Гангстер - Каркатерра Лоренцо. Страница 36

Дверь ванной распахнулась, и за ней оказался Анджело. Он стоял между унитазом и ванной, держа в обеих руках по пистолету, и тоже стрелял в пришельцев. Через считаные секунды оба рухнули наземь, один поверх другого, на их костюмах сразу проступили темные пятна. Пуддж шагнул к ним, наступая босыми ногами прямо в лужи крови. Потом он взглянул на Анджело и весело подмигнул. Анджело посмотрел мимо Пудджа и увидел, что Ширли, совершенно голая, стоит у изножья кровати с пистолетом. Пуддж перехватил его взгляд и сразу понял: уже поздно что–нибудь делать.

Две пули попали Пудджу почти точно в середину спины. Он упал на колени, все еще держа в руках разряженный пистолет.

Анджело вышел из ванной и осторожно, чтобы не поскользнуться в крови, переступил через Пудджа. Потом посмотрел на Ширли, сжимавшую обеими руками дымящийся пистолет. Ее лицо сделалось пепельно–серым, на нем появилось недоумевающее выражение, словно Ширли сама не могла поверить, что действительно стреляла в Пудджа Николза.

Анджело несколько долгих секунд смотрел на нее, а потом поднял свое оружие и выпустил одну пулю в грудь Ширли. Сила удара отбросила Ширли на кровать, она упала лицом вверх, ее глаза закрылись.

Анджело сунул пистолеты в кобуры, висевшие у него на поясе, и повернулся к Пудджу. Он приподнял голову друга обеими руками и несколько раз качнул, словно баюкал.

— Не умирай, Пуддж, — шептал он дрожащим голосом. — Ты не посмеешь умереть. Ты слышишь меня. Ты должен драться. И ты должен жить.

Анджело, стоя на коленях, обвел взглядом комнату, где лежали три трупа и один тяжело раненный человек. Потом он поднял голову и разразился громкими отчаянными призывами позвать доктора; его крики громким эхом отдавались от холодных пустых стен спящего дома.

Глава 9

Зима, 1927

Анджело отложил свою свадьбу до тех пор, пока Пуддж не оправится после ранений. Одна пуля лишила его друга половины легкого, а кусочки другой засели под самыми ребрами, настолько близко к аорте, что доктора не решились их удалять. Он потерял много крови и несколько дней пребывал на грани между жизнью и смертью. Еще пять недель Пуддж провел на больничной койке. Анджело все это время оставался рядом с ним, он даже ночевал в палате на раскладушке, стоявшей рядом со штативом для капельниц. Глядя на стонавшего во сне от боли друга, он думал о том, как поступать дальше — ведь, совершенно определенно, покушение на Пудджа говорило о начале тотальной гангстерской войны. Ангус Маккуин возглавлял прибыльный рэкет на улицах Нижнего Манхэттена с начала столетия и за это время сумел отбить много нападений. Но никто прежде не представлял для его владений такой опасности, как Джек Веллс. Хитростью и предельной осторожностью Веллс сумел занять ведущее положение в городе. Благодаря союзу с Джеймсом Гарретом Веллс имел мощную опору в виде коррумпированной части сотрудников нью–йоркского полицейского департамента, и они часто оказывали ему услуги в качестве «бойцов», проще говоря, костоломов. В лице Джерри Баллистера, от предложений которого Маккуин отказался, Веллс имел бесстрашного, а теперь еще и оскорбленного его врагом стрелка, готового пришить кого угодно и когда угодно. Баллистер был страшным человеком, потому что был готов умереть не ради денег или какой–то иной причины, а просто потому, что не представлял себе иного образа жизни.

А члены банды Маккуина к тому времени успели сколотить внушительные состояния. А это, в свою очередь, дало им всем нечто такое, что гангстеру категорически противопоказано, — чувство безопасности. Многие из его близких помощников созрели для того, чтобы отказаться от рэкета, — их деньги лежали в банках, у них были взрослые и подрастающие дети, они давно уже забыли, что такое раны, боль и физическое страдание. У Маккуина оставалось ближайшее окружение, глубоко преданное ему, но неопытное. Когда Пуддж оказался на больничной койке, Маккуин лишился своего самого грозного и внушавшего врагам наибольший страх оружия. Спайдер Маккензи был надежным солдатом, но не имел боевого опыта. Ида Гусыня ушла на покой и к тому же была уже слишком стара для того, чтобы вновь ставить ее в строй.

Вот и получилось, что исход начавшейся войны держал в своих молодых руках Анджело Вестьери.

— Он может пойти любым путем, — сказал Ангус во время одного из своих ежемесячных визитов к Иде на ее ферму. В одной руке он держал белую трость, а пальцы второй по обыкновению сжимали незажженную сигару. — Я не знаю, хватит ли у него хладнокровия, чтобы нажать на спусковой крючок и спокойно уйти.

— Он пробьется, — ответила Ида Гусыня, шедшая рядом с ним по поросшему шелковистой травой склону холма. — Вероятно, таким образом, какого мы с тобой даже не в состоянии предположить.

— Почему ты так уверена? Он хорошо планирует, но когда дело доходит до стрельбы, он обычно предоставляет работу Пудджу.

— Поверь мне, — настаивала Ида. — Ты сможешь выиграть эту войну, только если позволишь Анджело сделать это для тебя.

Ангус Маккуин остановился и схватил Иду Гусыню за руку.

— Я верил тебе всю жизнь, — сказал он. — И не собираюсь начать сомневаться в тебе теперь.

— Хотела бы я быть в этой игре рядом с тобой, — сказала Ида.

— У тебя здесь хорошая жизнь, — ответил Ангус. — Если бы я был так умен, как обо мне пишут в газетах, то жил бы сейчас здесь, с тобой. Денег у меня больше чем достаточно. Даже если я доживу до ста, все равно останется еще немало. Я участвовал в четырех войнах с чужими бандами. Вышел из них весь в шрамах, но живым и все еще на вершине.

— Ты не сможешь отказаться от этой жизни, Ангус.

— Если не способен отстаивать свою жизнь с оружием в руках, остается только умереть в бою, так, что ли? — Ида отрицательно покачала головой. — Вот и отлично, — сказал Ангус. — Я никогда не покупался на эту глупость и никогда не куплюсь. Я занялся рэкетом, намереваясь умереть старым и богатым, а не молодым и нашпигованным пулями. Ничего из того, что я видел и слышал с тех пор, не заставило меня изменить это мнение.

— В таком случае Анджело и Пудцж нужны тебе даже больше, чем ты думаешь.

— Это почему еще?

— Потому что они больше думают о том, как победить, чем о простом выживании. А в войне принести победу может только такой образ мыслей. Раз тебе так хочется умереть старым, жирным и с пухлым лопатником в кармане, отдай дело в руки этих мальчиков и постарайся им не мешать.

Анджело и Изабелла шли вдоль реки по пирсу Саут–стрит. Вечер был холодным, сердитый ветер рябил темные воды Гудзона и яростно налетал на дома с дешевыми квартирами, выстроившиеся вдоль железной дороги. Оба были одеты в драповые пальто, застегнутые под самое горло, пальцы их рук, затянутые в перчатки, были переплетены. Над их головами сияло бесчисленным множеством звезд ясное темное небо.

— Тебе не холодно? — спросил Анджело.

— Нет, — ответила Изабелла, мотнув головой. — Мне нравится, когда дует в лицо. Совсем не похоже на итальянские зимы, которые я запомнила с детства.

— А я никогда не был в Италии. — Анджело посмотрел на Изабеллу. Его не переставала изумлять естественность ее красоты. Ее манящие глаза сияли, как факелы, на фоне темной реки за спиной, щеки разрумянились от резкого ветра, который все же был не в силах развеять в воздухе ее волосы, длинные и густые, как лошадиная грива. Но самой поразительной была улыбка Изабеллы; когда он видел ее, у него замирало сердце и уходила постоянная ноющая боль в легких.

— Увидишь, когда мы поженимся, — сказала она. — Это лучшее место в мире, чтобы провести медовый месяц.

Анджело остановился, бережно взял Изабеллу обеими руками под локти и заглянул ей в глаза.

— Я не смогу поехать с тобой на наш медовый месяц, — сказал он. — Мы оба взойдем на пароход, но я сойду с него перед тем, как он выйдет из гавани. Меня заберет один из буксиров, а ты поедешь дальше без меня.