Дикий берег - Робинсон Ким Стэнли. Страница 16

Маленькая Кэрол расплакалась, Эмили подсела к ней и стала кормить с ложки. Дети расшумелись, Мэри заметила и воскликнула: «Включите телевизор!», зная, что вызовет смех. Стив продолжал есть молча, и Джон явно это заметил. Я глотнул молока, убеждая себя, что все в порядке.

Мы продолжали жевать и разговаривать. Когда Кэрол успокоилась, Эмили встала и принялась собирать блюда.

– Сегодня твоя очередь помогать, – напомнила Стиву миссис Н.

Тот молча встал и понес тарелки на кухню. Стол освободили, подали ягоды, сливки, еще кувшин молока. Том толкнул меня ногой, смешно двинул бровями и произнес благоговейно:

– Выглядит превосходно, Кристи.

Мы умяли и ягоды, и сливки, после чего детям разрешили взять бабушку и идти. Джон, миссис Н., Стив, Эмили, Том и я развернули стулья к окну. Джон достал из бара бутылку бренди, и все стали, прихлебывая, разглядывать свои отражения. Забавная получилась картинка. Стив за вечер ни разу не раскрыл рта, Эмили молчит всегда, так что разговаривали Джон и Том, да мы с миссис Н. иногда вставляли словечко. Джон продолжал рассуждать о течении:

– Похоже, с теплыми течениями приходят самые холодные тучи. Ледяные ливни, даже снег, когда вода на сорок градусов [6] теплее воздуха. С чего бы это?

Никто не предложил объяснения. Удивительно, но и Том не воспользовался случаем поговорить о погоде. Мы помолчали. Миссис Н. начала вязать, Эмили бесшумно села рядом и взяла клубок. Джон залпом допил стакан.

– Так что, по-твоему, нужно этим южанам? – спросил он Тома.

Старик отхлебнул.

– Не знаю, Джон. Думаю, смогу разобраться на месте. Если они не врут, то многого им не добиться, на глазах у азиатов-то. Но… они не договаривают. Когда я упомянул, что на берег выбрасывает застреленных азиатов, Дженнингс открыл было рот, но Ли не дал ему сказать. Дженнингс что-то знает. Но зачем они здесь? Пока не знаю.

– Может, просто хотят увидать что-то новое, – вставил Стив.

– Может, – отвечал Том. – Или попробовать свои силы. Или торговать с нами, или продвинуться дальше на север. Не знаю. Они не говорят, по крайней мере – здесь. Вот почему я хочу отправиться с ними и поговорить с мэром.

Джон покачал головой:

– Я по-прежнему не уверен, что стоит. У Стива побелели уголки губ. Том небрежно продолжил:

– Вреда не будет. И вообще, ехать надо, разузнать, что к чему. Кстати, мне бы взять с собой пару человек из молодых, кто меньше занят. Стив бы как раз подошел…

– Стив? – Джон вытаращился на старика. – Нет. – Взглянул на Стива, снова на Тома. – Нет. Он нужен здесь.

– Всего на недельку! – выпалил Стив. – Пожалуйста! Вернусь – отработаю вдвое…

– Нет, – повторил Джон тем голосом, каким распоряжается на воде.

В соседней комнате дети перестали играть и затихли. Стив встал и пошел на отца, который по-прежнему сидел, развалясь, на стуле. Кулаки у Стива были сжаты, лицо перекосилось.

– Стив, – тихо сказала миссис Николен. Джон развернулся, чтобы лучше видеть сына.

– Когда вернешься, теплое течение отвернет от берега. Ты нужен здесь. Твое дело – ловить рыбу. Самое главное дело в этой долине. На юг можешь отправиться в следующий раз – может быть, зимой, когда закончится лов.

– Я дам денег, найду замену, – в отчаянии выговорил Стив.

Джон помотал головой, его упрямый рот скривился. Я втянул голову в плечи. Все это было не в первый раз, и чувствовалось: в один прекрасный день дело окончится дракой. В какую-то минуту я думал, что это произойдет сегодня: Стив сжал кулаки, Джон был готов вскочить. Но нет, Стив снова пересилил гнев. Повернулся на каблуках, выбежал вон. Хлопнула кухонная дверь.

Миссис Николен встала и подлила Джону бренди.

– А Эдисон Шенкс никак не мог бы подменить Стива на неделю?

– Нет, Кристи. Пусть поймет, что его работа – здесь. Работа, которая кормит. – Он взглянул на Тома, отхлебнул бренди, сказал раздраженно: – Тебе известно, что он мне нужен. Зачем приходить и морочить парню голову?

– Я думал, на неделю можно.

– Нет, – в последний раз с чувством ответил Джон. – Я тут не в бирюльки играю.

– Конечно, конечно.

Том отхлебнул бренди и смущенно взглянул на меня. Я взял пример с Эмили и притворился, будто меня здесь нет – уставился на отражения в черном оконном стекле.

Зрелище было невеселое. Молчание затянулось: было слышно, как в другой половине дома играют дети. Стив ушел – на берег, наверно. Я попытался представить себя на его месте, и вся вкусная еда комом встала у меня в горле. Расстроенная миссис Николен предложила налить еще. Я мотнул головой, Том прикрыл стакан ладонью. Прочистил горло.

– Ну, нам с Хэнком пора. – Мы встали. – Спасибо, Кристи, все было очень вкусно.

Миссис Николен принялась прощаться, будто ничего не произошло, Том болезненно поморщился.

– Спасибо за угощение, Джон. Извини, что я все это затеял.

Джон что-то проворчал и в задумчивости махнул рукой. Мы все глядели на него: здоровенный мужик, окруженный своим имуществом, своим добром, рассеянно глядит на собственное бесцветное отражение…

– Да ладно, – сказал он, словно разрешая нам идти. – Понимаю, почему ты так. Вернетесь – заходите, расскажете.

– Зайдем.

По дороге к двери Том еще раз поблагодарил миссис Н. Она вышла нас проводить. На пороге сказала:

– Мог бы догадаться заранее, Том.

– Да, конечно. Спокойной ночи, Кристи.

Мы шли вдоль реки, сытые до отвала, но полные грустных мыслей. Том со злобой отпихивал нависающие над дорогой ветки и бормотал под нос:

– Мог бы догадаться… иначе и быть не может… ничего не изменишь… словно клин забил… – Он повысил голос: – Прошлое сидит в нас, как клин в дереве. Мы – дерево, в котором засел клин. Понимаешь, парень?

– Нет.

– Ох. – Он снова зло забормотал.

– Я понимаю, что Джон Николен – старая скотина.

– Заткнись! – рявкнул Том. – Клин, – повторил он. Потом вдруг остановился, схватил меня за плечи, развернул лицом к реке.

– Видишь?

– Ага, – сердито ответил я, вглядываясь во тьму.

– На этом самом месте. Николены тогда только что перебрались в поселок – Джон, Кристи, Джон-младший и Стив. Стиву было меньше года, Джону-младшему – около шести. Они пришли с материка, откуда – не рассказали. Однажды Джон помогал строить первый мост. В начале зимы. Джон-младший играл на откосе, и… весь откос съехал в воду. – Голос у Тома стал резким. – Раз – и в воду, понимаешь? Во вздувшуюся после дождя реку. Прямо на глазах у Джона. Он прыгнул в реку и проплыл ее всю, до моря. Плавал больше часа, но мальчонку так и не увидел. Понял?

– Ага, – ответил я, смущенный непривычным тоном. Мы пошли дальше. – И все-таки это не значит, что он не может обойтись без Стива, потому что это неправда…

– Заткнись, – огрызнулся Том так же резко, как и вначале.

Через несколько шагов он добавил тихо, как бы самому себе:

– В тот год мы зимовали, как крысы. Ели, что попадется.

– Да слышал я про те времена, – сказал я, раздраженный бесконечными возвращениями в прошлое. Все уши нам прожужжали: прошлое, прошлое, чертово прошлое. Все-то им можно объяснить. Человек тиранит сына, и что его оправдывает? Прошлое.

– Слышать – не значит пережить, – сказал Том, тоже раздраженный. Разглядывая его в темноте, я видел следы прошлого: шрамы, впалые щеки, за которыми недостает зубов, сгорбленную спину. Он напоминал мне дерево на вершине холма, скрюченное постоянными океанскими ветрами, расщепленное молнией. – Парень, мы голодали. Люди умирали, потому что зимой нечего было есть. Долина стояла, залитая водой, деревья росли, как сорная трава, а мы не могли вырастить зерна себе на прокорм. Рылись в снегу – в снегу, это здесь-то! – и жрали личинок. Одичали совсем, хуже волков. Ты такого уже не увидишь. Не знали, какой день и какой месяц, Нам с Рафом понадобилось четыре года, чтобы вычислить дату. – Он замолчал, чтобы вспомнить, к чему все это говорит. – Мы видели рыбу в реке и пытались ее поймать. Раздобыли в округе Ориндж удочки, леску, крючки из спортивных магазинов. – Он сплюнул в реку. – Каждая третья рыбина срывалась, сволочные удочки все время ломались… Джон Николен увидел и стал задавать вопросы. Почему не ловим сетями? Сетей нет. Почему не ловим в океане? Нет лодок. Он поглядел на нас как на идиотов. Кое-кто озверел. Где прикажешь взять сети? Где?..