Затонувшая Венеция - Робинсон Ким Стэнли. Страница 3

Сняв ласты, Карло сел на ступеньки лестницы и стал греться. Таку и Хамада пролезли через окно и присоединились к нему. Они перекинулись парой фраз по-японски, они явно были взволнованы. Карло мрачно смотрел на них.

Хамада повернулся к нему.

— Вот та картина нам нравится. — сказал он. — Мадонна с младенцем.

— Что? — воскликнул Карло.

Хамада поднял брови.

— Мы бы хотели забрать ту картину с собой в Японию.

— Но это невозможно! Картина сделана из маленьких кусочков, приклеенных к стене — её невозможно забрать!

— Итальянское правительство разрешило это… — начал Таку, но Хамада жестом остановил его.

— Да, мозаика. Мы используем инструменты для работы под водой, которые мы привезли. Археология, вы понимаете. Вырезаем блоки из стены, кирпичи, нумеруем их и собираем на новом месте в Японии. Над водой. — Он широко улыбнулся.

— Вы не можете сделать это. — Карло был оскорблен до глубины души.

— Я не понимаю. — сказал Хамада. После повторил — Итальянское правительство разрешило это.

— Что мне дело до правительства… — со вздохом сказал Карло, внутри него все кипело. Что хорошего в том, что Мадонна уедет в Японию? Они же даже не христиане. — Правительство там! — сказал он, в запальчивости показывая на юго-восток, что, вне всякого сомнения, смутило слушателей ещё больше.

— Это место никогда не было Италией! Это Венеция! Республика!

— Я не понимаю. — сказал Хамада. И снова повторил, как заклинание — Итальянское правительство разрешило это.

— Господи, — выдохнул Карло. И, превозмогая себя, спокойно спросил — сколько времени это займет?

— Сколько займет? Мы будем работать сегодня и завтра, разберем стену, после наймем в Венеции баржу, чтобы перевезти кирпичи.

— Останетесь здесь на ночь? Я сам не собираюсь оставаться здесь на ночь, черт побери!

— Мы взяли для вас спальник.

— Нет. — Карло был в ярости. — Я не останусь тут, вы ничтожные языческие стервятники. — Он стянул свой акваланг.

— Я не понимаю.

Карло вытерся и начал одеваться.

— Я оставлю вам баллоны с воздухом и вернусь сюда завтра днем. Понимаете?

— Да, — сказал Хамада, без выражения глядя на него. — Приведете баржу?

— Что? Да, да, я приведу вам баржу, вы ничтожные, ублюдочные засранцы. Падальщики… — бубнил он себе под нос, отвязывая лодку.

— Надвигается шторм. — четко сказал Таку, указывая на север.

— Вас утопит! — Карло вопил, отталкиваясь и начиная грести. — Понимаете?

Он вышел в лагуну на одних веслах. Шторм был уже близко, ему приходилось торопиться. Он поднял парус, постаравшись натянуть его максимально широко. Дул северный порывистый ветер. Лодка прыгала по гребням волн, оставляя позади белый пенистый след, резко контрастирующий с темным небом. Облака наползали сзади как темный занавес, четко отделяя жизнь от смерти. Это был первый крупный шторм с 2040 года, тогда Венецию словно накрыли черным покрывалом, из которого сорок дней лилась вода. Больше такого в мире не было нигде и никогда…

Он уже добрался до развалин Бурано. На фоне темного неба он видел только наклонившуюся колокольню. Неожиданно он понял, почему ему так не нравится Бурано, сам вид этого богом забытого города: это было будущее Венеции, какой она станет. Если уровень воды поднимется ещё на три метра, Венеция станет ещё одним большим Бурано. Даже если вода не поднимется, все больше людей уезжают из Венеции каждый год… Однажды она опустеет. Его снова охватила печаль, он словно снова стоял перед той Мадонной, в его душу вцепились черные руки отчаяния.

— Черт, — выругался он, глядя на изуродованную колокольню, но на душе не стало легче. Ему не хватало слов. — Черт, черт, черт!

Сразу за Бурано налетел первый шквал. Его едва не выкинуло из лодки. Он почти ничего не мог сделать, он привязал себя к корме, закрепил руль и перебрался на палубу, чтобы спустить парус, кляня все на свете. Карло зарифил парус, оставив для ветра кусочек размером с носовой платок. Даже после этого лодка дергалась на волнах, а мачта скрипела так, словно она сейчас сломается… Ветер, ревя, рвал шапки пены с гребней волн и подбрасывал их в воздух, белая пена шипела во мраке ночи…

Нужно искать убежище в Мурано, понял Карло. С неба лил дождь. Он был холодным и падал почти горизонтально из-за ветра. Мачта скрипела, хоть Карло и свернул парус почти полностью. Карло попроси господа о помощи, поднялся, и спустил до конца парус своими холодными, негнущимися пальцами. Затем он снова свернулся в закутке под палубой и отчаянно цеплялся за все, пока лодку мотало туда-сюда. Лодка едва не черпала воду, один раз ему пришлось быстро отводить руль в сторону, чтобы особенно высокую волну встретить носом. Каждая волна казалась больше предыдущей, когда лодка оказывалась меж двух волн, он уже не видел горизонт.

Что же делать? Бросить весла? Нет, это не выход. Ему надо держать нос по волне… О нормальном управлении лодкой в такое волнение и думать не стоит. Его несло по волнам, если он проплывет Мурано и Венецию, то окажется в Адриатическом море.

Пока он размышлял, его лодку качали волны. При таком ветре мачта успешно заменяла туго натянутый парус; ветер, как ему казалось, дул чуть с северо-западу. Он впервые попал в такой шторм, быть может, это самый сильный шторм в истории Венеции.

Его лодка двигалась в том же направлении, что дул ветер. Значит, он пройдет мимо Венеции, город останется на юго-западе. Черт! И все из-за тех двух японцев и их желания забрать Мадонну. Какая ему, в сущности, разница, что случится с той затонувшей мозаикой из Торчелло? Он помог иностранцам найти и поднять из руин Сан Марко множество каменных львов, символов города… они собрали и увезли весь Мост Вздохов, Господи! Что на него нашло в той церкви? Почему его должна заботить судьба забытой мозаики?

Так или иначе, сейчас он здесь. И ничего уже не изменишь. Каждая волна поднимала сперва корму, давая ему возможность увидеть морское дно и как его мачту наклоненную почти горизонтально, проскальзывала под лодкой, а затем его возносило на пенящийся вал, который, обрушься он на его лодчонку, смыл бы его за борт, и соскальзывал с него. Руль был почти бесполезен, пока не накатывал следующий вал. Каждый раз на гребне ему казалось, что следующая волна точно смоет его. Несмотря на мокрую одежду и ветер ему было тепло от бьющегося в крови адреналина.

Наконец он поверил, что его не смоет и немного расслабился. Надо ждать и держать лодку ровно. И все будет хорошо. Конечно, думал он, его просто отнесет волнами к Триесту или Риохе, одному из этих безвкусных городов, сместивших Венецию с трона королевы Адриатики. Принцессы Адриатики, как раньше называли эти захолустные городки. Или попробовать пересидеть шторм, развернуться и приплыть обратно? Не получится…

Была одна проблема. Лидо… Он стал своего рода рифом и волны такого размера должны были перехлестывать через него. Северная Адриатика была коварной, всего одна ошибка на гребне волны и его лодку перевернет, а он сам присоединится ко всем венецианцам, что закончили свои дни на дне Адриатики. И всё из-за этой чертовой Мадонны. Карло свернулся на корме, сосредоточившись на управлении рулем и не обращая более ни на что внимания. Его согревала мысль, что навстречу своей смерти в этом хаосе из ветра и воды он плывет с отменным мастерством. О том как он пройдет Лидо, Карло старался не думать.

Так он продолжал плыть, не видя ничего вокруг и потеряв счет времени. Волна за волной. На дне лодки понемногу собиралась вода, что пугало его. Его лодка постепенно тонула. И он вместе с ней.

Вскоре к неистовому завыванию ветра добавился новый басовитый шум. Он оглянулся, чтобы посмотреть, куда его несет и увидел белую линию, тянущуюся вдоль горизонта. Его сердце пропустило удар, внутри всё оборвалось. Это был Лидо. Барьерный риф, о который разбивались волны. Он видел белые брызги, перелетавшие через него. Его охватил ужас. В открытом море ему нравилось куда больше.