Василиса (СИ) - "V.Latte". Страница 13

  По  лазоревому небу ненастойчиво плыли облака, и как в детстве она принялась распознавать в них образы. Вот пролетел дракон, а за ним злой дядька с огромным крючковатым носом. А вот и слоник, но только с одним ухом, за то с длинным хоботом, который плавно переходил в крыло бабочки, от этого захотелось рассмеяться, и  Вася сделала это. Думаете, это легко рассмеяться, когда ты разучился это делать? Даже мышцы отвыкли. Это странно, для вас, как и для Васи было странным снова смеяться. Была ли виновата Юля в этой небольшой, но весомой перемене в Василисе? Да, но и  Вася почувствовала себя по-иному, она почувствовала лёгкость, которая была как Инь, для холодного Янь.

   Позавтракав печеньем и кофе, она пошла, подбирать одежду, что опять-таки было для неё уже непривычным. Каждое утро дело обстояло так: сунул руку в шкаф, что первое под руку попадётся, то и одевает. Сейчас же, она хотела сделать по-другому, она вывалила все небольшое содержимое шкафа на постель, и, взяв сонного кота из родительской спальни, посадила на край кровати. Бицепса родители приобрели недавно, пару недель назад. Вася, увидев коричневую мордашку, лишь изогнула одну бровь, и, выйдя из кухни у себя в комнате сдерживая улыбку. Животных у них не было с тех пор, как умер хомяк Франкештейн, после этого Вася два дня ревела. Ещё бы ей было всего семь лет, а хомяку было полтора года, она к нему так привыкла. А  имя она сама ему выбирала, точнее она гадала на телевизоре. Брала пульт и, нажав с закрытыми глазами на любую кнопку,  открывала глаза в ожидании. Тогда ей выпал мультик про Франкенштейна.  Родители, узнав имя хомяка, лишь рассмеялись и оставили его. А Бицепсом она кота прозвала лишь потому, что ему было всего лишь месяц, и он был худощавый, несмотря на то, что он ел как взрослый кот. Ну, тут  Вася оставила ход своему сарказму. Родители не знали о тайном имени кота, Вася решила умолчать новую кличку, да и как она могла это сказать людям, которые назвали его Шоколадкой?

   Бицепс неуверенно ступил по одежде, разваленной на кровати, переваливаясь с боку на бок, упал на бирюзовый спортивный костюм. Вася улыбнулась и, погладив кота по лохматой головке, молча, изумилась его вкусу.  Она опустила его на пол, и тот еле перебирая лапами, поплёлся на кухню тихо пища.

   Костюм состоял из толстовки со стоячим горлом, и леггинсов на которых по длине ноги было написано огромными буквами «Life is freedom».  Вася купила его на свою первую зарплату, чисто случайно, в своём же бутике. Просто захотелось чего-то спортивного, и, прогуливаясь уже как покупатель, она увидела этот костюм. Примерив, его она поняла, что с её копной волос на одном боку, это смотрится просто и необычно, и купила его. А затем и забыла его, как тут не забыть, если каждый день она лишь протягивала руку к шкафу не соизволяя взглянуть в него.

   Надев костюм, она, без сомнений, надела синие кеды, и, сложив платок, во столько раз пока не получилась тонкая полоса,  повязала его на голове, оставив узелок на самом виду.

   В зеркале на неё смотрела ненакрашенная блондинка, но яркая в этом костюме. На ней не было чёрного, белого, серого, во что она надевала каждый день. И сказать, ей очень шло, она не была высока,  её метр шестьдесят пять, и тонкие красивые ноги в облачении облегающих леггинсов смотрелись лаконично. Копна весело свисала на один бок, в носу блестела серьга с миниатюрным камешком внутри.  Внезапно ей вспомнился тот день, когда они с Арсением ходили к ректору (директору), тогда она была в костюме фиалкового цвета с фигом на груди, этот костюм лежал где-то там далеко в шкафу. Все что ей напоминало прошлую жизнь, она прятала в глубину, на дно шкафа - дно воспоминаний.

   Комната преобразилась, как и сама Вася, уже не было забавных постеров с поп-звездами, которых она раньше слушала, теперь тут красовался плакат с метр в длину с изображением Виктора Цоя. Резкая перемена. Именно творчество этого великого человека было с ней, когда наступал новый крик отчаяния.

   Теперь не было светло-голубых обоев, на смену им комната облачилась в темно синие цвета, цвета ночного неба. На потолке россыпью лампочек, красовались «звёзды» и вся мебель была мрачно синего цвета, кроме компьютерного стола и компьютера, которые были белого цвета. Она купалась в этом мраке.

   Оцепенение прошло, и она отвела взгляд со своего отображения в стекле. Это была она и не она. Она взглянула на часы, было двадцать минут десятого. «То, что надо» - подумала Вася, и, взяв бутерброд с холодильника, кинула его в «сову».

   На улице было жарко.  Очень жарко для  сентября, и ей пришлось расстегнуть толстовку, обнажая лучам чёрную борцовку. Ветер легонько заползал под толстовку и приятно щекотал кожу. Во дворе было безлюдно, кроме стоящих на парковке иномарок и одной бездомной собаки, которая что-то ела с крышки люка. Было ещё пять минут в её распоряжении.  Вася ступила поближе, ради интереса взглянуть, что  ела собака, которая была настолько худа, что кости создавали единый рельеф, обтягиваемый кожей. Пёс, закрывая глаза, чтобы мухи не лезли в глаза, ел испорченную кашу.  Вася поморщилась, не от отвращения, а от жалости. К животным она не испытывала умиления или нежности, ни любви, с тех пор как умер Франкештейн. Собака повернула голову, разлепив грязные глаза, в них застыло мучение. Именно это Вася увидела, мучение и подавленность. «Но как животное может чувствовать это?» - подумала она, протянув руку животному не побоясь подхватить болезнь бродяги. Пёс дернулся,  сделал пару шагов назад, оставив еду на растерзание мухам. Собака не боялась, она лишь увидела новое существо, которое могло причинить боль. Василиса не могла отнять взгляд от карих человеческих глаз. Так, их она прозвала, кофейные с налётом грусти. Собака стояла напротив нее в неуверенности, как и Василиса до сих пор застывшая с протянутой рукой. Осторожно сняв рюкзак, она потянулась к бутерброду, который приготовила для себя, так как все ещё хотела есть. Услышав шелест целлофана, собака с интересом посмотрела на руку Васи, в которой лежал бутерброд.

-Держи, - она вынула из пакета еду и положила у люка.

   Собака недоверчиво посмотрела на неё. Василиса отступила на несколько шагов назад. Только тогда медленно ступая, собака приблизилась к люку, и, понюхав еду, принялась ее дико есть, торопясь, будто ее сейчас отнимут.

   Пока собака ела, Вася разглядывала ее. Смесь дворняжки с породистой собакой, сразу видно по пушистой белой шерсти с коричневыми пятнами, которая от грязи стала комками. Мордочка была большой и не менее пушистой, нос был немного приплюснут, но это  не портило животное.  И глаза…Опытные, и повидавшие не такую прелестную жизнь, как домашние питомцы.

   Вася повернулась и заметила четыре лица, которые смотрели на неё сквозь машинные стекла. « Вот же! Ну, Юля!» - озверела Вася, узнавая тех, кто сидит в машине.

  Из чёрной лаковой мазды вышел Марат, и молча пройдя мимо нее, открыл ей дверь.

  Она хмыкнула, с силой поправив волосы, закинув их набок, и села. Юля виновато улыбнулась, а Вася не сводила с неё озлобленного взгляда. Ник бесстрастно заговорил:

-Привет! Как настрой?

   Марат сел в машину и,  пристегнувшись, резко поехал. Вася и не успела придумать что-то едкое в ответ, как её откинуло назад. Ник рассмеялся, ловя ртом воздух, летящий через открытое окно. Скорость все нарастала, а Василиса становилась злее и злее. Руки напряглись готовые задушить Ника, и это было легко. Он сидел на втором переднем месте, а она на заднем. Осталось протянуть руки.

-Настрой? – наконец,  выдала она, - Вы, что тут, вообще, делаете? – от злости ее глаза стали молниеносно метать стрелы от Ника до Юли.

   Ник рассмеялся, вытягивая руку в окно, и зашевелил пальцами, словно перебирая воздух, а Марат лишь подавил улыбку.

-Вы, что совсем? – внутри разгорался огонь гнева, и она вспомнила о виновнице этой встречи: - Может, ты ответишь? – взглянула она на одногруппницу.

   Та, скрывая улыбку, подняла глаза, так что стрелки стали тоньше, и погладила её по плечу.