2312 - Робинсон Ким Стэнли. Страница 27

Наконец они одолели подъем и увидели на горизонте купол города, голубой пузырь карманной вселенной. Город как будто продолжал двигаться.

— Рельсы впереди повреждены, — сказал Варам.

— Да, конечно!

— Есть способ перебраться через поврежденный участок?

— Нет. Разве это можно сделать?

— Не знаю. Я просто… думал. Кажется, большинство поддерживающих систем должны предотвращать критические ситуации.

— Конечно. Но рельсы защищены. У них надежная противометеоритная система.

— Она, похоже, не сработала?

— По-видимому, нет!

И она опять завыла; этот пронзительный звук не удалось приглушить даже специально настроенному интеркому его скафандра.

Солнцеходы переговаривались; голоса их звучали тревожно.

— Что будем делать, когда доберемся? — спросил Варам на общей частоте.

Свон бросила стонать и спросила:

— Ты о чем?

— Есть спасательные шлюпки? Ну знаешь — корабли, готовые переправить людей в ближайший космопорт?

— Да, конечно.

— Мест всем хватит?

— Да!

— И в ближайшем космопорте найдется достаточно космических кораблей? На все население Терминатора?

— В космопортах есть убежища, куда поместится очень много народа. И машины, чтобы переправиться на запад, к следующему порту. А хопперы могут подобрать тех, кто на яркой стороне.

Они шли по черной равнине, покрытой валунами; из-за горизонта медленно поднимался Терминатор. Теперь стала видна поросшая деревьями верхняя часть Рассветной Стены; отсюда она казалась гораздо более отвесной, чем на самом деле. Широкая зеленая полоска обозначала вершины деревьев парка. За деревьями — фермы среди полей. Снежный шар по серебряным рельсам двигался навстречу своей судьбе. Людей в городе они не могли видеть, хотя купол уже нависал над ними. На террасе Рассветной Стены точно никого не было. Терраса казалась пустой.

И никакой возможности попасть в город. Платформа оказалась в зоне удара. Все участники концерта, находившиеся на ней, должно быть, погибли. Внутри города они увидели трех оленей: самца, самку и детеныша. Крики Свон поднялись на октаву.

— Нет, нет!

Странно было стоять здесь и смотреть на средиземноморское спокойствие пустого города.

Свон побежала под рельсами к северной стороне города, и все последовали за ней. Отсюда стали видны колонны наземных машин на севере и западе, они уходили к разрывам в северо-западной стене Бетховена. Машины двигались быстро и вскоре исчезли за горизонтом.

— Ушли, — заметил Варам.

— Да, да. Полина?

— Наверно, мы можем дойти до космопорта? — встревожено спросил Варам.

Однако Свон разговаривала со своим компьютером, и понять о чем Варам не мог. Голос Свон звучал ядовито.

Оборвав спор, она обратилась к нему:

— Машины не вернутся. Дойдя до разрыва в рельсах, город автоматически остановится. Нужно уходить. На каждой десятой платформе есть лифт, на котором можно спуститься в убежище под рельсами. Надо добраться до одной из таких платформ.

— Далеко до ближайшей такой платформы на западе?

— Примерно девяносто километров. Город только что миновал платформу на востоке.

— Девяносто километров!

— Да. Нужно идти на восток. До той платформы девять километров. Скафандры выдержат солнечный свет, пока будем добираться туда.

— Может, лучше пройти девяносто? — сказал Варам.

— Нет. Что ты хочешь сказать?

— Думаю, мы смогли бы. Люди такое проделывали.

— Тренированные спортсмены, которые специально к этому готовились. Я много хожу и знаю, что, возможно, я справлюсь, но ты — нет. Такое не сделать на одной только силе воли. А этот солнцеход ранен. Нет, послушай, мы дойдем и под солнцем, все обойдется. Ведь на нас будет падать только свет короны и то не дольше часа или около того. Я часто под него попадала.

— Я предпочел бы воздержаться.

— У тебя нет выбора! Пошли. Чем дольше спорим, тем дольше облучаемся.

Это верно.

— Ну ладно, — сказал он, чувствуя, как колотится сердце.

Свон обернулась, простерла руки к городу, завыла по-звериному:

— О мой город, мой город, ооой… Мы вернемся! Восстановим! Оооой…

За прозрачной маской лицо ее было мокрым от слез. Свон заметила, что Варам наблюдает за ней, и занесла руку, словно для удара.

— Пошли, у нас мало времени! — Она показала на трех солнцеходов. — Идем!

Они побежали на восток. Свон издавала на общей частоте воющий звук, похожий на сигнал тревоги: сигнал, который сделал свое дело, предупредил, но все звучит в тишине катастрофы. Бежавшие впереди как будто не способны были издавать такой звук; у Варама от него болели уши. Несомненно, в городе осталось множество зверей — целый маленький террарий, сообщество растений и животных. Свон создавала его. Это был ее дом. Внезапно ее вой помог Вараму понять, что мало спасти людей. Позади осталось так много! Целый мир. Если мир погибает, неважно, что люди спаслись, — казалось, говорил этот вой.

Как всегда, близился рассвет.

Вот интересная проблема: сможет ли он сорганизовать свой страх, обуздать его и использовать, чтобы добиться оптимального темпа движения и в свете надвигающегося дня быстрее добежать до восточной платформы? А может ли он угнаться за той, что идет впереди? Ибо Свон, продолжая стонать, плакать и браниться, двигалась в ритме своего плача, неслась большими прыжками, возможно, не умея медленнее, мчалась так быстро, что Варам не поспевал за ней. Пришлось отстать и двигаться в своем темпе, стараясь по хотя бы не отстать настолько, чтобы Свон ушла за горизонт. Хотя, конечно, ее след приведет его прямо к платформе, так что пусть даже исчезнет за горизонтом, неважно. Однако он не хотел терять ее из виду. Трое солнцеходов Уже значительно опередили ее, даже тот, с раненой рукой. Так что, возможно, Свон сознательно замедляла шаг.

Местность опускалась и поднималась, поэтому Варам мог видеть на много километров к северу; вершины в той стороне уже озарило солнце. Эта высвеченная часть отражала свет, накрывая им всю тень, и Варам видел неровности и камни на редкость хорошо и для Меркурия, и вообще. Все, казалось, покрывал слой хрупкого порошка — несомненно, вследствие ежесуточной смены жары и холода.

Свет на севере делался таким ярким, что Вараму пришлось отвести взгляд, чтобы не потерять возможность видеть землю в тени под ногами и впереди. Перед ним силуэтом на фоне звезд двигалась стенающая Свон. Варам начал дышать в такт бегу, смотрел на поверхность, по которой бежал, и заставлял себя бежать быстрее. Треть g бывает обманчива, ведь при ней ты ни легок, ни тяжел. Это помогает бежать быстро, но падать, особенно в такой ситуации, очень опасно. Свон в родных местах, она как будто совсем об этом не думает.

Варам бежал. Он прикинул, что при обычных условиях он преодолел бы такое расстояние за сорок пять минут — в зависимости от особенностей местности. Достаточно долго, чтобы самые опытные бегуны сбавили темп. Она собирается все время бежать так быстро? Он не замечал никаких признаков уменьшения скорости.

С другой стороны, далеко вперед Свон не уходила. И ему казалось, что свою теперешнюю скорость он выдержит. Он пыхтел, отдувался и внимательно глядел под ноги. Быстрые взгляды показывали, что Свон всегда на одном и том же расстоянии от горизонта. У него получится… но тут он споткнулся и удержался от падения только бешено замахав руками; после этого он опустил голову и смотрел только на землю.

В одно из таких мгновений внезапное потрясение заставило его отвести взгляд. Он видел отпечатки Свон поверх палимпсеста предыдущих ходоков. Ее шаг был короче, чем у Варама. Он летел над ее отпечатками и все равно отставал. Солнцеходы были на полпути к горизонту. Вой Свон все еще наполнял его уши, но Варам не уменьшал звук и не выключал.

И тут над горизонтом мелькнуло солнце, и Варам почувствовал, как сердце вновь забилось чаще. Вначале над горизонтом показались и тут же исчезли языки оранжевого пламени. Как он помнил, температура короны выше температуры поверхности Солнца. Магнитные потоки, свиваясь характерными огненными петлями, величественно вздымались над горизонтом и зависали, прежде чем уйти вниз в ту или другую сторону. Пламя солнца, порождаемое громадными взрывами, направляли магнитные поля. Варам бежал, глядя под ноги, на поверхность, но когда в очередной раз поднял голову, почти весь горизонт впереди был оранжевым — само солнце, эта оранжевость вскипала пузырями и желтыми полотнищами. Чтобы затемнить ее и позволить глазам хоть что-то видеть, лицевая пластина погрузила все окружающее в космическую черноту. Теперь видна была только линия горизонта — не высокая, не гладкая, сплошь возвышения и впадины, которые подпрыгивали и расплывались. Бегущая Свон казалась черным силуэтом, окруженным белым пламенем. Под ногами землю цвета соли с перцем теперь разглядеть было невозможно, белое и черное слилось, и только на периферии зрения пульсировали и мерцали белые участки. Пришлось поверить, что поверхность достаточно ровная для бега, — он ее больше не видел. А через мгновение все превратилось в белую простыню с черными пятнами. Они вышли на дневной свет.