Дикие лошади. У любой истории есть начало - Уоллс Джаннетт. Страница 13

«Мы тебя когда-нибудь еще увидим?» – спросила Хелен.

«Конечно», – ответила я.

«Когда?»

Я об этом не думала и поняла, что даже не хочу думать.

«Не знаю», – ответила я.

«Она точно вернется, – заверил всех папа. – Она соскучится по жизни на ранчо. У нее кровь дрессировщицы лошадей».

После завтрака я завела Пятнистую в сарай и стала затягивать на ней седло. Папа поплелся за мной следом и начал мучить советами о том, что надо надеяться на лучшее, но готовиться к худшему, не занимать, но и не давать в долг, не киснуть и не кукситься, держать нос выше, а порох – сухим, и если стрелять, то всегда первой. Его буквально несло, и он не мог остановиться.

«Пап, у меня все будет в порядке, – заверила его я. – И у тебя все будет нормально».

«Да, конечно».

Я запрыгнула в седло и подъехала к дому. Серое небо постепенно становилось синим, и воздух начинал нагреваться.

«Будет жаркий день», – подумала я.

Все, кроме мамы, стояли на крыльце. Впрочем, я заметила, что мама смотрит на меня из окна спальни. Я всем помахала и развернула Пятнистую в сторону от дома.

III. Обещания

Лили Кейси и Пятнистая

Грунтовая дорога на запад от Тинни была раньше индейской тропой, которая постепенно расширилась от того, что по ней начали ездить верхом и на повозках. Эта дорога шла вдоль реки Рио Хондо, у подножия уходящих к северу гор Кэптэн и расположенной поблизости резервации Мескалеро индейцев апачи. Места на юге штата Нью-Мексико были живописными. Кругом росли кедровые рощи. Иногда я замечала на берегу реки спускающуюся по склону антилопу, иногда по пути мне попадался пасущийся скот. Раз или два в день нам с Пятнистой встречался ковбой на худой лошади или повозка с мексиканцами. Я всем кивала, перебрасывалась парой слов, но держалась на расстоянии.

Когда солнце поднималось высоко и становилось жарко, я находила место в тени у реки, где Пятнистая могла пощипать травы. Мне и самой требовался отдых для того, чтобы не потерять внимание и концентрацию. Лошадь, идущая шагом, может попасть в опасную ситуацию точно так же, как и лошадь, скачущая галопом, потому что, если тебя укачает, ты можешь начать клевать носом и не заметишь лежащую на дороге гадюку, которая испугает твою лошадь.

Когда жара начинала спадать, мы снова трогались в путь и не останавливались до наступления ночи. Я разводила огонь, ела бисквиты и вяленое мясо, заворачивалась в одеяло и засыпала под далекий вой койотов.

Каждый городок, который я проезжала, обычно представлял собой несколько сараев и домов из необожженного кирпича и сопровождался небольшой церквушкой. Я покупала в городке еду на следующий день путешествия и обязательно заводила разговор с владельцем магазина о том, какая дорога ждет меня впереди. Каменистая? Не шалят ли поблизости разбойники? Где лучше всего остановиться на привал и напоить лошадь?

Владельцы магазинов чаще всего были только рады возможности поболтать и показать свои экспертные знания местной географии и жизни. Они давали мне советы и рисовали карты на пакетах, в которые заворачивали мои покупки. В таких магазинчиках я не встречала покупателей. На полках собирали пыль банки с консервированными персиками и какими-то таинственными снадобьями. Оплатив покупку, я неизменно спрашивала владельца магазина: «Сколько покупателей у тебя было сегодня?»

«Ты первая на этой неделе, – часто отвечали владельцы магазинов, – но, с другой стороны, сегодня еще только среда».

От Хондо я доехала до Линкольна, потом до Кэптэна, потом до Карризозо, после чего дорога вышла из предгорий и пошла по выжженной плоской и пустынной равнине под названием Мальпаис. Я направилась на север, слева от меня из пустыни вздымалась большая гора Чупадера Месса. Я добралась до городишка под названием Лос-Лунас на реке Рио-Гранде. В тех местах река не была широкой, и через нее меня переправила на плоту девочка из племени зуни. Она тянула за веревку, перекинутую с одного берега на другой.

К западу от реки располагалось несколько индейских резерваций, и однажды я встретила по пути женщину полукровку навахо на ослике. Она казалась ненамного старше меня. На ее голове была надета ковбойская шляпа, из которой выбивались ее непослушные черные волосы, словно содержимое из порванного матраса. Мы ехали в одну сторону и решили продолжить путь вместе. Она представилась Присциллой Лузфут. Она объяснила, что ее мать отдала ее в семью поселенцев в обмен на двух мулов, но белые поселенцы относились к ней хуже, чем к скотине, поэтому она убежала и теперь зарабатывала сбором и продажей лечебных трав.

В ту ночь мы разбили лагерь в роще можжевельника у дороги. Я вынула из седельной сумки кукурузной муки, а Присцилла достала завернутый в листья свиной шпик. Она смешала шпик с мукой, добавила соли из кожаного кисета, налепила индейских лепешек и поджарила их на лежащем в углях плоском камне.

Большинство индейцев навахо неразговорчивы, но Присцилла болтала, не закрывая рта. Мы сидели у затухающего костра и облизывали пальцы. Присцилла завела разговор о том, что мы так хорошо ладим, что можем работать командой, и нам, вероятно, стоит и дальше продолжить свой путь вместе. Она обещала научить меня находить целебные травы.

Через некоторое время мы легли спать. Ночью я неожиданно проснулась. Я осмотрелась кругом и увидела, что Присцилла копается в моих седельных сумках.

Револьвер с перламутровой рукояткой был у меня за голенищем. Я быстро вынула оружие и направила его на Присциллу так, чтобы она в лунном свете могла рассмотреть, что я держу в руках.

«У меня нет ничего ценного», – сказала я.

«Это я уже поняла, – ответила Присцилла, – но все равно решила проверить».

«Ты что-то говорила о том, что мы хорошо ладим».

«Мы можем с тобой ладить, если ты не будешь на меня обижаться. Понимаешь, у меня в жизни мало появляется возможностей, поэтому, когда жизнь дает шанс, я стараюсь им воспользоваться».

Я прекрасно понимала, о чем она говорит, но не собиралась рисковать и снова ложиться спать, чтобы проснуться одной без Присциллы и своей лошади. Я встала и скатала свое одеяло. «Ты остаешься здесь», – сказала я ей.

«Конечно».

Луна светила достаточно ярко для того, чтобы разобрать дорогу. Я оседлала Пятнистую, и продолжила путь в полном одиночестве.

Я пересекла границу штата Аризона в месте под названием Крашеные скалы (Painted cliffs), где посреди пустыни стоят скалы из красного песчаника. Через десять дней я приехала в город Флагстафф. В городе я увидела рекламу отеля с настоящей ванной, и хотя мне очень хотелось помыться, потому что от меня уже пахло, я решила этого не делать и через два дня прибыла в Ред Лейк.

В общей сложности я провела в дороге 28 дней: на палящем солнце и ночуя под открытым небом. Я очень устала и была покрыта грязью с ног до головы. Я похудела, а моя одежда висела на мне мешком. Когда я посмотрелась в зеркало, то обратила внимание, что мое лицо стало жестче. Кожа стала темнее и вокруг глаз я заметила начало маленьких морщинок. Но я успешно добралась до цели и вошла в эту чертову «дверь».

Ред Лейк – это небольшое поселение, расположенное на высоком плато в 45 километрах к югу от Гранд Каньона. Город был окружен огромными ранчо, которые простирались на запад и на восток на много километров, от чего казалось, что ты находишься в одной из самых высоких точек в мире. В этих местах было больше зелени, чем в других частях Аризоны, которые мне пришлось повидать. Трава была такой высокой, что доходила до живота коня. Вот уже много лет в этих местах пасли скот, но не так давно в Ред Лейк начали переезжать фермеры со своими плугами и скотом в надежде на то, что землю можно распахать, засеять и снимать с нее обильные урожаи, не зря такой высокой была здесь трава. Фермеры приехали сюда со своими семьями и детьми, которым надо было ходить в школу.