Год наших падений (ЛП) - Боуэн Сарина. Страница 24

– Звучит увлекательно. – Тут я ощутила чувство вины, поскольку никогда не встречала этих людей. – Что ж, по крайней мере, у нее замечательный вкус. – Но и этот комментарий вышел не слишком удачным, поскольку он слишком явно показывал, что я чувствую к Хартли. – Сочувствую, что она не приехала.

Он с явным отвращением покачал головой.

– Приедет завтра. Как всегда – с горой извинений. – Сделав еще глоток, он отвернулся к экрану. Мы смотрели, как Уэстли катится по холму и кричит Лютику: «КАК… ПОЖЕЛАЕШЬ!».

Боже, это был идеальный момент идеального фильма. Маленькие феи надежды буквально сочились из этой сцены, точно нектар. Прислонившись к теплому телу Хартли, я прихлебывала свое шампанское немного быстрее, чем собиралась. Но оно было таким вкусным, что удержаться я не могла.

– Пора обновить? – спросил он спустя какое-то время.

Я наклонилась за бутылкой и разлила по бокалам оставшееся шампанское.

– С днем рождения, – сказала я после. – Кажется, я тебя еще не поздравила.

Он чокнулся своим бокалом со мной.

– Спасибо, Каллахан.

– У меня есть для тебя подарок, – сказала я. – Это ужасно, что прямо сейчас мне чересчур лень вставать и идти за ним?

В ответ Хартли притянул меня поближе к себе, и контакт с ним свел меня с ума окончательно. Пока мы смотрели кино, он рассеянно теребил кончики хвостика у меня за спиной.

– Люблю эту часть, – с улыбкой в голосе проговорил он. – Грызуны Необычного Размера.

Пока Лютик с визгом неслась по Огненному болоту, рука Хартли опустилась мне на затылок, и его пальцы принялись медленно потирать у кромки волос мою шею.

О, черт.

Хотя на экране разворачивалась суматошная сцена, я закрыла глаза и растворилась в ощущениях, которые дарили мне прикосновения Хартли. Массаж головы должен был быть расслабляющим, однако на меня он оказывал совершенно противоположный эффект. В коже моего затылка будто появилось беспрецедентное количество нервных окончаний. От любого движения его пальцев меня простреливал электрический ток – спускался по позвоночнику и расходился вглубь тела. Я осознала, что дышу слишком шумно. И пока пыталась уговорить свое сердцебиение сбросить ритм до нормального, осушила второй бокал.

Стоило мне начать размышлять над своей глупостью, как Хартли убрал большой палец с очень чувствительного местечка под моим ухом. А потом к моему слегка пьяному изумлению наклонился и прижался губами туда, где только что был его палец. От ощущения его влажных губ на своей шее я чуть не подскочила до самого потолка. Медленно-медленно его поцелуй начал смещаться ниже, к ключицам, на протяжении всего извилистого пути опаляя меня прикосновениями языка.

Как бы сильно мне ни хотелось разыграть перед Хартли невозмутимость, я всего и смогла, что растаять у него на груди и испустить судорожный вздох.

И вот тогда, услышав тихий смешок, я поняла, что Хартли прекрасно осознает, какой эффект он на меня производит. И хотя мои груди начало покалывать от желания, я нашла в себе силы заговорить.

– Что, черт побери, ты делаешь, Хартли?

– Мне показалось, это неплохая идея, – ответил он, не убирая губ с моей шеи. – И кажется так до сих пор.

Допивая последние капли шампанского, я тянула время, пока мое тело и мозг вели несколько сбивчивый спор на тему того, как поступить.

Хартли забрал у меня бокал и поставил его на столик.

– Смотри, – прошептал он. – Ты сейчас можешь дать мне пощечину и назвать мудаком за то, что я подкатываю к тебе после того, как моя девушка меня обломала. А потом мы посмотрим, как Билли Кристал оживляет Уэстли. – Он тоже допил свой бокал. – Или ты можешь поцеловать меня, Каллахан.

Его голос был хрипловатым и теплым. Я повернулась к Хартли лицом. В его глазах плясали смешинки, но еще там была их всегдашняя глубина. Он был моим другом – быть может, самым близким из всех, – и бояться его было попросту невозможно.

– Зачем тебе усложнять нашу дружбу? – прошептала я.

– Как будто сейчас она очень простая, – откликнулся он.

Я даже не знала, о чем он. Но для попыток догадаться мой мозг был слишком расплавлен. Долгое мгновение мы с Хартли молча смотрели друг другу в глаза. Наконец он взял мое лицо в ладони, и его прикосновение было настолько нежным, что у меня заболело сердце. А потом месяцы грез о его поцелуях перевесили голос здравого смысла. Я закрыла глаза, и его губы коснулись моих. Они оказались точно такими, как я себе представляла – мягкими, сладкими, идеальными. Его рот приоткрылся, раскрывая и мой, и я счастливо ахнула.

Меня целовали и раньше – или так я считала, – но поцелуи Хартли были совершенно из другой оперы. Его губы были нежными и в равной степени требовательными. Медленные движения его языка уничтожали все связные мысли. Довольно скоро Хартли подхватил мое размякшее тело подмышками, приподнял и уложил на себя. Здоровую ногу он вытянул на диване, а голову опустил на мягкий подлокотник. Я ощущала под собой его тело – крепкое, теплое, – и это было божественно. Его большие ладони обхватывали мою голову, контролируя поцелуй. Он не спешил, его зубы играли с моей нижней губой, язык плавно скользил вдоль моего. Я не хотела останавливаться.

Никогда.

Где-то на фоне принцесса-невеста мчалась навстречу захватывающей развязке, но я едва слышала телевизор. У Хартли был вкус шампанского и истинного мужчины. И его поцелуи ничем не напоминали те торопливые и слюнявые поцелуи, которые я успела получить в старших классах.

– Каллахан, – наконец сказал он, пока я, задыхаясь, глотала воздух.

– М-м?

– Ты типа как… трешься о меня.

Я в ужасе отпрянула.

– Извини.

Он поправил свою шею на подлокотнике.

– Вообще мне типа понравилось. Но ты бы вряд ли стала так делать, если б не чувствовала.

– О, – сказала я.

О.

Он усмехнулся. А после увел ладонь вниз по моей груди, меж наших тел и за пояс моих леггинсов.

– Хартли! – взвизгнула я, хватая его за запястье.

Его взгляд сомкнулся с моим.

– Ты разве не хочешь узнать?

– Просто я… – Мое дыхание вырывалось толчками, а в груди стало вдруг тесно. Отпихнув его руку, я сделала долгий вдох.

– Каллахан. – Его голос был глухим и серьезным. – Ты проводила по данной теме какие-либо… исследования?

Я покачала головой.

Его глаза распахнулись.

– Но ты же переживаешь. Что, если зря?

Я уронила голову ему на плечо и уткнулась лицом в его шею. И меня убило то, как приятно он пах – как Хартли. Только с очень близкого расстояния.

Его руки поглаживали мои волосы, и даже от этого во мне разливалось невероятное счастье.

– Совсем-совсем никаких? – спросил он, и я услышала, как эти слова отдались в его груди эхом. – Ни капельки любви для нашего приятеля Дигби?

Тут я улыбнулась, прячо лицо у горла его футболки. Потому что ни с кем, кроме него, я бы не смогла об этом заговорить. Это была самая неудобная тема на свете.

– Нет, Каллахан, правда? – не сдавался он. – Во всем остальном ты такая бесстрашная. Ты переносишь физиотерапию как настоящий морпех, не пасуешь перед медсестрами. Ты целыми днями подначиваешь меня. А тут всего-то и надо выяснить, что один пустячный вопрос…

Я подняла голову.

– Он не пустячный, – поправила его я.

Хартли повернул подбородок на несколько градусов, и наши лица вновь оказались на микроскопическом расстоянии друг от друга.

– Прошу прощения, – пророкотал он. А затем приник губами к моим губам и скользнул языком ко мне в рот. Поцелуй был долгим и медленным, и если б я могла чувствовать свои колени, они, без сомнения, стали бы ватными.

Но потом все разрушили голоса в коридоре. Застыв, я внезапно ощутила, насколько я сейчас уязвима, пока лежу в объятиях Хартли, а мое хрупкое эго выставлено напоказ всему миру.

– Кто-нибудь может зайти, – прошептала я.

– Ты права, – отозвался Хартли. Нашарив на полу один свой костыль, он свесил ноги на пол. Когда я начала соскальзывать с него, его вторая рука подхватила меня под задницу. – Держись, – сказал он. А потом его торс поднялся в воздух, и я осознала, что держаться надо в буквальном смысле. Я обхватила его за шею, и он поднялся, удерживая весь мой вес на одной руке. Прежде, чем я успела понять, что происходит, Хартли уже нес меня к спальне, помогая себе всего одним костылем.