Гангстер - Каркатерра Лоренцо. Страница 25

— Где он сейчас? — спросил Анджело. Холодная сырость просачивалась через жилет и рубашку на его кожу.

— Прямо за вашей спиной, — Изабелла указала пальцем за плечо Анджело.

Анджело повернулся и встретился взглядом с человеком средних лет, примерно его роста, но фунтов на сто тяжелее — похоже, эти сто фунтов составляли только мускулы без единой унции жира. Он был одет в черную полосатую рубашку, спереди потемневшую от дождя, и запачканный кровью белый халат мясника. Анджело протянул ему оставшийся персик.

— Вы не поверите, сколько я за него отдал, — сказал он.

— И окупилась ли эта трата? — поинтересовался

Джованни Конфорти, как и дочь, разламывая персик пополам.

— До последнего пенни, — ответил Анджело.

Глава 6

Осень, 1925

Толстяк в несвежей белой рубашке сидел, вжавшись спиной в толстые подушки, стоявшие у стены вместо спинки мягкой кушетки, обтянутой материей табачного цвета. Комната была маленькой и почти без мебели, зато на полу валялись какие–то объедки и несколько пустых пинтовых бутылок из–под незаконного виски. Анджело, держа руки в карманах брюк, стоял около открытого окна и разглядывал молодую пару, направлявшуюся в ресторан Чарли Саттона «Ист—Сайд». Пуддж, уперев руки в боки, возвышался над толстяком.

— Я собирался сам отнести вам деньги, — проговорил Ральф Барселли скрежещущим, как большая терка, голосом. — Вы же понимаете, парни, чтобы вам не пришлось ехать сюда.

Барселли в свои сорок лет был распространителем наркотиков самого низкого уровня и столь же мелким агентом–лотерейщиком. Он зарабатывал ровно столько, чтобы кое–как удовлетворять свою тягу к виски, тотализатору и несовершеннолетним девочкам. Если же ему не хватало, он брал в долг под непомерные уличные проценты и давно уже прочно зарекомендовал себя полнейшим тупицей в финансовых делах.

— Но не отнес, — сказал Пуддж. — Ты заставил нас ехать сюда, чтобы забрать их.

— Мне пришлось срочно бежать… мне велел Тони Фазо… — с трудом выговорил Ральф, его нижняя губа мелко дрожала, выдавая страх, который он тщетно пытался скрыть. — Если бы не это, я бы все сделал как надо, я же вам говорю. Но войдите в мое положение: я же не могу быть одновременно в двух местах.

— Мне плевать, куда ты ходил до того, как мы приехали, и мне плевать, куда ты пойдешь, когда мы уедем, — ответил Пуддж. — Что мне сейчас нужно — так это увидеть мои деньги, пока я здесь.

— На этот счет не беспокойтесь, — сказал Ральф, царапая свою седеющую щетину. — Я собрал все деньги и даже завернул их для вас, прямо как подарок в день рождения. Они в задней комнате.

Анджело отвернулся от окна.

— Схожу за ними, — и, опустив голову, вышел в узкий коридор.

— Если вам что–нибудь нужно — я сделаю, только скажите, — пролепетал Ральф. Он нервно моргал, его заспанные карие глаза следили за Анджело, его лысина покрылась крупными каплями пота.

— Заткнись, — приказал Пуддж, — и сиди так, пока мы не разберемся.

Анджело открыл дверь в маленькую комнату и отшатнулся от застарелого запаха мочи и от вида молоденькой девушки или даже девочки, свернувшейся под грязной — когда–то белой — простыней. Рядом с девочкой, в углу измятой постели, лежала коробка из–под обуви, перевязанная шелковым шнурком. Полосы света проходили сквозь грязное оконное стекло и были отчетливо видны благодаря висевшей в воздухе пыли.

Анджело вошел в комнату, шагнул к кровати и сдернул с девочки простыню на пол. Та даже не вздрогнула. Обнаженная, она смотрела на него пустыми глазами, как будто откуда–то издали.

— Как тебя зовут? — спросил Анджело.

— Лайза, — сказала девочка неожиданно сильным голосом.

По мнению Анджело, ей могло быть от четырнадцати до семнадцати лет, но свойственный девочкам ее возраста мягкий блеск чистой кожи стерся под действием времени, которое она провела в гнилых объятиях Ральфа Барселли. У нее были тонкие кости, и ее длинные каштановые волосы свисали на плечи, словно пучки соломы. Ее впалые щеки были пепельно–белыми.

— Сколько тебе лет, Лайза? — спросил Анджело, ненадолго отвлекшись на две пустые пинтовые кружки из–под виски на прикроватной тумбочке.

— А это зависит от того, кто вы такой, — ответила Лайза, опершись на локоть; ее маленькие грудки выпятились.

Анджело вытащил из кармана жилета нож, со щелчком раскрыл его, держа руку с ножом у бедра. Он присел на край кровати и схватил свободной ладонью Лайзу за подбородок.

— Кем он тебе приходится? — спросил Анджело, кивнув головой на открытую дверь позади него.

— Кого вы имеете в виду? — Взгляд Лайзы перепрыгивал с лица Анджело на шестидюймовый нож в его руке. — Ральфа? Он только друг. Когда мне некуда было податься, он разрешил мне остаться здесь.

— Здесь? — переспросил Анджело.

— Ну, вашим вкусам, я думаю, это место не подходит, но здесь намного лучше, чем там, откуда я пришла, и гораздо лучше, чем на улице.

— У тебя семья какая–нибудь есть? — Анджело убрал руку от лица девочки.

Лайза пожала плечами:

— Я бы их семьей не назвала. А жить с Ральфом — это, конечно, не рай, но и не ад.

— А где может быть твой рай? — спросил Анджело.

Впервые за все время разговора Лайза улыбнулась, тонкие лучи солнца отразились от ее пожелтевших от табака зубов.

— Там, где много красивых гор, — сказала она. Ее пустые глаза глядели мимо Анджело, куда–то в сторону закрытого окна. — Когда я была маленькой, я часто представляла себе это место. Там на свободе бегают лошади и со скал текут холодные ручьи. Я не знаю даже, есть ли где–нибудь такое место, я просто его себе представляла.

Анджело поднял нож, потянулся через кровать и достал коробку. Одним быстрым сильным ударом он разрезал шнур и защелкнул лезвие. Сняв крышку коробки, он вытащил пачку купюр, убрал нож в карман жилета и принялся пересчитывать деньги.

— Иисус Христос! — воскликнула Лайза. Она села на постели и глядела на деньги в руках Анджело. — Никогда не думала, что у Ральфа столько денег.

— У него их нет, — ответил Анджело, продолжая подсчет.

Он сложил купюры в аккуратную пачку, отсчитал триста долларов десятками, а все остальное бросил обратно в коробку.

— Оденься, — сказал он. Он встал, посмотрел сверху вниз на Лайзу и протянул ей пачку десяток. — Собери свои вещи. И возьми эти деньги — купишь билет на поезд. Езжай, ищи свои горы.

— А как быть с Ральфом? — Лайза с трудом выдавила из себя слова: во рту у нее внезапно пересохло.

— Я поговорю с ним, — пообещал Анджело.

Лайза спрыгнула с кровати и повисла на шее Анджело, чуть не сбив его с ног.

— Чем мне вас отблагодарить? — прошептала она ему на ухо.

Анджело взял ее за подбородок и посмотрел в глаза.

— Отблагодаришь, если забудешь о том, что вообще когда–либо здесь была, — сказал он. — Я хочу, чтобы этого даже в памяти не осталось.

— Что это ты так завозился? — спросил Пуддж. Он стоял за спиной Ральфа, положив одну руку ему на плечо. — Зарыл он там эти деньги, что ли?

Анджело подошел к Пудджу и вручил ему обувную коробку.

— У него не хватает трех сотен, — сказал он.

— Да быть того не может! — крикнул Ральф. Он смотрел то на Анджело, то на Пудджа, его бросало в дрожь то от страха, то от ярости. — Пуддж, я не знаю, что там задумал твой приятель, но я своими руками клал деньги в эту коробку! Всю сумму.

Пуддж хлопнул Ральфа коробкой по затылку, взял деньги в правую руку и бросил коробку на пол.

— Всей суммы в моей руке нет, — сказал он. — А отдать мне половину, это все равно что не отдать ничего.

— Парни, не надо из меня совсем уж дурака делать! — умолял Ральф, по его лицу струился пот. — Если вы хотите забрать все мои деньги, то подождите до другого раза, дайте сейчас хоть с долгами расплатиться.