Встан(в)ь перед Христом и убей любовь - Хоум Стюарт. Страница 18

— О чем ты думаешь? — спросила Несс, пока мы взирали на плоские равнины Эссекса.

— Найму я многочисленное войско

И, князя Пармского изгнав из края,

Над всеми областями воцарюсь! [1]

— Что ты сделаешь? — изумилась Пенесса.

— Ты что совсем не знаешь истории твоей родины? — пожурил я ее. — Именно поражение Великой Армады в июле 1588 года положило основание Британской империи. Оно стало тем самым основанием, на котором Джону Ди удалось осуществить самые великолепные свои заклинания, превратив Лиз из заурядной королевы-девственницы в намного более значительную фигуру и направить нашу нацию на путь строительства империи!

— Я все еще не до конца тебя понимаю! — промяукала Пенелопа.

— Елизавета I посетила Тильбюри восьмого августа 1588 года для того чтобы поднять англичан на последний бой! Но через девять дней герцог Пармский вывел свои войска с голландских берегов!

— К чему ты мне рассказываешь всю эту христианскую белиберду? — захныкала Несс.

Я понял, что этой девице ничего не втолкуешь и провел ее через маленький музей на пороховые склады, где обо всем этом можно было прочитать на больших стендах в такой ясной форме, что даже самый примитивный разум усвоил бы эту великую повесть, этот основополагающий миф того самого общества, которое я поклялся стереть с лица земли! Затем я провел Пенелопу через плац к западному бастиону, где она снова принялась жаловаться на холод. Тогда в отчаянии я предложил моей спутнице зайти в кирпичную часовню, отличавшуюся обветшавшим убранством, черепичной крышей с коньком и карнизом-модильоном. В часовне я велел Пенелопе улечься на скамью, чтобы я смог ввести ее в транс. Сделав это, я начал выпытывать у глупой девки кем она была в своих прошлых существованиях.

— Берег каменистого острова оказался таким крутым, что на расстоянии полета стрелы от него море все еще оставалось глубиною в семь морских саженей, — бормотала Несс. — Затем днище ударилось о скалы, и корабль тут же раскололся, причем форштевень зацепился за рифы, палубные же надстройки буквально вышвырнуло на берег, так что все трюмы заполнила вода, и корпус полностью ушел под волны; только верхняя палуба и выступающие части по-прежнему оставались над уровнем моря, но штормовые валы перекатывались через них так часто и с такою яростию, что те, кто чаял найти там спасение, очутились в немногим лучшем положении, нежели очутившиеся в иных частях корабля, и посему каждый пытался удержаться, уцепившись за что-нибудь, там, где его настигло крушение, надеясь, что волнами нас рано или поздно вынесет на берег, в то время как со всех сторон раздавались испуганные крики, ибо все мы в один голос взывали к милосердию небес.

— Продолжай! — приказал я Пенелопе, когда та на мгновение замолчала.

— И поскольку большинство людей обнаружили бочки или доски, плавающие по соседству, или иные средства в том же роде, при помощи которых они надеялись выплыть на берег, а также поскольку корабль явно погружался все глубже и глубже, они один за другим устремлялись в волны; но те, кто плохо плавали и по-прежнему оставались на палубе, заметили, что мачта, кренясь под порывами шторма, грозит опрокинуть судно, и приняли решение спилить ее, для чего подрезали ванты с наветренной стороны, и тогда мачта рухнула в сторону суши, к которой они находились так близко, что в падении конец ее чуть не коснулась берега. Поскольку каждый ждал только наилучшей возможности, дабы спастись самому, а мачта легла так, что напоминала мост, по которому, мнилось, можно достичь суши почти не замочив ног, все, кто был в состоянии, ринулись к мачте, и вскоре люди уже усеивали ее на всем ее протяжении. Но в тот же миг три или четыре больших волны налетели на мачту и подняли ее с такою силою, что те, кто цеплялись за нее, были унесены откатившими волнами в открытое море, где запутались в сорванном парусе, словно в сети, так что никому из предпринявших эту отчаянную попытку, не удалось добраться до берега ни живым, ни мертвым.

— Не останавливайся! — взмолился я, как только Ванесса вновь смолкла на миг.

— Теперь все море было усеяно сундуками, копьями, бочками и многими иными вещами, сопутствующими горестному зрелищу гибели судна, которые плавали вперемешку с людьми, тщащимися добраться до спасительного берега. Картина сия была печальна для взора и трудно пересказать все страдания, коим бушующее море подвергало несчастных, ибо повсюду глаз натыкался то на беднягу, который несколько раз взмахнув руками, сразу же, захлебнувшись соленой водою, отправлялся к рыбам; иные же, чувствуя, что силы их убывают, препоручали себя воле Божией и тоже шли ко дну; были и такие, кто, раненые обломками или оглушенные волнами, отпускались от спасительного предмета, и тогда их швыряло на скалы, или же такие, кого пронзали плавающие в волнах в изобилии копья или доски, усеянные корабельными гвоздями, так что по воде во многих местах расплывались красные пятна крови, пролитой теми, кто принял свою смерть от острой стали.

— Не смей останавливаться! — вновь воскликнул я.

— Между тем остов корабля раскололся на две части, так что ахтерштевень оказался на одной, а ют, на котором нашли спасение не умевшие плавать, и посему не решившие довериться ни мачте, ни волнам (ибо печальную участь своих товарищей они видели собственными глазами) — на другой. Как только судно окончательно распалось, море принялось за его обломки с удесятеренной яростью, и волны начали нести их к берегу, то утягивая под воду, то подбрасывая вверх, швыряя из стороны в сторону, и мы плыли вместе с ними, пока господу не стало угодно выкинуть нас на берег в таком отдалении от моря, что откатывающие валы уже не могли вновь утянуть нас в кипение прибоя, и таким образом все, кто еще оставался жив к тому времени, были спасены.

— Что тут происходит? — спросил вошедший в часовню служитель из Общества охраны памятников старины.

— Ничего, — сказал я. — Ровным счетом ничего.

Пенесса очнулась от транса и я повел ее из форта в "Край Света", где заказал виски со льдом для нас обоих. Паб оказался довольно странным местом и я отчетливо почувствовал недоброжелательность местных жителей, толпившихся у бара, ко мне и к Пенелопе. Я вспомнил о том, что один книготорговец как-то рассказывал мне, что в Тильбюри вообще творятся странные дела. Этот тучный мужчина вообще-то происходил по прямой линии от принца Нормандского Генриха Сент-Клэра. Несмотря на текшую в его жилах благородную кровь, этот книготорговец находил местных жителей такими же негостеприимными как и я, но зайдя в паб в более шумной компании, он сумел продержаться там больше, чем один стакан.

Когда мы вернулись на пароме обратно в Грэйвзенд, я отвел Пенессу в «Комптон» — пролетарскую забегаловку на берегу Темзы. Это одно из тех мест, где с вас берут десять пенсов за пакетик с коричневым соусом. Несс жевала гамбургер, в то время как я по непростительной оплошности заказал омлет. Мы пили чай, который оказался крепким и хорошим, поскольку в подобных местах я никогда не рискую заказывать кофе. Я наслаждался, рассматривая жующую Пенелопу: она явно начинала прибавлять в весе. Еще пара месяцев и личико у нее округлится. Перекусив, мы направились к станции. Сделав пересадку в Чарлтоне, мы вернулись в Гринвич. Вместо того, чтобы направиться прямо домой, я отвел мою спутницу в "Тай Вон Мэйн", где заказал себе "овощную смесь с лапшей в супе", а ей — "лапшу с цыпленком".

Пенелопа заявила, что не голодна, но я дал ей понять, что ей нечего и мечтать о стакане "красного домашнего", пока она не начнет есть. На этикетке было написано, что Дунг Хуан использует только лучшие сорта винограда для приготовления вина. На самом деле это явно было болгарское вино английское разлива, но за?6.80 в ресторане трудно ожидать чего-нибудь лучшего. Пока Несс вылизывала свою тарелку, я допил свой "Дунг Хуан" и принялся изучать меню. Несмотря на то, что мы находились в китайском ресторане, меню было на японском и на английском — скорее всего, из-за того, что Гринвич посещали туристы в основном этих двух национальностей. Пенесса пожаловалась на то, что объелась. После того, как я объяснил Несс, что согласен переспать с ней только в том случае, если она сделает так, чтобы ее вырвало в тот момент, когда я испытаю оргазм, она обиделась и ушла. Ритуал изгнания все же удалось завершить, хотя и со второй попытки.