Стратегия обмана. Трилогия (СИ) - Ванина Антонина. Страница 8

   - И всё-таки, сеньор Мурсиа, почему вы согласились? Просто мой начальник уверял меня, что вы бы ни за что не стали работать на Фортвудс, и всё же...

   - Ваш начальник не эксперт в области чужих мотивов, - был ему холодный ответ испанца.

   - Может быть... наверное, - замялся Ник. - Так каковы ваши мотивы?

   - Я монах, мистер Пэлем, уже 755 лет все мои помыслы лишь о Боге, а действия во служение ему.

   На столь краткий и ёмкий ответ крыть было нечем. Ник, буквально кожей ощущал тяжесть взгляда монаха, потому для Пэлема Мурсиа слабо ассоциировался с добром и святостью. Ник попробовал зайти с другой стороны:

   - А при чём здесь гипогеянцы? Каким образом они помешают вам служить?

   - Христианину ничто не может помешать в единении с Богом, кроме его собственных грехов и страстей.

   И с этим тоже не поспоришь.

   - Значит, - Ник попытался в третий раз докопаться до истины, - вы бескорыстно согласились на моё предложение?

   - Вы же не предлагали мне денег, так что, очевидно, да.

   - Конечно, Фортвудс будет вам платить ежемесячное пособие, - поспешил заверить его Ник, - небольшое, но регулярное. А когда вы устроитесь на постоянную работу в Ватикан, думаю, финансовых проблем у вас не будет.

   - Деньги меня мало интересуют, - холодно ответил отец Матео.

   - Правда? - с лёгкой ноткой недоверия произнёс Ник.

   - Обет нестяжательства, мистер Пэлем.

   - Ну да, - закивал тот, - конечно. А какие ещё обеты дают монахи?

   Матео Мурсиа, видимо, такому вопросу даже не удивился и тут же ответил, не сводя с собеседника немигающих черных глаз, словно гипнотизировал его.

   - Обет целомудрия и обет послушания. Иезуиты дают ещё и обет послушания папе. Но я не иезуит.

   - Помню. Вы говорили, что недолюбливаете их. А почему?

   - Ещё сто лет назад их не любила вся прогрессивная общественность Европы, не только я.

   - Так почему?

   - В былые годы говорили, что иезуиты убивали королей, посредством интриг и подкупа назначали министров, шпионили за всем и каждым, и учредили масонские ложи, чтобы поработить мир.

   - Вот это да, - только и смог произнесли Ник.

   - Разумеется, всё это фантазии, - тут же произнёс священник. - После революции в среде французских антиклерикалов их возникало немало. Сначала заговор иезуитов, потом евреев, потом масонов - и всё по одному сценарию. Так что если когда-нибудь услышите, что иезуиты управляют жизнью целых государств, не верьте, Церкви тяжело даже мечтать о таком.

   Обдумав услышанное, Ник возразил:

   - Но не на пустом же месте берутся всякие сплетни. Вот вы тоже недолюбливаете иезуитов, значит, есть за что.

   Немного помолчав и посверлив Пэлема тяжелым взглядом, Мурсиа всё же ответил:

   - Мое мнение об иезуитах сложилось ещё в пору, когда я познакомился с основателем их ордена Игнатием Лойолой, ныне святым Игнатием.

   - Правда? - по-детски наивно удивился Ник, - а расскажите.

   И Мурсиа поведал:

   - Когда Лойола учился в университете Алькалы, по моему письменному заключению инквизитор приговорил его к сорока двум дням тюрьмы и покаянию.

   Ник пораженно захлопал глазами. Видимо, эта его реакция весьма позабавила Мурсиа, ибо на лице альвара появилась лёгкая тень улыбки.

   - Так вы его засудили? А как же так? А за что?

   - За то, что проповедовал среди горожан, не имея священнического сана.

   - И за это тогда давали сорок два дня тюрьмы? - Ник невольно поёжился, представив в красках все прелести казематов испанской Инквизиции. Ещё больше ему стало не по себе от понимания, что современник тех людоедских времен сидит напротив и как-то хищно на него смотрит.

   - Как вы считаете, мистер Пэлем, что будет, если студент, окончивший лишь один курс обучения в медицинском институте, возьмётся делать сложную хирургическую операцию? Чем она, по-вашему, кончится?

   Ник неуверенно ответил:

   - Нормальный студент бы побоялся лезть во внутренности пациента, если он не знает толком, что с ними делать.

   - А если он ничего не боится и искренне верит, что знает всё и даже больше своих наставников?

   - Если не случится чуда, он просто-напросто зарежет человека.

   - Вот именно, мистер Пэлем. Так почему же вы считаете, что людские души менее хрупки, нежели тела?

   И Ник призадумался. Он не был особо подкован в вопросах веры, чтобы устроить диспут на равных. Да даже если бы и был, с семисот семидесятилетним альваром этого бы и так не получилось. Однако Ник тут же вспомнил о своей тётушке Джесс Сессил, обладающей отменным здоровьем, но всё время расстраивающейся по всяким пустякам. "Оно нарушило мое душевное равновесие" - постоянно говорила тётя Джесс, когда на неё наваливалась чёрная меланхолия. А случалось это по нескольку раз в месяц. Тут-то невольно задумаешься, что легче вылечить - депрессию или аппендицит. Последний хотя бы можно вырезать, а депрессию из головы не вынешь.

   - То есть, формально Игнатий Лойола был еретиком? - решил уточнить Ник. - А как же тогда он стал святым?

   - А вы верите, что действительно стал? - задал ему встречный вопрос отец Матео.

   Ник даже растерялся, не зная, что и ответить монаху. Из них двоих только Мурсиа был католиком.

   - А вы, значит, не верите? - чуть ли не с укором вопросил Ник.

   - Я уже давно не молод, мистер Пэлем, вся моя жизнь наполнена верой, но верой в Единого Бога, а не в Лойолу. А ещё я знаю, что собой представляет созданная им чёрная гвардия Ватикана и для чего она была создана.

   - И для чего же?

   - Для такой обыденной вещи как политика, мистер Пэлем. Тогда шел 1540 год, самый разгар Реформации, а орден иезуитов стал для папы инструментом теологической борьбы с ересью протестантизма. С тех пор прошло уже 427 лет и сейчас в мире живет около семисот миллионов человек, кто называет себя протестантами. Так что судите сами, насколько успешно иезуиты отрабатывали свой хлеб. Хотя, как христианин я не вправе никого осуждать.

   - Как же вы тогда работали в Инквизиции? - решил поймать его на слове Ник.

   - Я был всего лишь квалификатором, а не инквизитором.

   - И что это значит?

   - Выражаясь современным языком, я был экспертом в области права, а не прокурором, и, тем более, не был судьей.

   - И скольких после вашего экспертного заключения отправили на костер? - Ник тут же пожалел, что спросил это, ибо вслух вопрос прозвучал очень грубо.

   - За десять лет службы только одного, - без тени обиды ответил Мурсиа.

   - Всего?

   - Вам мало? - поддел он Ника.

   - Да нет, - растеряно произнёс тот, - просто думал, что вы скажете про пятьдесят или сто человек.

   - Стольких заподозренных в ереси я опрашивал в год.

   - И что с ними было потом, после вас?

   - Они каялись и отрекались от ереси.

   - А потом?

   - Потом возвращались домой и жили как раньше. Вам дико это слышать, мистер Пэлем, или вы думаете, я вас обманываю?

   - Нет, что вы, - поспешил заверить его Ник, - просто это не совсем то, что мне приходилось читать и слышать об Инквизиции.

   - Разумеется не то. История, знаете ли, делится на подлинную и ту, что описана в учебниках. А та, что описана в учебниках, расщепляется на множество других историй, на любой вкус, так сказать.

   - То есть, всё было не так как в книгах, - заключил Ник.

   - Видимо, вы ожидали услышать от меня что-то об охоте на ведьм...

   - Если честно, да.

   - Тогда спешу вас разочаровать. На ведьм охотились протестанты, а не католики. Особенно в вашей старой доброй Англии. Это у вас несчастных женщин сдавали властям за вознаграждение, а после вешали или топили.

   Тут Пэлем не мог не заступиться за честь страны.

   - Можно подумать, испанская Инквизиция была образцом человеколюбия.

   - Покаяние, мистер Пэлем, вот и всё, что было нужно для свободы. Ни пытки, ни штрафы, только раскайся в грехе и никто не тронет тебя и пальцем.