Бумеранг: Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира - Льюис Майкл. Страница 15

Кстати говоря, еще тогда некоторые эксперты указывали на противоречивый характер греческих показателей. В 1998 г. Миранда Ксафа, бывшая сотрудница МВФ, ставшая экономическим советником при бывшем премьер-министре Греции Константиносе Мицотакисе, а затем аналитиком Salomon Brothers, отметила, что суммарный дефицит греческого бюджета за предыдущие 15 лет составляет лишь половину долга Греции. Иными словами, сумма, которую греческое правительство взяло в долг для финансирования своих операций, вдвое превышала заявленный дефицит. «В Salomon тогдашнего главу Греческой национальной службы статистики называли Волшебником, — рассказывает Ксафа, — за его способность мановением волшебной палочки устранять инфляцию, дефицит и задолженность».

В 2001 г. Греция вступила в Европейский валютный союз, сменила драхму на евро и получила европейскую (читай: немецкую) гарантию своих долговых обязательств. Греки получили возможность делать долгосрочные заимствования практически под такой же процент, что и немцы, — 5 % вместо 18 %. Теоретически для пребывания в еврозоне они должны были поддерживать дефицит бюджета на уровне, не превышающем 3 % ВВП; на практике же они попросту подгоняли отчетность под требуемые показатели. В том же 2001 г. на сцене появилась компания Goldman Sachs, занимавшаяся внешне законными, а на деле возмутительными сделками, целью которых было скрыть истинные масштабы задолженности греческого правительства. Как сообщалось, за эти сделки Goldman Sachs, который в действительности предоставил Греции кредит в размере $1 млрд, урвал себе $300 млн в качестве вознаграждения. Занимая и произвольно растрачивая средства, Греция действовала по принципу, заложенному в основу механизма отмывания низкокачественных кредитов американских заемщиков, да и роль американского инвестиционного банкира в этом механизме была той же. Инвестиционные банкиры также научили чиновников в греческом правительстве секьюритизировать будущие поступления от государственной лотереи, дорожные сборы, посадочные сборы в аэропорту и даже средства, предоставленные стране Евросоюзом. Любой ожидаемый поток доходов продавался за наличные и растрачивался. Как понятно любому здравомыслящему человеку, греки могли скрывать реальное финансовое положение лишь до тех пор, пока: а) кредиторы верили, что кредит Греции фактически подкреплен гарантией Евросоюза (читай: Германии) и б) за пределами Греции никто особо не задумывался над этим. В самой же Греции никто не был заинтересован в разоблачении, поскольку все были замешаны в этой афере.

Ситуация изменилась 4 октября 2009 г., когда в Греции сменилось правительство. Скандал подкосил правительство во главе с премьер-министром Костасом Караманлисом, и последний был с треском смещен, что, впрочем, неудивительно. Удивляет другое. В конце 2008 г. из новостей стало известно, что Ватопед каким-то образом приобрел сравнительно никчемное озеро и обменял его на куда более ценный участок государственной земли. Как монахам удалось это провернуть, неизвестно — прошел слух, что они дали огромную взятку какому-то государственному чиновнику. Однако никаких следов взятки не обнаружили. Тем не менее последовавший негативный резонанс не давал греческим политикам покоя весь следующий год. Скандал, связанный с Ватопед-ским монастырем, оставил неизгладимый след в общественной памяти. «Мы никогда не видели такой активности на выборах, как после этого скандала, — сообщил мне редактор одной из ведущих греческих газет. — Если бы не Ватопед, Караманлис и сейчас был бы премьером, и все оставалось бы по-прежнему». Димитри Контоминас, миллиардер, основатель греческой страховой компании и, между прочим, владелец телекомпании, которая сделала ватопедский скандал достоянием общественности, напрямик заявил: «Ватопедские монахи привели Георгиоса Папандреу к власти».

Новая партия (якобы социалистическая ПАСОК), пришедшая на смену старой (якобы консервативной Новой демократии), обнаружила, что в казне недостает такого количества денег, что решила: другого выхода, кроме как рассказать все начистоту, у нее нет. Премьер-министр объявил, что дефицит бюджета Греции был сильно занижен — и что для получения точных цифр потребуется некоторое время. Пенсионные фонды, глобальные облигационные фонды, равно как и прочие покупатели греческих облигаций, видевшие банкротство ряда крупных американских и британских банков и знавшие о шатком положении многих европейских банков, запаниковали. Новые, более высокие процентные ставки, по которым была вынуждена платить Греция, фактически обанкротили страну, нуждавшуюся в крупных займах для осуществления экономической деятельности. В Грецию прибыли представители МВФ, которые провели тщательную проверку финансовой отчетности, и в результате Греция лишилась последнего крошечного остатка доверия. «Как, черт побери, член еврозоны позволил себе указать дефицит бюджета на уровне 3 % ВВП, в то время как он составлял 15 %? — вопрошает чиновник из МВФ. — Как вообще можно было допустить такое?»

В настоящее время глобальная финансовая система задается вопросом: объявит ли Греция дефолт по своим долговым обязательствам. Иногда кажется, что это единственно важный вопрос, ибо если Греция не вернет $400 млрд долга, то рухнут европейские банки, которые предоставили ей эти деньги, а вслед за ними и другие страны, балансирующие на грани банкротства (Испания, Португалия). Но дело в том, что вопрос о выплате Грецией долгов, по сути, связан с тем, изменится ли Греция в сторону цивилизованности, а это произойдет только в том случае, если сами греки захотят измениться. Мне беспрестанно твердили, что греки трепетно относятся к «справедливости» и не терпят несправедливости. Собственно говоря, это не такая уж сугубо греческая отличительная черта — весь вопрос в том, что именно греки считают несправедливым. Явно не коррупционность своей политической системы. И не уклонение от уплаты налогов или небольшие взятки на государственной службе. Отнюдь: их раздражают лишь те, кто не входит в их круг, явно отличается от них и не руководствуется такими мотивами, как узкие и откровенно корыстные интересы, но умеет пользоваться коррумпированностью их системы. На сцене появляются монахи.

Одним из первых шагов нового министра финансов был иск против Ватопедского монастыря с требованием вернуть государственную собственность и возместить ущерб. Одно из первых решений нового парламента положило начало повторному расследованию по делу Ватопеда, призванному раскрыть хитрость, на которую пустились монахи для заключения столь выгодной сделки. Единственным чиновником, подозреваемым в пособничестве монахам, был помощник бывшего премьер-министра Гианнис Ангелу — у него отняли паспорт, и на свободе он находится только благодаря залогу в размере €400000.

В обществе, совершившем едва ли не полное нравственное падение, монахи по неведомой причине стали единственной мишенью всеобщего нравственного осуждения. Все благонамеренные граждане яростно осуждают их вместе с пособниками, хотя никто точно не знает, как было дело и чем они руководствовались.

ОТЦУ АРСЕНИОСУ НА ВИД под 60 — хотя бороды старят лет на 20. Для монаха он весьма знаменит: в Афинах его знает каждый. Вхож в кулуары, перфекционист номер два, финансовый директор, настоящий мозг всего дела. «Если бы Арсени-осу поручили государственный портфель недвижимости, — поделился со мной известный греческий агент по продаже недвижимости, — наша страна превратилась бы в Дубай. До кризиса». Те, кто дружелюбно настроен к этим монахам, считают отца Арсениоса доверенным советчиком, благодаря которому и существует чудодейственное аббатство отца

Ефрема. В глазах недругов он для отца Ефрема играет ту же роль, что пресловутый Джефф Скиллинг для Кеннета Лэя.

Я сообщаю о том, кто я и чем занимаюсь — а также о своих недавних беседах с политиками в Афинах. Он искренне улыбается: он мне рад] «Раньше, бывало, все политики наезжали сюда, — говорит он, — но после скандала перестали. Они боятся, что нас увидят вместе!»

Он провожает меня в трапезную и усаживает за почетный стол паломников, который расположен рядом со столом, предназначенным для высоких монашеских чинов. Во главе стола — отец Ефрем, неподалеку, на расстоянии слышимости, — Арсениос.