I wanna see you be brave (СИ) - "nastiel". Страница 10

— Не надо со мной играть, Вдова, если не хочешь присоединиться к бесфракционникам.

Я знаю, что его угрозы — лишь пыль, которую он так старательно пытается пустить мне в глаза, но всё равно чувствую страх. Тот самый, который я продолжаю испытывать уже на протяжение двух лет каждый раз, когда Эрик находится слишком близко ко мне.

— Эрик, — произносит Четыре.

Тон его голоса напоминает мне шуршание сухих листьев. Я знаю, что он может и, вероятно, хочет, влезть в этот конфликт, который я сама и спровоцировала, но я не могу ему позволить сделать это. Это только мой бой, как бы страшно мне не было, и насколько бы сильно я не была уверена в собственном проигрыше.

К тому же я знаю, что, возможно, Эрик и сильнее меня психологически, но физически мы с ним на одном уровне. И поэтому я с лёгкостью выкручиваю собственные руки вместе с руками Эрика, благодаря чему его хватка ослабевает, а затем дёргаю их на себя и окончательно вырываюсь на свободу. Смотрю на кисти — вокруг них ореолом виднеются сине-красные разводы. Бросаю мимолётный взгляд на Стайлза — вижу, что Скотт помогает ему подняться, — прохожу мимо шокированной толпы неофитов-переходников и выхожу прочь из тренировочного зала. Иду к перилам, отделяющим пропасть и реку от безопасного, хоть и узкого моста, сажусь так, что одна из балок оказывается между ног, прислоняюсь лбом к металлической поверхности и закрываю глаза. Дышу отрывисто и тяжело, и как не стараюсь успокоиться — не выходит.

Я не сожалею о том, что вырубила Стайлза, потому что если бы я не сделала этого, мне пришлось бы объяснять, почему я так рьяно защищаю этого неофита, и тогда бы, наверняка, перед Эриком всплыло бы наше родство, а это ещё большая опасность, чем само нахождение моего непутёвого братца здесь, в Лихачестве. А если бы я не вмешалась, то Джексон просто напросто убил бы его.

Руки дрожат, и я обхватываю ими мокрые перила. Приятное ощущение прохлады на коже приводит меня в сознание. Я слышу, как кто-то произносит моё имя, но это так далеко, что, возможно, это всего лишь выдумки моего подсознания, часть которого хочет, чтобы меня утешили. В этом вся я — мне хочется настучать обидчику по голове, а после нырнуть кому-нибудь в объятия и уткнуться носом в тёплое плечо. Наверное, это из-за того, что большую часть сознательной жизни я провела с людьми, которые обнимаются в знак всего, что угодно: приветствия, благодарности, любви, заботы, утешения. Я не люблю эту часть себя, но это то, кто я есть.

— Надеюсь, что ты не решила покончить жизнь самоубийством, — знакомый голос возвращает меня в реальность. Я открываю глаза и поднимаю голову наверх — Зик смотрит на меня и улыбается во весь рот. — Не хочу потом вылавливать твой распухший труп из реки. Слишком тяжелая работа!

Я хмыкаю и хлопаю по свободному месту рядом с собой. Зик приседает резко, и на секунду мне кажется, что мост вот-вот рухнет под нами двумя. Он облокачивается спиной о перила; довольно опасная поза — чувствовать воду, но не видеть её. Однако, Иезекииль — лихой от рождения, и поэтому это меня уже не удивляет.

— Как ты меня тут нашёл? — спрашиваю я, снова прислоняя лоб к железяке.

Смотрю на то, как волны разбиваются о каменные стены ямы. Это успокаивает.

— Сегодня моя смена в диспетчерской. Видел тебя из окна.

— Ясно.

— Не хочешь рассказать, что тебя так взбесило … И что у тебя с руками?

Чувствую, как Зик осторожно касается пальцами моих запястий.

— Забей. Правда, Зик, забей. Не хочу, чтобы ещё и ты был втянут во всё это «непонятно что», — я пытаюсь улыбнуться, однако, тут же сталкиваюсь с его вопросительным взглядом. — Это того не стоит, поверь мне.

— Ясно, — повторяет за мной Зик. Он стучит пальцами по своей коленке. — Юрайа говорил, что сегодня ты обещала зайти к ним на тренировку.

— После обеда заскочу.

Наступает молчание. Я вижу, как Зик поджимает губы, находит взглядом одну точку и смотрит на неё неотрывно, иногда слегка прищуриваясь. Думает. Возможно о том, когда это мы все успели стать такими скрытными.

— Дерек вчера сделал татуировку, — я пытаюсь найти тему для разговора, которая поможет нам разрядить обстановку. — Но мне показать отказался. Я знаю, что ты знаешь, что там, и поэтому даже не пытайся врать мне по поводу того, что впервые об этом слышишь.

Уголки губ Зика медленно ползут вверх, и он становится похожим на кота, совершившего лучшую проказу в мире. Он приподнимает брови и открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же осекается и вновь поджимает губы. Я нахожу эту реакцию немного странной, как и всю эту ситуацию с татуировкой в принципе.

Наконец, Зик говорит:

— Я видел краем глаза, когда он переодевался вчера на складе с одеждой, — Зик наклоняется вперёд, чтобы почесать затылок, а затем снова упирается головой в перила. — Если честно, то мы с ним на эту тему не говорили. Я только заметил, что там что-то необычное … полоски какие-то, круг большой. Белиберда, короче.

Я не выходец из Правдолюбия, и не могу сказать, врёт он или нет, а потому решаю просто забить на всё это. Отодвигаюсь от перил и втаскиваю ноги на мостик, а затем поворачиваюсь спиной к бушующей реке и вторю позе Зика. Минут пять мы просто сидим и смотрим перед собой — я, обхватив колени руками, и он, вытянув свои длинные ноги-спички перед собой. Я всегда удивлялась, как ему удаётся оставаться в такой физической форме, тогда как Тобиас и Дерек от многочисленных тренировок росли как на дрожжах. Снова вспоминаю о Стайлзе — у него тоже нескладное телосложение, как и у Зика. Возможно, после инициации и он научится делать из этого недостатка своё главное преимущество. Если, конечно, он дойдёт до конца.

— Есть охота, — вдруг неожиданно произносит Зик, и это настолько неуместно, что я начинаю смеяться.

Он улыбается, встаёт, отряхивает свои чёрные и достаточно широкие джинсы и протягивает мне руку. Я хватаю её, и он подтягивает меня вверх, ставя на ноги.

В обеденном зале нет никого, кроме парочки, что забилась в самый дальний угол и, кажется, пытается друг друга съесть. Я хмыкаю. Зик направляется к буфету, пока я плюхаюсь на скамейку и начинаю стучать пальцами по столу. Есть мне не хочется, но идти всё равно пока что больше некуда — ещё около пятнадцати минут будут проходить бои у неофитов-переходников, затем обед, а после у них будет кросс, в то время, как тренировочный зал займут неофиты-лихачи.

Зик возвращается с подносом, наполненным различной едой до самых краёв. Юноша тут же принимается поедать всё это с огромным аппетитом, я лишь хватаю у него яблоко и начинаю перекидывать его из одной руки в другую.

— И, всё-таки, что с твоими кистями? — Зик говорит с набитым ртом, и потому я различаю лишь отрывки его слов. — Выглядят так, словно тебя связывали верёвками.

Я прыскаю.

— Чтобы связать, — перекидываю яблоко из левой руки в правую, — меня сначала нужно поймать.

Зик произносит ещё что-то, яростно жестикулируя вилкой, и я смеюсь, но лишь потому, что не могу разобрать ни слова. Так мы и проводим остаток обеда — он пытается что-то мне объяснить, закидывая в себя очередную порцию еды с частой периодичностью, а я смеюсь, то и дело подначивая Зика и задавая ему всё новые и новые вопросы.

Чья-то рука ложится на моё плечо тогда, когда я уже собираюсь вставать. Оборачиваюсь и вижу Дерека. На его лбу выступает испарина, а его кожа пышет жаром.

— Тебя, что, адские гончие преследовали, приятель? — Зик протягивает Дереку руку, и они здороваются. — Выглядишь именно так!

Я согласно киваю, оглядывая Дерека. Его пальцы слегка подрагивают, как и ресницы из-за сбившегося дыхания. Но его взгляд спокойный, словно он только что проснулся от кошмара и осознал, что это был всего лишь страшный сон.

— Я искал тебя, — говорит Дерек. — Думал, что ты сейчас с неофитами и Четыре в тренировочном зале.

— Я была там, — я пожимаю плечами, стараясь придать своему виду безразличие и отрешённость. — Теперь мы с Зиком тут; он ест, а я так, за компанию.