Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма - Огородникова Татьяна Андреевна. Страница 26

– Дерни, деточка, за веревочку, дверь и откроется!

Иван, повязанный красным платком, ворвался в воображаемую комнату больной старушки.

«Старушке» не терпелось пообниматься с папой, терпеть больше не было сил, и она заверещала:

– Давай, скорей ешь меня, Серый Волк! Я ведь знаю, что ты – не Красная Шапочка!

Иван с готовностью пропустил расспросы о больших ушах и набросился на Дашку, рыча, щекоча и покусывая ее. Ему и правда хотелось ее съесть, очень аппетитные раскрасневшиеся щечки горели, как спелые яблочки. Они повозились еще минут десять. Охотник – Алена – поняла, что пора резать волка, только когда тот взмолился:

– Подожди, бабуля, где-то там, в кустах, кажется, сидит охотник! Ты слишком сильно возишься у меня в животе, он может вот-вот нагрянуть сюда!

Алена с криком: «Ах ты, поганец! Всех съел! Я тебя тут давно поджидаю», – ворвалась на территорию с пластмассовым кладенцом. Дашка выскочила из-под одеяла, бабуля радостно появилась в проеме. Поверженный Серый Волк – Иван – остался лежать с раскинутыми руками на ковре. Добрая душа Дашка спросила у него:

– Ну что, Волк, больше не будешь меня есть?

– Не буду, никогда не буду. И никого не буду, – жалобно ответил Серый Волк.

– Ну ладно, вставай тогда. Мы тебя простили!

Иван повалил Дашку на себя и продолжил возню уже не в формате сказки про Красную Шапочку.

Дашка уговорила папу рассказать еще две сказки на ночь и посидеть с ней, пока она не заснет. Иван не мог отказать своей любимой, единственной доченьке. Он отпустил няню:

– Алена, идите домой. Арсен, скорее всего, обрадуется вашему раннему приходу. Я сам уложу Дашу.

– Спасибо, – Алена, казалось, хочет сказать еще что-то, но она добавила только: – Даша очень любит вас и скучает.

– Да, да. Я понимаю. Спасибо, Алена. Вы свободны.

– Я… – Алена чуть задержалась у порога, но вновь передумала говорить, – да, ладно. – Она махнула рукой и открыла дверь: – До свидания.

Иван хотел было допросить Алену, но вспомнил, что в кровати его ждет дочь. Дашка, уже засыпая, попросила папу перекрестить ее и потом спросила тихим голосом:

– Папочка, а бабуля никогда не умрет?

– Не скоро, дочь, очень не скоро. Не думай об этом.

– А мама?

– И мама будет жить долго-долго. Почему ты спрашиваешь?

– Мне Алена сказала, что бабуля болеет, поэтому я должна ее слушаться. А я и так слушаюсь. Я люблю ее сильно-сильно.

Иван почувствовал знакомую тоску, от которой нет спасения. Это не было предчувствием каких-то дурных перемен, скорее легкое напоминание о том, что Иван не должен забывать о близких. Гурьева охватило чувство вины. Ему стало почти физически больно, когда он вспомнил, что давно не разговаривал с бабулей. Все его мысли были заняты Мариной. Гурьев подумал, как редко Анна Федоровна жаловалась на здоровье. Все настолько привыкли к тому, что она никогда не болеет, а когда болеет, не доставляет окружающим никаких хлопот, что сама мысль о смерти или серьезной болезни как-то не укладывалась в его голове. Когда Дашка уснула, Иван легонько чмокнул ее в щечку, подоткнул одеяло и вышел в гостиную. Бабуля тихонько сидела у стола, разбирая на стопки постиранные детские вещи.

– Садись, Ванечка, садись. – Она услышала, как за спиной тихонько скрипнула дверь. – Хорошо, что никого нет. Мне нужно поговорить с тобой.

Иван почувствовал неладное. Утихшая было тоска новой волной нахлынула в грудь.

– Да, бабуль, конечно, давай поговорим. Я соскучился и ужасно рад тебя видеть.

Кстати, любимая песня афериста – это кризис. Любой мошенник – немного шакал. Ему, человеку, который не привязан ни к чему постоянному, во время кризиса открыты все дороги.

Во время паники людям свойственно хвататься за соломинку. Слова «тебе повезло, что мы познакомились» часто становятся самой быстрой дорогой для того, чтобы избавиться от денег, часть которых можно было сохранить. Ребята, еще одно наше упущение: мы любим перекладывать ответственность на чужие плечи. Хорошо, если это плечи наших любимых и верных родственников. К сожалению, ими оказываются плечи и карманы тех, кто хватает то, что плохо лежит. Запомните: паника – время для принятия наиболее обдуманных и взвешенных решений. Любая ситуация имеет аналог. Просто обратитесь к истории и посмотрите, что было, кто выжил, и каким образом.

26. Пророчество

Иван взял руку Анны Федоровны в свою. Ладошка у нее была очень нежная и мягкая, несмотря на то что она всегда занималась работой по дому. Иван провел бабушкиной ладошкой по своему лицу.

– Ты хочешь мне сказать, что я неправильно живу?

– Я никогда не думала, что ты живешь неправильно. Я хотела тебе сказать совсем другое. – Бабуля вытянула ладошку из рук Ивана и обеими руками погладила его по лицу. – Ты уже взрослый мужчина. Мне больше незачем находиться рядом с тобой постоянно. У тебя своя семья, свои проблемы, свои радости. Наверное, еще несколько серьезных испытаний тебе придется пережить, прежде чем ты поймешь, кто в какой команде играет. Но это совсем не те уроки, которые должна тебе разъяснять я.

Иван поспешил убедить бабулю, что она ему никакая не помеха, что он любит ее больше всех на свете, не считая Дашки. И… он вовремя прикусил язык.

– Я все вижу, – вмешалась бабуля. – Я знаю, что ты сейчас на седьмом небе от счастья, что у тебя наконец появилась любимая женщина. – Анна Федоровна помолчала. Казалось, ей было трудно говорить. – Я не знаю, сколько мне осталось жить, – она подняла вверх указательный палец, не разрешив себя перебить, – и успею ли я увидеть итог твоих испытаний. Я вижу только одно: ты думаешь, что твои мучения закончились, а они только начались. И ты сам, только ты можешь разобраться, кто тебе нужен, а кто – нет. Но, к сожалению, для этого нужно пройти дорогу до конца. Это – твоя дорога. Будь внимателен и осторожен. Не приближай ненужных людей и не отталкивай тех, кто желает тебе добра.

Иван насупился:

– Ты имеешь в виду Аню? – Он так и знал, что вся эта проповедь о добре и зле сведется в конце концов к тому, какой верный и преданный друг, а также прекрасная мать и порядочный человек объединились в симпатичной Ане.

– Ванюша! Я имею в виду не только Анюту. Ты не замечаешь, что стал другим? Черствым, равнодушным, невнимательным? Ты совершенно забыл о том, что у тебя есть семья! Я молчала не потому, что надеялась на хорошее. Я была уверена, что ты пройдешь все испытания и вернешься к нам прежним Ваней Гурьевым. Но теперь я знаю, что не успею. Поэтому прошу тебя. Как только ты оценишь все, что тебя окружает, не пропусти мимо себя самое дорогое, что у тебя есть.

– Подожди, бабуль. Что ты сказала? Не успеешь? Чего не успеешь? В каком смысле? – У Ивана сжалось сердце.

– Не надо паники, Ванюша. Настала и моя очередь. Антон Павлович сказал, что в моем возрасте с таким диагнозом живут не больше года.

– Какой диагноз, бабуль, какой диагноз?

– Как у всех, Ванюш. Ничего не поделаешь. Рак этот проклятый. Единственный плюс – я уже старенькая, поэтому он не так быстро растет.

– Ты что, бабуль, сдалась? Ты должна бороться! Я отвезу тебя в Германию, к лучшим докторам.

Анна Федоровна горько усмехнулась.

– Я думала, что ты меня лучше знаешь. Мы с Антоном Павловичем сделали запросы во все лучшие клиники Европы. Все в один голос отказались принимать больную в таком возрасте и в такой стадии.

Да, Иван так и знал. Он всегда знал, что бабуля не станет делать примитивных непроверенных заявлений о своей смерти, если не будет наверняка уверена в том, что это правда.

Искупая несуществующую вину за дурацкий поступок директора школы, Анна Федоровна должна была подготовить Ивана к своей кончине заблаговременно. Она уйдет достойно и спокойно, ее внук больше не будет страдать от внезапных новостей.

У Ивана на глаза навернулись слезы. Он почувствовал себя беззащитным мальчиком. Анна Федоровна углядела набежавшую слезу и спокойно улыбнулась, погладив Ивана по голове, как в детстве.