Сталин. Трагедия семьи - Девятов Сергей. Страница 42
Времени до самолета в Москву — полтора дня. Светлана решает, что ждать нечего. Бежать нужно сегодня, вечером, когда праздник, посвященный Международному женскому дню будет в разгаре. Вот уж подарочек получат к празднику не только женщины — сотрудницы посольства, но главным образом их мужья!
В начале седьмого она заказывает по телефону такси. Через несколько минут такси уже стоит у входа. Светлана сначала спустилась без вещей, на разведку наверное. В машине сидели двое улыбающихся сикхов в тюрбане.
— Минуту! — просит водителя подождать ее Светлана.
Затем возвращается в номер, берет чемодан, в котором лежат ее рукопись и вещи, купленные в Индии. Все остальное, включая подарки детям, оставляет в номере, тем не менее надеясь, что дети их когда-нибудь получат, и спускается вниз.
Через несколько минут она уже входит в американское посольство. Здесь уже все другое: прекрасная обстановка, кондиционер, красивые улыбчивые люди. Все подряд. Во всяком случае, у Светланы складывается такое впечатление. Она показывает паспорт на имя Аллилуевой и поясняет, что она дочь Сталина.
Да-да, того самого.
Может быть, даже мелькнула мысль, что зря поменяла фамилию. Наверняка Светлане Сталиной задавали бы меньше вопросов. Чуть позже Светлана пишет свою автобиографию. Просто описывает все, что с ней происходило все эти годы. В конце ставит дату: 6 марта 1967 года.
Посол, второй секретарь посольства и консул решают немедленно вывезти беженку из Индии, не дожидаясь директив из Вашингтона. Их подгоняло еще и то, что был ночной рейс до Рима. В противном случае важную беглянку пришлось бы скрывать в Дели несколько дней, а там всякое может произойти. И уже поздней ночью Светлана в сопровождении американского разведчика, которого она наивно считает обыкновенным дипломатом, вылетает в Рим.
В своих книгах Светлана представляет этот шаг как импульсивное решение, как некий взрыв эмоций, протест против советской тирании, как прыжок из одного мира в другой, за который она заплатила разлукой с детьми. Но в той же самой книге она, впрочем как всегда, противоречит себе самой.
— Вы понимаете, что сжигаете за собой все мосты? — спрашивает ее американец.
— Я долго думала, — отвечает Светлана, — у меня было время подумать. Я понимаю.
Побег состоялся. Светлане кажется, что она вырвалась из прошлого, из страны, которую искалечил ее отец, навсегда. Однако она заблуждалась, как заблуждалась в своих суждениях по поводу страны, в которую она рвалась всем сердцем.
В Америку Светлана попала не сразу.
Шум, который поднялся в мире после ее отъезда, заставил американцев предпринять дипломатический ход. Светлане оформляют трехмесячную туристическую визу в Швейцарию. Журналисты не давали ей спокойно ступить и шагу, и тогда Светлану прячут в монастырском приюте Сен-Антони. Правильное место, чтобы отдышаться от постоянного бега, подумать, заняться изданием своей книги и, наконец, написать письмо детям.
Письма писали и Светлане, но не Ося и Катя. Ей писали эмигранты, сумасшедшие, потенциальные женихи, но все это было не то. Наконец пришло письмо и от детей. Писал Ося. Писал о растерянности, охватившей их с сестрой, когда матери не оказалось в самолете, прилетевшем из Дели. Несколько дней до официального сообщения в газетах они не знали, что делать. Потом жизнь вошла в свою колею, а вот Катя так и не смогла войти в эту самую колею.
Иосиф Аллилуев — Светлане Аллилуевой, сын — матери:
«…Нам бы очень хотелось написать тебе непосредственно или, что самое лучшее, поговорить с тобой по телефону обо всем. В частности, нам бы хотелось узнать твои планы на будущее, как долго ты собираешься там пробыть и когда собираешься вернуться.
До свиданья. Целуем.
Светлана поняла, что ее письмо на пятнадцати страницах, написанное в монастыре, Ося и Катя тоже не получили.
Светлана решает позвонить детям.
Разговор не получается. Сын вдруг растерялся, услышав наконец голос матери, а Светлана все твердила одно и то же: «Я не вернусь, я не туристка, ты понимаешь?»
Сын все понял. Разговор прервался неожиданно. Через несколько дней Светлана опять звонит домой, но никого не застает. Тогда она звонит подруге. Пытается рассказать о том, как она себя хорошо чувствует на Западе, какие прекрасные люди ее окружают, какое замечательные друзья у нее появились. Подруга слов не подбирала и все доводы Светланы казались ей легковесными и неубедительными.
«Какие там у тебя друзья? О чем ты говоришь?» — сокрушенно восклицает подруга.
Светлана ожидала совершенно другого разговора. Ей очень не хотелось слышать фразу о том, что ее детям тяжело, но именно ее она и услышала.
Иосиф Аллилуев:
— Кате было 16 лет, ей совсем было тяжело. Катя попросила, чтобы я по возможности из этого ее исключил. И я исключил. Первые два года были особенно тяжелые. Я работал в две смены, шел с утра на работу, возвращался из клиники, а в дверь звонили, входили и выходили корреспонденты разных газет, и я должен был с ними разговаривать, чтобы не создалось впечатление, что меня куда-то уже упекли...
Светлана тоже не находила себе места. Поиски покоя и гармонии в монастыре ни к чему не привели. Дети, друзья, близкие осуждают ее. Даже ее новые знакомые не поддерживают ее стремление обязательно уехать в США. Кто-то ей даже говорит: «Вы попадете из одной тюрьмы в другую»
Но Светлана уже сожгла все мосты.
По странному стечению обстоятельств дочь Сталина ступила на американскую землю в день рождения Ленина — 22 апреля 1967 года. Первая фраза для журналистов, которые уже ждали ее, была готова: «Хелло! Я счастлива быть здесь!»
Светлане казалось, что это будет эффектно и абсолютно по-западному.
Америка ждала ее. После пресс-конференции в отеле «Плаза» Светлана стала знаменитостью. Ей присылали цветы, ее приглашали читать лекции, ее ждали в университетах, церквях и каких-то клубах, объединяющих людей по интересам. Ее даже приняли в клуб знаменитостей. Книга ее переводилась.
Все было прекрасно, хотя и немного навязчиво.
Письмо от сына, полученное в это сказочное время, Светлана сравнивает с «ударом ножа в самое сердце».
Иосиф Аллилуев — матери, Светлане Аллилуевой:
«…Согласись, что после того, что ты сделала, советовать нам издалека мужаться, держаться вместе, не унывать и не отдавать Катю по меньшей мере странно. У нас здесь есть близкие люди, которые нам всегда дадут хороший совет, и не только совет, но и реальную помощь. Я считаю, что ты своим поступком отделила себя от нас, и поэтому позволь нам жить так, как мы считаем нужным».
По сути, дети отказывались от нее.
Отказывалась от нее и страна.
Сначала Косыгин, будучи в США, сказал, что «Аллилуева морально неустойчивый человек», потом дипломаты стали давить на госдепартамент, требуя не допустить выхода книги «20 писем к другу» в канун 50-летия Октября, потом вдруг в Германии начали публиковать главы ее книги с комментариями корреспондента лондонской газеты. Это мешало изданию в Америке. На Светлану ополчилась вся советская пресса. Но в этом разноголосом шуме была одна щемящая, но правдивая нота.
Многие советские люди не прощали дочери Сталина не побег из страны, а то, что она бросила своих детей.
Как ни странно, но и многие западные газеты вдруг начали печатать любую, самую сенсационную информацию о Светлане. Часто отрицательную и очень часто просто бредовую. То написали, что всю жизнь Светлана находилась под наблюдением психиатров, то, что она носила бриллианты Романовых, то, что она присутствовала при подписании акта Молотова —Риббентропа. И уже полный бред — статья о том, что Сталин всегда советовался с дочерью, перед тем как принять любое, самое простое решение.
Элеонора Микоян:
— Я видела фотографию, на которой я была изображена со своим ребенком, а подпись была: Светлана Сталина с сыном. Мы были примерно одного возраста, и дети были одного возраста. Не помню, в каком-то западном журнале или газете... Там были главы из книги Светланы, их публиковал этот журналист... Луи, кажется...