Вечерняя звезда - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф. Страница 30

— Черт, — воскликнул Тедди. — Я совсем забыл, что бабуля сказала, что они с Рози, наверное, заедут к нам.

Джейн подошла к двери и впустила обеих женщин в дом. Аврора подхватила Шишарика на руки и расцеловала много раз, потом передала его Рози. Та проделала с ним то же самое. Аврора заметила на прекрасном личике малыша следы слез.

— Это он смеялся так, что у него потекли слезы, или наоборот? — спросила Аврора.

— Это я нашлепала его, — призналась Джейн. — Тедди меня не одобряет. Вы обе, похоже, имеете жизненный опыт. Что вы думаете по этому поводу?

— А что за преступление он совершил? — поинтересовалась Аврора. Она обмахивалась веером — кондиционер в ее старенькой машине выбрал совершенно неподходящий момент для того, чтобы перестать работать. Она обратила внимание, что Тедди выглядел так, словно защищался от кого-то. У нее было врожденное стремление становиться на сторону своей родни, когда только это было возможно, а Тедди был ее родней, хотя здравый смысл был не самой сильной его стороной. Достаточно часто, когда речь шла о делах домашних, она оказывалась на стороне Джейн.

— Он второй раз за месяц утопил наш учебник санскритской грамматики, — отрапортовала Джейн. — Он терпеть не может, когда мы занимаемся.

Шишарик, заметив, что мама больше не дышала, словно зверь, потянулся к ней. Джейн взяла его на руки.

У Тедди полегчало на душе. Но он не мог отделаться от ощущения, что его одурачили.

— Что же, я и сама была ревнивым ребенком, — вспомнила Аврора. — Мне не нравилось, когда моя мамочка занималась музыкой — она играла на фортепиано, и играла прекрасно. И все же, мне казалось, что я гораздо прекрасней. Я, помню, втыкала карандаши между клавишами. Поэтому, я думаю, Джонатан демонстрирует свою ревность честно. Все дело в генах.

— Черт побери, да если бы я не шлепала своих детей, они попали бы в тюрьму еще до детского садика, — сказала Рози. — Я их шлепала, шлепала и шлепала. Но я сомневаюсь, чтобы я стала шлепать вот этого малыша. Он такой милый.

Аврора смотрела, как между Джонатаном и его высокой, красивой мамой происходил процесс примирения. Она держала его на руках, стоя посреди маленькой квартирки, которая ей всегда казалась чересчур аккуратно прибранной. Ей хотелось посмотреть, было ли в их спальне все так же аккуратно, или же причиной того, что дверь туда всегда была плотно прикрыта, был полный беспорядок в ней? Ей даже хотелось бы, чтобы там был полный беспорядок, так же как и в ее собственной спальне. Она никогда не чувствовала себя в своей тарелке, когда бывала в квартире Тедди и Джейн. Элемент порядка в этом жилище всегда выводил ее из себя.

В квартире все было очень просто: старая кушетка, которую она отдала им, столик, который они купили на распродаже, и неплохой, но все же потертый ковер, который они привезли из поездки в Афганистан, и полки, полные книг. Она никогда не могла понять, почему эта квартира выводила ее из себя. Может быть, потому, что все здесь призывало к сдержанности, а сдержанность была как раз тем качеством, к которому Аврору никогда не тянуло, хотя воспитывали ее неподалеку от Йойла, славившегося обилием сдержанности.

— Как насчет холодного чая со льдом? — спросила Джейн. — Вы обе выглядите слегка перегревшимися.

— Принимаем предложение, по крайней мере, я согласна, — сказала Аврора. — Моя машина опять подвела меня. Правда, Рози предупредила меня об этом.

— Я все еще пытаюсь уговорить ее купить пикап «датсун», но пока мне это не удается, — пожаловалась Рози.

Аврору беспокоило то, что Тедди дрожал мелкой дрожью. Он старался выглядеть спокойным, но, присмотревшись попристальней, можно было заметить, что руки у него слегка тряслись. Аврора заметила это, когда Джейн принесла охлажденный чай, и Тедди протянул руку за своей чашкой.

Шишарик, который проявлял больше интереса к Большой Бабуле, нежели к Рози, подошел к ней и показал свой кубик с четырьмя греческими буквами. С Рози он не стал бы церемониться — он не сомневался, что та точно его похвалила бы. А вот с Бабулей было сложнее. Он преподнес ей кубик с долей почтительности — ведь если ей не было интересно, ей не нужно было брать кубик в руки.

— Вам бы пора заговорить, молодой человек, — пожурила его Аврора, принимая кубик и притворяясь, что пристально рассматривает его. — Приносить мне кубик с греческими буквами было бы хорошо для годовалого малыша, но вы уже не годовалый малыш. Мне, честное слово, кажется, что вам пора с большей ответственностью подойти к необходимости словесного общения.

Шишарик взглянул на маму, как бы обращаясь к ней за советом. Бабуля была такая забавная и могла выдувать изумительные пузыри из волшебной шкатулки, которая находилась у нее в ванной, но бывали минуты, когда он просто ее не понимал. Она всегда разговаривала с ним так, словно он тоже был Большой, хотя его папа долго этого не поддерживал. Папа беседовал с Шишариком с такими интонациями, с какими все Большие обычно разговаривают с маленькими. И эти интонации Шишарику нравились гораздо больше. Мама тоже обычно разговаривала с ним с такими интонациями, кроме тех минут, когда она сердилась и превращалась в зверя.

Но у Большой Бабули были старые глаза, и старые глаза не были похожи на глаза его родителей. Глаза Большой Бабули, казалось, видели его насквозь, даже когда она играла с ним. Иногда, когда она так смотрела на него, Шишарику хотелось спрятаться в шкафу, несмотря на то что он любил Большую Бабулю. Особенно нравилось ему бывать у нее в спальне. Она приносила волшебную банку из ванной и разрешала ему попрыгать на своей кровати. Старый Большой человек, который жил у Большой Бабули в спальне, не одобрял этих прыжков, но Большая Бабуля не обращала на него никакого внимания и продолжала выдувать мыльные пузыри или говорить по телефону. Шишарику разрешалось прыгать до изнеможения.

— Вы доиграетесь, если ваш ребенок начнет говорить по-гречески, — сказала Аврора, возвращая Шишарику кубик.

— Вы так и не сказали, что вы думаете о шлепанье, — напомнила ей Джейн. — Вы полагаете, что я причиню вред Джонатану, если время от времени буду шлепать его по попке?

— Конечно, нет, — засмеялась Аврора. — Такие шлепки почти не влияют на ребенка, а вот родителям от этого легче. Ничего плохого в этом нет — ведь родителям довольно часто нужно найти какой-нибудь способ улучшить свое самочувствие.

Аврора следила за малышом, который блуждал по комнате, и размышляла, почему он так мало интересовал ее. Почему-то она чувствовала, что не понимала Джонатана. Конечно, это был замечательный ребенок. Больше всего Авроре нравились хитрющие взгляды, которые он бросал на взрослых, когда думал, что те на него не смотрят. Он старался понять, из чего состоит жизнь. Эту задачу ставят перед собой все дети, но, казалось, он уже понял, что его мама была сильнее папы. Было также ясно, что он совершил поступок, который был нужен. Немного беспокоило Аврору то, что ей хотелось схватить Джонатана и прижать к себе. У нее не было никакого желания склоняться на чью-либо сторону в ссорах, которые возникали между Джейн и Тедди: следовало или нет шлепать его, нужно ли учить его пользоваться туалетом или по иным поводам, которые интересовали молодых родителей. В первый раз за свою жизнь матери и бабушки она почувствовала, что ей придется быть наблюдателем. Джонатан был для нее уже третьим поколением, и, может быть, третье поколение было уже чем-то таким, что было вне ее власти. Может быть, у нее просто кончилось горючее, в эмоциональном смысле, вроде того, как кончился бензин у нее в машине пару дней назад прямо посреди шоссе. Разумеется, Джонатан был красивым ребенком, а у нее никогда не было иммунитета против красоты. В случае с Джонатаном, кажется, было немного того, что дети определили бы формулой «Ну и что с того?». Но это «Ну и что» никогда не выражало ее отношения к членам своей семьи.

— Не думаю, что меня признали заслуженной прабабушкой, — отметила она некоторое время спустя, когда Рози везла ее домой.