Медленная смерть - Хоум Стюарт. Страница 1

Annotation

Лондонский арт-мир — это крошечный микрокосм общества отчуждения. Джонни Махач и его товарищи провоцируют возрождение и жестокую гибель авангардного арт-движения под названием неоизм. Взрывной коктейль из скинхедов, насилия, эпатажа и выского искусства.

РАЗ

ДВА

ТРИ

ЧЕТЫРЕ

пять

ШЕСТЬ

СЕМЬ

ВОСЕМЬ

ДЕВЯТЬ

ДЕСЯТЬ

ОДИННАДЦАТЬ

эпилог

notes

Это художественное произведение. Все совпадения имён людей, мест и событий, описанных здесь, с именами настоящих людей, местами и событиями, являются абсолютно случайными.

«Пять скинхедов летели со скоростью и грацией волков, приближаясь к жертве. У пацана не было ни шанса! Джонни добежал до ублюдка первым, напрягая мускулы руки, чтобы стукнуть панку в горло ударом карате. Парень задрожал, и колени у него подогнулись. Прежде, чем типчик опустился на пол, банда окружила его — и их ботинки принялись молотить по его распростёртому телу...»

РАЗ

ДЖОН ХОДЖЕС ДОБРУЮ минуту безучастно пялился на доктора. Мария Уокер беспокойно поёрзала в кресле. Скинхед был молод и сурово красив. Профессиональная этика запрещает сексуальные связи с пациентами, но доктор ощутила, как осторожность покидает её. Марии так не хватало в жизни возбуждения. После двух лет сожительства с социальным работником, который проявлял больше интереса к делам местной Партии Лейбористов, чем к женской жажде генитального удовлетворения, в голове Уокер мелькали всякие видения.

— Говорите, — чирикнула Мария. — Чем могу вам помочь?

— Знаете, доктор, — выпалил Джон, — мне кажется, я псих!

— Вы считаете себя сумасшедшим? — недоверчиво повторила Уокер.

— Да, — признался Ходжес. — Я ёбнутый на всю черешню!

— Что заставляет вас считать себя психически неадекватным? — осведомилась Мария.

— Куда бы я не пошёл, — конкретизировал Ходжес, — мне кажется, что за мной следят люди. Иногда я избиваю пиджаков за неправильный взгляд. Но хуже всего джаз, где бы я его ни услышал, мне на хуй сносит башню, вообще не могу себя контролировать. Если ничего не сделать, я могу и убить кого-нибудь. Вся эта озлобленность напрочь рвётся наружу.

— Понятно, — сказала доктор невнятно, корябая потметки на бумаге. — Как вам кажется, когда начались эти проблемы?

— Лет десять назад, — прошипел Джон, — когда мне было четырнадцать. С тех пор кореша зовут меня Джонни Махач. Когда я был ребёнком, моя семья жила на Кингз-Кросс. Тогда, вообще ни с того ни с сего, мать решила, что хочет жить в Илфорде. Мне было мало лет, и пришлось ехать с ней. В Поплар я вернулся пару лет тому назад. Подумал, мне будет лучше, если убраться из Эссекса. Помогло — но я чувствую себя нормально только в центре города, в Уэст-Энде, Ноттицг-Хилле, Кэмдене или Ислингтоне.

— А почему бы вам не снять квартиру где-нибудь поближе к центру? — потребовала Мария.

— Тут-то и загвоздка, — рыкнул Ходжес. — Я на пособии, ни хрена нет бабок, чтобы снять халупу в Уэст-Энде. Единственный способ получить квартиру в центре города, это если социальные службы направят меня в жилищный кооператив как нуждающегося в дешёвом приюте подальше от Уэста.

Уокер встречалась с людьми такого типа и раньше — и она прекрасно видела, что он на сто процентов нормален. В конце концов, как любой предприимчивый молодой человек, он хотел выбраться из Поплара и ради этого готов изображать безумие. Доктору понравилось поведение Ходжеса, и она решила подыграть пациенту. Пора уже бросится и схватить то, чего она вожделеет.

— Хорошо, — сказала Мария. — Прошу вас раздеться до пояса снизу.

Джон встал, стянул подтяжки, потом дал своим «ста-престам»* соскользнуть на пол. Спустя пару ее-

¹ Levi’s Sta-Prest — брюки, входящие в классический прикид скинхедов.

кунд его боксёрские шорты с Юиион Джеком тоже повисли на лодыжках. Уокер взяла его яйца в ладонь и попросила его покашлять. Ходжес услужливо прочистил горло.

— Мой парень примерно так себя в постели и ведёт, — засмеялась Мария. — Кашлянул пару раз, и отвалился!

— Вам надо найти себе настоящего мужика, — отметил Джон.

— Наверно, надо, — хихикнула доктор, сдавливая его дрын.

— Отсоси у меня, — распорядился скинхед.

— Сейчас я ничего не буду делать, — проворчала Уокер. — Меня там другие пациенты ждут. Позвоню тебе сегодня вечером в шесть-тридцать.

— Это свидание, — включился в игру Ходжес. — Мой адрес есть?

— Конечно есть, глупышка, — хихикнула Мария. — В твоей больничной карте.

Фицджеральд-Хаус возвышался над Крисп-Стрит-Маркет, как эдакий монструозный мегалит, возведённый, чтобы напоминать о миллионах, живущих в аду корявых застроек по вине послевоенных планировщиков. Джонни Махач жил на двадцать третьем этаже, и тоненькая стеночка отделяла его жилище от места, занятого парой с понтами стать арт-звёздами — Доном Пембертоном и Пенелопой Эпплгейт, они же «Эстетика и Сопротивление».

— Завари мне чаю, Пенни, — скомандовал Дон.

— Сам себе завари, — отбрила Эпплгейт.

— У меня голова болит, — пожаловался Пембертон, — из-за реггей, который крутит этот скинхед в соседней квартире. Нездоровая музыка, я из-за неё себя плохо чувствую.

— Этот прол ушёл минимум час назад, потом играл только мой компакт Майлза Дэвиса — а джаз ты, насколько я знаю, любишь, так что, должно быть, ты себя плохо чувствуешь по другой причине.

— Завари мне чаю, — скомандовал Дон. — Я забо-лел.

— Ты тут не единственный страдалец, — пробурчала Пенни. — У меня ПМС, болит спина и жестокая депрессия.

— И по какому поводу у тебя депрессия? — вопросил Пембертон.

— Для начала рецензия на нас в последнем выпуске 4Art Scene»! — заорала Эпплгейт.

— У меня не меньше прет злиться на неё, чем у тебя! — возразил Дон. — Как ты думаешь, каково это, когда тебя называют проституткой от поэзии? А теперь завари мне чаю.

— Сам себе завари, — вскипела Пенни, бросая глянцевый каталог, и взяла в руки ежедневник.

— Пожалуйста, завари мне чаю, — упорствовал Пембертон.

— Сегодня вечером выставка Карен Элиот, — объявила Эпплгейт, бросая ежедневник. — Надо идти, Элиот может помочь нашей карьере, если мы её как следует умаслим.

— Твоя правда, — согласился Дон, — Карш стала крупнейшей величиной британской арт-сцены со времён Гильберта и Джорджа*.

— Слышала, она богемно-рейверская до безобразия, — тявкнула Пенни. — Дон, если сможешь забраться ей в трусики, она за нас впряжётся.

¹ Gilbert Proesch, род. в 1943, George Passmore, род. в 1942 — английские художники-авангардисты.

— Мне говорили, что Элиот бисексуальная и яростно политичная, — проворчал Пембертон. — А вдруг я попробую её соблазнить, а она решит, что это ужасно патриархально? Пенни, милая, мне кажется, лучше тебе попробовать потереться с ней пёздами.

— Секс — это мерзко! — воскликнула Эпплгейт.

— Ага, — согласился её любовник — Секс — мерзкая штука, но одному из нас придётся пойти на эту страшную жертву, если мы хотим развивать нашу карьеру. Учитывая интерес Элиот к сексуальной политике, ты идеальная кандидатка.