Дикий берег - Робинсон Ким Стэнли. Страница 53

– Мысль хорошая, ребята, но нужен-то нам проход через вашу долину на север, а тут вы ничем помочь не можете.

– Не можем. Зато можем быть вашими проводниками в Ориндже, а это важнее. И, как я сказал, если дела пойдут хорошо, вся долина может пойти за нами.

Я в ужасе взглянул на Стива, но Дженнингс в мою сторону не смотрел.

– Я знаю мусорщиков, которые за нас, – продолжал Стив. – У них мы можем выведать, когда и где высаживаются японцы.

– И кто же вам такое расскажет? – скептически поинтересовался Дженнингс.

– Знакомые, – ответил Стив. Видя сомнение у Дженнингса на лице, добавил: – Некоторые мусорщики знают, что другие мусорщики помогают японцам, и не одобряют. Сами они ничего поделать не могут, но скажут нам, а мы уж сумеем что-нибудь предпринять, ведь так? Мы там часто бывали, знаем берег и вообще все.

Дженнингс сказал:

– Такие сведения могут нам пригодиться.

– Ну вот, мы их раздобудем.

– Хорошо. Вот это хорошо, – сказал он медленно. – Мы можем договориться, что вы время от времени будете сообщать нам сведения.

– Это не все, – твердо сказал Стив. – Мы можем провести вас к любому месту, где будут высаживаться японцы, как бы далеко это ни оказалось. Никто из ваших не знает развалины лучше нас. Мы сто раз лазили туда по ночам. Когда пойдете на вылазку, вам нужен будет хороший проводник.

У Дженнингса что на уме, то и на лице. Сейчас оно выражало интерес.

– Мы хотим идти вместе с вами и сражаться, – пылко продолжил Стив. – Мы – как мэр, хотим отпугнуть японцев от нашего берега. Вы даете людей и ружья, а мы четверо ведем вас к месту и деремся бок о бок с вами. И еще говорим, где будет высадка.

– Серьезное предложение, – процедил, глядя на меня, Дженнингс.

– Мы молоды, но это не имеет значения, – настаивал Стив. – Мы можем сражаться… устраивать засады.

– Этим мы и занимаемся, – резко сказал Дженнингс, – устраиваем засады и убиваем. Речь идет об убийстве.

– Знаю. – Стив сделал оскорбленное лицо. – Эти японцы – захватчики. Они пользуются нашей слабостью. Убивать их – значит защищать нашу страну.

– Верно, конечно, – согласился Дженнингс. – Однако… Этому человеку, с которым мы сейчас говорили, не понравится, что вы общаетесь с нами за его спиной. Не знаю, стоит ли затевать.

– Он не узнает. Никогда. Нас всего несколько, и мы будем молчать. Мы часто лазаем в развалины по ночам – когда пойдем с вами, решат, что мы снова там. К тому же, если все будет хорошо, они присоединятся к нам.

Дженнингс перевел взгляд на меня:

– Это так, Генри?

– Конечно, мистер Дженнингс, – поддержал я Стива. – Конечно, мы можем быть вашими проводниками, и никто ничего не узнает.

– Может быть, – сказал Дженнингс, – может быть. – Он обернулся на своих людей, снова взглянул на меня. – Вот сейчас вы знаете, когда будет следующая высадка?

– Скоро, – ответил Стив. – Мы знаем, что скоро. Уже знаем – где, а в ближайшие дни узнаем остальное.

– Ладно. Слушайте: если узнаете о высадке, приходите на весовую платформу, там мы пока остановились прокладывать рельсы, и там будут наши люди. Я отправлюсь на юг доложить мэру, и, если ваша затея ему понравится, а это вполне может быть, я привезу людей, и мы будем готовы. Мы ведь починили рельсы, я тебе говорил, Генри? Это оказалось непросто, но мы справились. В общем, вы знаете, где эти строения, весовая платформа.

– Мы все знаем, – сказал Николен.

– Отлично, отлично. Так вот, как узнаете, что япошки высаживаются, мчитесь к весовой и скажите нам, а мы решим, что делать дальше. Пока все.

– Мы должны участвовать в вылазке, – настаивал Стив.

– Конечно. Я разве не сказал? Будете нашими проводниками. Все, сами понимаете, зависит от мэра, но, я думаю, он нас поддержит. Он старается бить япошек при всякой возможности.

– Мы тоже, – сказал Стив. – Клянусь.

– Верю, верю. Ну, нам пора.

– Когда к вам зайти и узнать, что решил мэр?

– Ну… скажем, через неделю. Но если что услышите, приходите раньше.

Николен кивнул, и Дженнингс сделал знак своим людям идти вперед.

– Рад был поговорить с вами, ребята. Приятно знать, что кто-то в этой долине американец.

– Мы – американцы. До скорого!

– До свиданья, – прибавил я.

Мы проводили их глазами. Стив двинул меня в плечо:

– Готово! Мы будем с ними, Генри, мы будем с ними!

– Похоже, – ответил я. – Но чего ты такое нес, будто мы в ближайшие несколько дней узнаем, когда высадка? Ты их морочишь! Неизвестно, когда мы это узнаем и узнаем ли!

– Да ладно, Генри. Должен же я был что-то сказать. Ты притворяешься, что недоволен, а на самом деле рад не меньше моего. Ты создан для сопротивления. Ты быстрее всех соображаешь, быстрее всех бегаешь. Если ты захочешь узнать, когда высадка, ты узнаешь.

– Ну, наверно, – сказал я, довольный помимо воли.

– Конечно, узнаешь.

– Пошли назад, пока нас не хватились. Он рассмеялся:

– Вот видишь! Я ж говорю, что ты для этого создан, Генри.

– Угу.

И надо признаться, я мысленно с ним соглашался. Кто помешал Дженнингсу и его людям по ошибке нас застрелить? И каждый раз, как я попадаю в переплет, что-то случается, что помогает мне выкрутиться. Мне стало казаться, будто это не просто случилось со мной, а я сам так подстроил, так сделал, что все обернулось правильно. А это значило, что события меня слушаются: я могу сделать так, что мы примкнем к сопротивлению и будем сражаться против японцев, не противореча общему решению и не восстанавливая против себя соседей. Я правда думал, что мне это по силам.

Тут я вспомнил про старика, и все ощущение могущества испарилось. Мы еще были в лесу между домом Николенов и Бетонной бухтой: если повернуть вверх, окажешься на Томовом гребне.

– Пойду проведаю старика, – сказал я.

– Я должен возвращаться в рабство, – сказал Стив. – Но потом… эй, погоди секунду! Но я уже бежал через лес вверх.

Глава 16

Томов двор всегда выглядел нежилым: поваленная ограда заросла травой, повсюду мусор. Но сейчас, когда я взбирался на гребень, дурные опасения заставили меня увидеть его новыми глазами: обшарпанный дом, большое окно, в котором отражается небо, утонувший в сорняках двор, кривое дерево качается на ветру и цепляет пухнущие на глазах облака – все казалось заброшенным, словно хозяин умер и похоронен десять лет назад.

В окно выглянула Кэтрин, и я постарался отогнать нехорошие мысли. Ветер качал траву. Кэтрин увидела меня и помахала рукой, я приветственно вскинул голову. Она открыла дверь и встретила меня на пороге.

Я небрежно спросил:

– Чего он там? Что с ним стряслось?

– Сейчас спит. Ночью, кажется, почти не спал, кашлял.

– Помню, он покашливал, когда рассказывал историю.

– Теперь хуже.

Я внимательно вгляделся в ее лицо, в знакомые озабоченные складки вокруг рта. Она взяла меня за руку. Я притянул ее к себе, и она припала к моему плечу. Я напугался. Если Кэтрин боится, значит, дела совсем плохи. Я похлопал ее по плечу, стараясь успокоить, но я сам дрожал.

– Кто там? – крикнул старик из спальни. – Я не сплю, кто там?

Он закашлялся. Это был хриплый, лающий звук, словно он нарочно вкладывает в кашель всю свою силу.

– Это я, Том, – сказал я, когда он откашлялся. Подошел к двери в спальню. Обычно он нас туда не пускал. Заглянул внутрь. – Мне сказали, ты заболел.

– Верно сказали.

Он сидел на постели, прислонясь к стене. Вид у него и впрямь был больной – волосы и борода мокрые и всклокоченные, лицо бледное и потное. Он глядел на меня, не поворачивая головы.

– Входи.

Я впервые вошел в его спальню. Она, как и кладовка, была заполнена книгами. На столе и на стуле тоже лежали книги и пластинки; к стене под окошком были приколоты фотографии.

Я сказал:

– Наверно, ты простудился на обратном пути с юга.

– Я думал, ты простудишься. Ты замерз сильнее.

– Мы оба замерзли.