Свидание с умыслом - Карр Робин. Страница 9

Они похвалили мой цвет лица, здоровый блеск глаз, порадовались возвращению чувства юмора — и я вдыхала их замечания как чудесный нектар. Они говорили: «Колорадо — лучшее место для тебя» и «Тебе ничего так не хватало, как горного воздуха». Они хотели сказать, что я вернулась из долины плача нормальным человеком. Я видела, что они вздохнули свободно — в том смысле, что с них спала тягостная обязанность утешать меня. В первую очередь это, конечно, относится к женщинам. Они ведь всегда чувствуют ответственность друг за друга — независимо от положения в обществе или возраста. Мое горе было их горем. И я возвратилась как ученица, успешно окончившая колледж. Я вернулась здоровой, а как мне удалось остаться прежней — это была моя тайна.

Я слушала их сплетни и добавляла свои. Побывав у подруг, я провела выходные у Барб, которая жила одна. Мы не были с ней особенно близки, но у нее остановиться было удобно — я никому не мешала. Она дала мне ключ, и я возвращалась так поздно, как хотела, у меня была своя комната и взятая напрокат машина. Мне было очень хорошо во время всей поездки, и я никак не думала, что могу в ком-нибудь возбудить какие-то подозрения. Неожиданно Дженис, секретарша старшего компаньона, сказала:

— Надеюсь, с мебелью все в порядке?

— С какой мебелью? Мебель доехала нормально.

— Нет, я говорю о той, которую ты приобрела в кредит. Из кредитной компании Коульмена пришел запрос о твоем последнем месте работы.

— Откуда?

— Из Коульмена. Я уверена, что из кредитной компании.

— Но я не обращалась к ним. А что они хотели узнать?

— Работала ли ты здесь перед тем, как перебралась в Коульмен.

— Но что конкретно: размер моего жалованья, мое семейное положение?

Джен покачала головой:

— Я, конечно, не сказала им ничего конкретного. Думаю, никакого криминала нет — иначе я бы тебе сообщила. Звонок был самый обычный. Человек спросил твой адрес, номер телефона, твой рабочий телефон и прочее. Я подумала, что все это нужно для обычной кредитной карточки.

— Если не считать того, что я не обращалась ни за каким кредитом, — сказала я нервно.

— Не придавай этому значения, — сказала она. — Когда въезжаешь в новый дом, телефон всегда обрывают бесконечные чистильщики ковров и продавцы опреснителей. Даром предлагают разнообразные услуги, которые потом, конечно, оказываются отнюдь не бесплатными. Я уверена, что и тебя хотят прощупать на предмет кредита. А может, это был адвокат, на которого ты работаешь?

— Роберта? Нет, она бы действовала напрямик. Ей маскироваться незачем. Так ты убеждена, что больше они ничего не спрашивали?

— Только подтверждение, что ты здесь работала. Звонивший знал адрес — может быть, это твой страховой агент? Но я сразу позвонила бы тебе, если бы мне что-то показалось подозрительным.

Впрочем, я быстро выбросила это из головы. Все равно мне никогда не узнать, кто это звонил. Джен легко меня успокоила. Помнится, когда я купила свой домик в Лос-Анджелесе, мне предлагали свои услуги самые разные организации. Например, предлагали бесплатно установить охрану, но я ответила, что у меня уже есть четыре добермана. Такого рода назойливость характерна для городов вроде Лос-Анджелеса или Нью-Йорка, и в конце концов я перестала подходить к телефону. И позже я ни разу не вспомнила про этот звонок из Коульмена.

Другая вещь, о которой мы тогда говорили, всплыла у меня в памяти гораздо позже. Дженис спросила, есть ли у меня на примете какой-нибудь мужчина, и я назвала Тома. Я сказала, что он приехал из Лос-Анджелеса, где пережил страшную трагедию, лишившую его семьи. Мы были с ней достаточно близки, и я рассказала ей все как есть, — назвав и его прежнее, и его новое имя.

Я не считаю себя трусихой. Конечно, я не отличаюсь особенной физической силой, но я достаточно сметлива, чтобы не сразу давать волю страху. Если ночью у меня в доме что-нибудь громыхнет, я скорее всего припишу это кошке или кухонной посуде. Лишь два раза мне пришлось звонить в полицию: первый — когда какой-то оборванец слонялся поблизости, а второй — когда я вернулась домой и нашла дверь открытой. Говорю это для того, чтобы стало понятно, почему я впала в отчаяние от того, что обнаружила в своем доме на этот раз.

Когда я вернулась в Коульмен, переступила порог своего дома, включила свет и оглядела уютную обновленную гостиную, я почувствовала себя умиротворенной. Наконец-то я снова дома. И я перестала задаваться вопросом, будет мне когда-нибудь хорошо в этом старом доме, в городе, где у меня есть клиенты и знакомые, но нет друзей. Я оставила вещи у двери, сбросила туфли и прямо прошествовала к проигрывателю, чтобы быстрее включить свою любимую радиостанцию. Потом отправилась на кухню и достала вино и крекеры. Полчаса я наслаждалась одиночеством и уютом, а потом зазвонил телефон.

— Ты цела и невредима? — сказал в трубке голос Челси.

Я проворчала в ответ, что нечего проверять меня.

— Я еще даже не разделась — только стакан вина выпила. Все в порядке, но я очень устала.

— Не сердись, дорогая. Я знаю, что не должна была звонить тебе. Тебя ведь и пальцем не тронь. Но я не сержусь на тебя, Джеки. Если тебе неохота разговаривать, я могу перезвонить завтра утром. Для тех, кто тебя знает, в этом нет ничего страшного.

Чтобы не входить в дальнейшую дискуссию, я решила переменить тему и рассказала ей о том, как добралась домой. И полет, и долгий стокилометровый переезд к юго-западу от Денвера вокруг Национального парка прошли без происшествий. Но именно это унылое двухчасовое путешествие и удерживает меня от частых посещений Лос-Анджелеса во все мои скверные дни.

Потом трубку взял Майк. Челси и девочек я видела во время своего визита, но Майка не было, он работал.

— Джек, — сказал он.

— Да, Майк.

— У тебя все в порядке?

— Да. Ты когда вернулся?

— Не помню. А ты?

— И я тоже. Приезжай сюда. Научишься кататься на лыжах.

— Гм… Скорее, это подойдет для девочек. А мне и пеших прогулок вполне достаточно.

Я закрыла трубку рукой, чтобы он не слышал моего смеха. Нет, он решительно ничем не заслужил ни меня, ни Челси. И не было ни одной черты его характера, которая должна была привлечь Челси — самую постоянную, заботливую и преданную натуру из когда-либо мне встречавшихся. Она снова подошла к телефону.

— Ну, милочка, тебе хорошо в твоем новом старом домике?

— По правде говоря, хорошо, — сказала я, несколько удивленная таким вопросом.

— Надеюсь, ты наконец подобрала полотенца?

— Представь себе, нет. Но я готова принять вас с Майком и ваших куколок, когда вы приедете навестить меня и покататься на лыжах.

— Думаю, этой зимой я вывезу куколок в свет и навещу тебя, если только будет снег…

— Будет, уверяю тебя. Я вполне здесь устроилась. С людьми встречаюсь мало, но, думаю, я правильно сделала, что приехала сюда. Здесь так спокойно. Такой здоровый воздух. И будет просто чудесно, если ты выберешься ко мне.

Мы еще немного поболтали с ней, обсуждая мое посещение. Сидя у себя дома, прихлебывая вино и слушая в трубке воркотню Челси, я была на верху блаженства. Со времени моего возвращения прошел, должно быть, час, когда я наконец поднялась наверх вместе с вещами.

Я бросила сумочку и только хотела положить чемодан на кровать, как вдруг застыла на месте. Кто-то лежал на моей кровати в мое отсутствие. Когда я уезжала, я тщательно разгладила покрывало, а теперь оно было смято и продавлено от подушки до ног кровати. Старое белое покрывало моей мамы хранило отпечаток человеческого тела.

Я быстро перебрала в памяти подробности своего отъезда. Но я твердо помнила, что не оставляла этого отпечатка. Я помнила, что, упаковавшись, я больше не присаживалась на кровать. Все подробности были свежи в моей памяти. Никто не позвонил по телефону в последние минуты, и, собрав вещи, я тщательно застелила постель. Я хорошо это помнила, потому что всегда, отправляясь в путешествие, привожу в порядок свой дом. Собрав вещи, я мою посуду, вешаю новые полотенца, меняю постельное белье и все такое. Когда я усталая возвращаюсь назад, меня встречают чистые хрустящие простыни и уютный прибранный дом.