Золотое побережье - Робинсон Ким Стэнли. Страница 77

Третья Брамса. И «Рэмз» [38] на экране. Я прочитал в Псалмах, Что мы – лишь агнцы, Надевшие гидрокостюмы. Полет на осенней волне.

А что, вполне. Вот только затем преподаватель вытаскивает томик Китса и читает вслух его «Осень». М-м-да. Такие вот, значит, дела. Так что возьми-ка ты свое творение и засунь его в то место, где ему самое место. А заодно вычеркни эту тему из списка возможных, она уже исчерпана. Ну и что, ну и слава тебе Господи! Да у нас, в ОкО, эта тема и так практически отсутствует.

Оно бы и не страшно, только вот если продолжить этот процесс, от списка возможных тем не остается ровным счетом ни-че-го! Все они либо исчерпаны великими литераторами прошлого, либо напрочь отсутствуют в ОкО. А чаще всего – и то и другое сразу.

Стань свидетелем того, что видишь. Стань свидетелем жизни, которой ты живешь. Жизни, которой мы живем.

Но почему, почему, почему? Каким образом стала она такой?

Опять одно и то же. Ну ладно. Сделай, говорит Джим, это ориентиром. Пусть это будет организующий принцип твоего писательского метода, его ныопортская трасса. Он вспоминает «Рождены Америкой» Уильяма Карлоса Уильямса [39]. Эта книга – сборник размышлений о различных исторических личностях Соединенных Штатов, все эти личности увидены глазами поэта и описаны языком поэта – хотя и в прозе. О повторении такой книги не может быть и речи – весь его литературный, с позволения сказать, талант не стоит и кончика ногтя мизинца Уильямса. Это надо же, думает Джим, что каждый раз, когда У. К. У. стриг ногти, он срезал с себя в десять раз больше таланта, чем я когда-либо буду иметь, заворачивал это сокровище в огрызок газеты и выбрасывал в мусорное ведро. Он хихикает – и начинает чувствовать себя малость получше.

Да и вообще, какое там повторение. Ведь Джима интересует округ Ориндж, высшее, наиболее полное и окончательное выражение Американской Мечты. А в ОкО не было и нет никаких великих личностей, это – одна из непременных составляющих всего того, символом чего является ОкО. Так что тут программа Уильямса не подходит, захоти даже Джим ею воспользоваться.

Но это дает ему ключ. Мы создали это место коллективно, общими нашими усилиями. И у него есть история. Проследив эту историю, можно попытаться ее объяснить – задача, по мнению Джима, еще более важная, чем простое свидетельствование. Как ОкО достигло теперешнего своего состояния. «Лунатики, или откуда мы такие взялись». Джим снова смеется.

Но если сделать это своим ориентиром, если отталкиваться именно от этого, тогда все прочитанные Джимом книги, все его культурстервятничество, вся его одержимость прошлым – все это пригодится. Он вспоминает биографию Сэмюэла Джонсона [40], написанную Уолтером Джексоном Бейтом, то ее место, где Бейт говорит о критической проверке литературного произведения, которую придумал Джонсон. Самый главный вопрос: «Есть ли от этого хоть какая польза?» Прочитав книгу – задумайся: есть ли от этого хоть какая польза?

Так как же все-таки все это случилось?

Хорошо, пусть это и будет ориентиром, стартовой точкой. Ньюпортской трассой. С ньюпортской трассы можно попасть куда угодно…

Глава 52

Так как же все это случилось? Изменения пришли вместе со второй мировой войной, вторая мировая война определила и весь дальнейший их ход.

В округе Ориндж было две тысячи жителей японского происхождения, после Перл-Харбора всех их забрали и увезли в Аризонскую пустыню, в организованный около Посто-на лагерь для интернированных. Люди потекли на запад, чтобы принять участие в войне. Президент Рузвельт потребовал, чтобы промышленность подняла годовое производство самолетов до пятидесяти тысяч, а маленьким авиастроительным заводикам Лос-Анджелеса и округа Ориндж было куда расти, каждый из них располагался в окружении незастроенных фермерских земель. Авиационная промышленность Южной Калифорнии получила стартовый толчок.

А солдаты и моряки ехали на запад. И попадали в округ Ориндж, словно сошедший с наклеек, которые они видели у себя дома на апельсиновых ящиках: просторная равнина, с геометрической аккуратностью засаженная апельсиновыми деревьями, длинные ряды высоких, подпирающих небо эвкалиптов, разбивающие землю на огромные квадраты, лысые холмы, а еще дальше, за ними, заснеженные вершины гор; на побережье, там, где Ньюпорт и Корона-дель-Мар, – широкое песчаное пространство, почти пустынные пляжи. Маленькие, оплетенные виноградом домики окружены садами, и у каждого из них – своя собственная, отдельная апельсиновая роща.

Во всем округе было неполных сто тридцать тысяч жителей, и эти люди терялись среди миллионов деревьев. Мальчишки из промышленных городов Востока, фермеры с холодного Среднего Запада и нищего Юга, оголодавшие дети Великой депрессии, они приезжали сюда и видели воплощенную мечту, средиземноморский идеал легкой и богатой сельской жизни под ясным, безоблачным небом. Они могли купаться на Рождество. Они беззаботно хохотали в теплых соленых волнах. Они носились на стареньких «фордах» по проселочным дорогам, затененным рядами эвкалиптов, они пили пиво и трепались с местными девушками, вдыхали густой аромат цветущих апельсиновых деревьев – и все это под жарким февральским солнцем. И каждый из них сказал себе: «Вот кончится война, я приеду сюда снова, и уже навсегда».

Здесь была земля, много пустующих фермерских земель, которыми могла воспользоваться армия. И все радовались приходу военных, ведь это обеспечивало процветание бизнеса. Патриотизм плюс хороший бизнес, это уравнение прочно укоренилось в округе Ориндж, укоренилось с начала той войны. К примеру, городской совет Санта-Аны арендовал четыре сотни акров ранчо Берри за шесть тысяч триста восемьдесят шесть долларов в год, чтобы затем сдать их министерству обороны за доллар в год для какого угодно использования. Это было патриотично, это было хорошим бизнесом. Министерство обороны превратило ранчо в военно-воздушную базу «Санта-Ана», за время войны здесь прошли подготовку сто десять тысяч человек. Все они увидели эту землю.

Рядом с военно-воздушной базой было организовано военно-воздушное летное училище, «Воздушный университет». Здесь научились летать шестьдесят шесть тысяч летчиков. Все они увидели эту землю.

Военно-морской флот построил для своих наблюдательных дирижаблей военно-морскую авиационную базу в Лос-Аламитос и еще одну такую же – в Тастине. Флот очистил и углубил бухту в Сил-Бич, переселил две тысячи тамошних жителей и построил склады для боеприпасов и прочего своего хозяйства. Денег была угрохана уйма, целых семнадцать миллионов долларов, – и все эти деньги получила местная строительная промышленность.

Апельсиновые рощи Эль-Торо были выкорчеваны, чтобы освободить место для воздушной базы морской пехоты США, получившей то же самое название, «Эль-Торо». Эта база – одна из крупнейших в стране.

Аэропорт округа стал военным аэродромом «Санта-Ана». Ирвин-Парк превратился в пехотный учебный центр «Джордж Ю. Ратке». И через все эти военные базы рекой текли люди. И деньги.

Войной занималось такое множество людей, что фермы остались без рабочих рук. Для уборки апельсинов стали привозить мексиканских брасерос [41] и немецких военнопленных. Рабочих для уборки апельсинов привезли даже с Ямайки («Эти негры говорят с оксфордским произношением», – заметил кто-то из местных).

А солдаты, и моряки, и летчики, и рабочие авиастроительных заводов, все они обслуживали войну. Округ Ориндж превратился в часть военной машины, созданная на этой земле военно-промышленная инфраструктура так здесь и осталась, она обеспечила работой тысячи людей, вернувшихся сюда после войны; эти люди привозили с собой семьи и покупали себе дома, построенные строительной промышленностью, которая так расцвела на военных подрядах, и шли работать. В пятидесятые годы от Лос-Анджелеса в округ Ориндж протянулась магистраль, теперь можно было работать в Лос-Анджелесе, а жить в Ориндже; подобно железным дорогам и прочим новшествам, повышающим эффективность транспорта, новая дорога привела к скачку деловой активности, военно-промышленная машина росла как на дрожжах. Эта машина обслуживала сперва корейскую войну, затем холодную войну, затем вьетнамскую войну, затем холодную войну, затем центральноамериканскую войну, затем холодную войну, затем африканскую войну, затем холодную войну, затем индонезийскую войну, затем холодную войну, затем космическую войну… военная машина, непрерывно пухнущая и разрастающаяся.