница. Лично я ни за что не прикоснулся бы губами к этой холодной рыбе.

Водитель закашлялся, возвращаясь к жизни, а затем начал кричать, визжать и трепыхаться, лежа на гранитных плитах. Лола подскочила к нему и ударила ногой по бедру. Я стоял рядом с Лизой, согнувшись пополам и пытаясь отдышаться.

— Ты еще пожалеешь, что мы тебя оттуда вытащили, урод. Закрой свою пасть. Закрой свою вонючую пасть, пока я не выдернула из нее все до единого зубы. — Обернувшись к Бойду, она добавила: — Куриный Человек, заведи ему руки за спину.

— Его зовут Брэд! — крикнула Лиза совершенно спокойно, но с явно ощутимой брезгливостью, как будто имя Брэд было до смехотворного неприличным.

— Вы имеете право хранить молчание…

Я стремительно и монотонно отбарабанил Миранду, дав ему понять, что мне совершенно не нравится зачитывать ему права, которых он, по моему мнению, абсолютно не заслуживает. Я был вынужден перечислить ему все его права, потому что Лола ни за что этого не сделала бы. Она грубо надела на него наручники и, поскольку он не прекращал сипеть и жаловаться на все на свете, выхватила из-за пазухи шарф и крепко обмотала его голову, завязав рот. Теперь мы слышали только приглушенное мычание.

Бойд отступил на шаг и поднял ружье, целясь в Брэда.

— О черт, Куриный Человек, не стреляй в него. Мне нравится твое желание, но пока что мы не можем его пристрелить, — вздохнула Лола, отношение которой к Бойду явно потеплело.

— Мэм, я не собираюсь стрелять в этого ублюдка, если только он не попытается сбежать. Но если попытается… что ж, у меня на стенке еще остались свободные места, и еще одна голова мне не помешает, — ответил Бойд, не сводя глаз с Брэда. — Эй, парень, тебе нравятся детишки. Ладно, слушай сюда. Я рекордсмен штата по охоте с одного выстрела. Ага, так что я тебя просто предупреждаю — не вздумай куда-нибудь бежать. Иди вперед. Вперед. А еще лучше — беги, как кролик.

Лола улыбнулась Бойду. И я тоже. Теперь он стал полноправным членом нашей шайки.

Лиза стояла, скрестив на груди руки, у края карьера и смотрела на закрепленную на его стене веревку, которую я заметил еще раньше. Одна сторона ее рта приподнялась. Вскоре я выяснил, что это тоже означало улыбку. Итак, нас было четверо — членов наскоро сформированного отряда мстителей. Во всяком случае, мы могли действовать под прикрытием наших с Лолой жетонов. Я задумался над странным совпадением — Бойд продал свой фургон этому похитителю детей, а потом похититель припарковал упомянутый фургон за много миль от места сделки, но на территории, принадлежащей семье Бойда. Любому другому человеку это показалось бы весьма подозрительным либо совершенно невозможным. Но я также помнил слова женщины, запомнившей слова на номерных знаках фургона — «Штат Верзил», — и ее замечание о том, что лишь накануне вечером они с мужем смотрели «Верзил» по телевизору. «Божественный промысел», — прокомментировала она эти два события. В самом деле, Божественный промысел. Произнеся эти слова, она как будто предоставила ключ или поделилась предчувствием, возможно, даже подтекстом для всего расследования.

Я подвинулся ближе к Лизе, которая дрожала от холода. Меня тоже трясло, и я втянул голову в плечи, как черепаха в панцирь, и потряс сначала одной, а потом и второй ногой. Вода текла с меня, как будто я был выжатой губкой. Рукава моего пропитанного водой серого костюма топорщились. Я мечтал о термосе с горячим кофе, но в тот момент такое незамысловатое удовольствие было совершенно недоступным. Я с таким же успехом мог мечтать о том, чтобы с дерева спорхнул Единорог и унес нас всех в Сладкую страну угощаться лакричными конфетами и леденцами.

Лиза обнимала и терла свой выпуклый живот, как будто пытаясь согреть находящегося внутри малыша. Было непохоже, чтобы она спешила покинуть место преступления, к чему на ее месте стремилась бы любая другая жертва. Она не билась в истерике, не плакала и не звала родителей

Она не требовала ничего из того, что в такой ситуации требуют обычные люди. Например, врача. Она молча смотрела, как я иду к ней. Мне показалось, она изучает мою походку, а возможно, даже считает шаги. Лола и Бойд прижали закованного в наручники Брэда к дереву, а я попытался увести Лизу от карьера, считая, что нам пора уходить из этого леса.

— Я Лиза Йиланд. Не вздумайте, черт возьми, вызывать «скорую» или хоть что-то сообщать по вашей долбаной рации. Я хочу поймать всех остальных ублюдков, замешанных в этом деле.

Ее холодный взгляд пробуравил меня до самых костей. Я был сражен ее полным безразличием к окружающему, ее решимостью, ее силой и вообще ее личностью. Я впал в ступор. Я был в шоке. Держа руку за спиной, я сделал знак остальным, повернул к ним только голову и, как одержимый, слово в слово повторил ее требование: «Не вздумайте, черт возьми, вызывать «скорую» или хоть что-то сообщать по вашей долбаной рации».

— Мы сегодня же поймаем всех остальных, и пока что вы не должны звонить моим родителям. Никто не должен знать о том, что я нашлась. И если вы еще сомневаетесь и считаете, что, может быть, лучше все же связаться с моими родителями и, возможно, уведомить вышестоящее начальство, позвольте мне кое-что вам показать. Отвяжите эту веревку, упритесь в камень и тяните.

Эта веревка. Находясь под водой, я старался на нее даже не смотреть. Я знал, что к ее концу привязано что-то ужасное. Я в точности исполнил распоряжение Лизы. Я отвязал веревку, сел за камень и начал тянуть.

За свою карьеру я видел много ужасающих вещей. Я избавлю вас от их описания. Я вам только скажу, что к этому времени я уже должен был стать бесчувственным и не реагировать на торсы без голов и головы без лиц, на раздавленные, сожженные, избитые и до неузнаваемости изломанные тела. Но в этом черном карьере и отвернувшихся от него дрожащих деревьях, стального цвета небе, пустом воздухе и застывшей на Лизином лице гримасе было что-то такое, от чего меня вырвало, едва из бурлящей воды показался распоротый живот совсем юной девушки. Я представил себе, как когда-нибудь мы с Лолой будем разбирать за ужином детали этого жуткого дня. «Лиу, с учетом всего, что мне приходится находить в подвалах и прочих укромных местах, отстань от меня с “моей едой” или “моим курением”, или “моим пьянством”, или “моими отрыжками”»… В зависимости от того, которому из своих пороков она будет предаваться в указанный момент в попытке заглушить мучительные воспоминания.