Будущее есть. Горизонты мечты - Завацкая Яна. Страница 15

— Ну давай, Спартак, нажми, вы что там у себя в светлом будущем — бегать не умеете?! — взмолился Дин.

Они заскочили в какой-то подъезд, пересекли двор и вынырнули на другой улице, на время оторвавшись от полицейских. Но машина скоро появилась из бокового переулка, завывая сиреной и шаря прожекторами по стенам домов, хотя было далеко не темно.

Интерполовцы снова начали стрелять. В большинстве случаев они мазали, и все-таки пару раз Дина задели.

— Спартак, вон туда!

Они рванули напрямик через развалины стадиона, а машине пришлось объезжать.

— Все, почти на месте, — выдохнул Дин.

Они остановились у старого бетонного забора с колючей проволокой поверху. Дин раскидал маскировочный завал из битых кирпичей и нескольких листов ржавого металла. В стене обнаружился лаз.

— Ныряй, быстро, — приказал Дин.

Спартак послушно полез в дыру. Дин шмыгнул следом и придвинул металлические листы на место. Полицейская машина, завывая, прошла где-то рядом, но, видимо, не обнаружила ничего подозрительного.

— Ушли? — спросил Спартак. Он все еще не мог отдышаться.

— Ага, — сказал Дин. — Вот что значит «знай и люби свой город».

— Тебя ранили? — Спартак увидел запачканный кровью рукав Дина.

— Слегка задели… Ерунда, на мне заживает как на собаке. Да, кстати, познакомься — это Центр.

Дина так и подмывало сказать что-нибудь вроде «Ну вот мы и дома».

— Здесь был центр города? — уточнил Спартак. — Это последствия ядерного взрыва?

— Ну да, — подтвердил Дин. — Красота-то какая, как говорил Гагарин. Тебе нравится?

Спартак сделал несколько шагов в сторону — туда, где из тумана поднимались призрачные башни небоскребов.

— Стой! — заорал Дин.

Спартак мгновенно остановился.

— Самоубийца! — Дин подскочил к нему и оттащил обратно к стене. — Сядь и любуйся Центром издали. Здесь нельзя просто так разгуливать. Тут еще сохранились кое-какие остатки «необъяснимого бешенства законов природы». Если тебе интересно, ты чуть не вляпался в «салют».

— Во что?

Дин вместо ответа поднял с земли ржавую консервную банку и кинул туда, где только что стоял Спартак. В месте, куда упала банка, тут же вспыхнул белый бесшумный взрыв, и в воздух поднялся раскаленный шар около метра в диаметре, завис сантиметрах в семидесяти над землей. Из белого он постепенно становился ярко-синим. Потом рядом вспыхнул еще один взрыв и превратился в желтый шар поменьше. Потом еще и еще, и около десятка ярких соцветий, покачиваясь, повисли в воздухе.

Спартак смотрел на «салют» с тихой улыбкой, как будто в этом диком, чуждом и враждебном мире ему приснился сон о далекой родине.

— Эй, ты что? — встревожился Дин. Его пугали подобные блуждающие улыбочки, когда человек «в отключке», ни черта не соображает, и до него не достучаться.

— Красиво! — ответил Спартак.

— Да, — согласился Дин, — красиво. Когда они вхолостую работают. Десятки человек тут погибло, пока мы научились отличать «салют» от обычных камней.

Шары всё взлетали. Несколько самых первых рассыпалось цветными брызгами, им на смену поднялись новые.

— Будут теперь минут десять полыхать, — сказал Дин, — пока не успокоятся. Зря я это сделал — интерполу сигналим, они могут и вертолет выслать.

— А ты знаешь, что это на самом деле? — спросил Спартак.

— «На самом деле»? У нас нет такого понятия. Точнее, есть, но оно не несет никакого смысла. Мы можем только догадываться, что это такое. Мистер Лексингтон, директор нашего информатория, например, думает, что это просто минералы, детонирующие от малейшего механического воздействия. А я считаю салютины живыми инопланетными существами. Мы всегда из-за этого спорим. Глупо, конечно, все равно что обсуждать — есть бог или нет, конечен мир или бесконечен, ну и так далее, в соответствии с другими антиномиями Канта… Или с теоремой Гёделя. Скорее, с теоремой Гёделя: в любой формальной системе найдутся высказывания, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть.

— А с чего ты решил, что они живые?

— Салютины реагируют, когда с ними разговариваешь. Может быть, они даже разумные. Смотри. Эй, шарики! Слабо вам взять интеграл второго типа по трехмерной кривой?

Шары заволновались, посветлели.

— Шучу! — быстро сказал Дин. — Не обижайтесь! Если честно, вы мне очень нравитесь. Когда вы круглые, вы похожи на спокойные звезды, а когда рассыпаетесь искрами — на шаровые звездные скопления.

«Салютины» приобрели свой нормальный цвет, а потом почти все разом позеленели.

— Вы правда с другой планеты? — продолжал Дин. — Вы, наверное, разумные?

Спартак внимательно наблюдал за шарами. Они не отреагировали на вопрос.

— На компрометирующие вопросы они никогда не отвечают, — пояснил Дин. — Как настоящие космические разведчики.

Спартак помолчал и спросил:

— А что тут еще есть интересного?

— Много всего. Вот, например, — Дин сковырнул с бетонной стены несколько капелек, похожих на замерзшую росу, и протянул Спартаку.

— А они не…

— Нет-нет, не бойся, это самая безопасная штука в Центре. Может быть, поэтому они называются «заячьи слезки». Точнее, я их называю «слезы принца Руперта». Знаешь, что это такое?

— Знаю. Застывшее в форме капелек стекло. Очень устойчивое к ударам по всей поверхности, кроме самого кончика. Если надломить «хвостик» капли, то «слезинка» сейчас же рассыпается в пыль.

— Правильно, — сказал Дин. — А «заячьи слезки» — это всего лишь твердая вода. То есть, лед, но с необычной кристаллической решеткой, похожей на алмаз.

— Наверное, этот «ледок» не тает, — предположил Спартак.

— Не тает, — подтвердил Дин. — Я его нагревал до пятисот по Цельсию. Отсюда и аналогия со «слезами принца Руперта». А вот слабое место или какие-нибудь особые условия, при которых «заячьи слезки» уязвимы, мы пока не нашли.

Спартак повертел в пальцах капельки и сказал:

— Как же ты не догадался, Дин, это ведь обыкновенный аквалид.

— Что-что?

— А, Шефнера ты, я вижу, не читал…

— Не читал, — согласился Дин. — У нас из фантастики только более-менее полное собрание Стругацких, Брэдбери обрывками и две повести Азимова без начала и конца.

— Несчастные люди.

— Ну, если, по-твоему, счастье только в этом…

Шары всё взлетали и рассыпались.

— Эй, шарики, хотите, я научу вас брать тройные интегралы? — предложил Дин. — Это легко, у вас получится!

Салютины заиграли радугой.

Дин взглянул на Спартака — его лицо становилось все мрачнее.

— Спартак, ты что, слушаешь, какую чепуху я несу, и думаешь: «Вот придурок! А я его еще за своего принял! И зачем я с ним только связался!» Да? Но я правда верю, что они разумные. И вообще, в Центре есть что-то от мыслящего существа. То ли он реагирует на эмоции, то ли на настроение. Тут, например, нельзя бояться: если испугался, считай, ты уже труп. Может, именно поэтому он интеров ненавидит… — Ладно, Спартак, я понимаю, что тебе, нормальному человеку, тошно слушать мой бред. Извини, больше не буду.

— Подожди, Дин. Я нисколько не жалею, что тебя встретил. Наоборот, я никак не ожидал увидеть здесь своего современника. Я считал, что тут одни выродки, дегенераты и прочие средневековые варвары. А оказывается, мы ни черта не знаем о вашем мире, а вот ты прекрасно представляешь себе наш. Знаешь, Рыжик, раз уж ты абсолютно такой же человек, как и мы…

— Спартак, ты ошибаешься. Я абсолютно не такой человек, как вы. Я не могу быть таким, потому что наши цивилизации развивались под влиянием совершенно разных, а то и диаметрально противоположных условий, ты же сам понимаешь. И вообще, с чего ты это взял? Из-за того, что я умею брать тройные интегралы?

— Нет, Дин. Просто ты думаешь, как мы. У тебя те же ценностные ориентации.

— Ха-ха, не смеши.

— Короче, Рыжик. «Салютины», как ты их называешь, действительно живые. И даже разумные, ты правильно догадался. Они с планеты Этив из системы Эпсилон Змееносца. «Заячьи слезки» — обыкновенный аквалид, но природного происхождения. И все остальные ваши «остатки необъяснимого бешенства законов природы» — вовсе не чудеса. Просто они из других миров.