Ведьма - королева Лохлэнна - Смит Джордж Генри. Страница 36

С любопытством антропологов и непринужденностью, которую в Британии они народу не демонстрировали совсем, Елизавета II и Филипп пятнадцать минут пожимали руки, расспрашивали покупателей и изучали содержимое магазинных тележек. “Как замечательно, что можно брать с собой детей” (81), – заметила Елизавета II, кивнув на маленькое сиденье тележки. Королеву и консорта потрясли не только ломящиеся от продуктов полки, но и разнообразие ассортимента, включающего одежду, канцелярские принадлежности, косметику и бытовую химию, даже костюмы для Хеллоуина. Ее величество с интересом рассматривала замороженные пироги с курицей, а герцог, попробовав крекеры с сыром, пошутил: “Мышиная радость!” (82) Прослушав рассказ про технологии заморозки, оба прошли через кассы с конвейерной лентой, заинтригованные объяснениями кассира Дэвида Ферриса. “Спасибо за экскурсию, – поблагодарила королева управляющего супермаркетом Дональда Д’Аванцо. – Мне очень понравилось”. Д’Аванцо признался позже, что “сильно перенервничал <…> Это было величайшее событие в моей жизни” (83).

В последний день пребывания (84) в Вашингтоне королева и Филипп совершили единственный за всю поездку частный визит – прокатились на кабриолете в Вирджинию, где королева осмотрела восемнадцать годовалых скакунов в Миддлбургском конноспортивном центре. Почти час она наблюдала за лошадьми и беседовала с владельцами и тренерами. Принимал Елизавету II спортсмен и филантроп Пол Меллон, знакомый и коллега по разведению чистокровных лошадей. Вечером он угощал гостей чаем в своем аппервильском имении с прилегающими четырьмя тысячами акров земли.

Гораздо более пышный прием ждал Елизавету II и Филиппа на следующее утро в Нью-Йорке. Королева пожелала исполнить еще одну мечту детства – увидеть Манхэттен с воды, “как на него и подобает смотреть” (85). “Ух ты!” (86) – воскликнула она, увидев с военного парома сияющие очертания Нижнего Манхэттена. Они напомнили ей “россыпь драгоценных камней” (87).

Вдоль улиц от Бэттери-парка до мэрии, а к северу до “Уолдорф-Астории” выстроилось 1,25 миллиона человек, размахивающих британскими и американскими флажками, кричащих “Привет, Лиз!” (88) и “Ура принцу Филу!” и запевающих “Боже, храни королеву!”. Проезжая по Уолл-стрит в лимузине Эйзенхауэра со стеклянным колпаком, королева и Филипп попали под настоящий дождь из телеграфных лент, конфетти и разорванных в клочья телефонных книжек. “Я и подумать не могла, что они так близко друг к другу!” (89) – изумилась Елизавета II, очутившись в каньоне из небоскребов.

На все про все – выполнить желаемое и намеченное и пожать три тысячи рук – было отведено всего пятнадцать часов (“для затравки” (90), по словам самой королевы). В темно-синем шелковом коктейльном платье и розовой бархатной шляпе она выступила с обращением к представителям восьмидесяти двух стран в Генеральной Ассамблее ООН. На шестиминутную речь, восхваляющую достойные начинания организации и призывающую участников продолжать борьбу за мир, двухтысячная аудитория откликнулась “громом бурных аплодисментов” (91). Потом Елизавета II отправилась на часовую экскурсию по выстроенной пять лет назад штаб-квартире ООН, полюбопытствовав в какой-то момент, как “не падает” (92) тридцатидевятиэтажное стеклянное здание Секретариата. Во время приема с участием делегатов Филипп побеседовал с советским послом Андреем Громыко о недавно запущенном спутнике, который королева упомянула в письме к Энтони Идену.

Королевская чета получила во временное пользование апартаменты в стиле Людовика XV на двадцать восьмом этаже “Башен Уолдорф” и присутствовала на двух трапезах в легендарном отеле – торжественном обеде на тысячу семьсот человек, организованном мэром Робертом Вагнером, и ужине на четыре с половиной тысячи гостей, устроенном обществами английско-американской дружбы – Союзом говорящих на английском языке и “Пилигримами Соединенных Штатов”. В промежутке ее величество любовалась “потрясающим видом” (93) со сто второго этажа Эмпайр-стейт-билдинг – в вечерних сумерках (еще одна особая просьба), когда “лиловеет вечернее небо, а в офисах еще горят огни и весь горизонт словно затянут огромными полотнами тончайшего кружева” (94), – как живописал британский автор Алистер Кук.

К началу грандиозного вечернего банкета в большом бальном зале напряженный график стал брать свое, что ощутила даже энергичная тридцатилетняя королева. На экранах кабельных телевизоров, установленных в шести смежных банкетных залах, гости могли лицезреть Елизавету II в восьмисантиметровой бриллиантовой диадеме и вечернем платье, переливающемся пастельными пайетками. Королеву не предполагается снимать за едой, однако именно так она предстала на экране – с вилкой в левой руке, угощаясь полосатым окунем (95) под соусом “шампань”, говядиной под трюфельным соусом, картофелем “бенье”, стручковой фасолью в миндальной панировке и уолдорфским ромовым савареном. Гости могли убедиться (96), как строго она следует застольному протоколу, за первыми двумя блюдами общаясь с соседом слева, бывшим американским послом в Британии Льюисом Дугласом, а после появления главного блюда переключаясь на соседа справа – председателя “Пилигримов” Хью Буллока.

“The New York Times” отметила, что “усталость королевы чувствовалась лишь во время произнесения речи <…> Она не пыталась выдавить улыбку <…> и, хотя запнулась всего раз, ее выдавал сам голос” (97). Несмотря на не самый бодрый вид, королева тепло поблагодарила обоих устроителей приема за напоминание об объединяющем Британию и Америку “языке и историческом наследии”, а также “сознательное стремление” не допустить, чтобы “любовь переросла в привычку”.

Тем же вечером ей пришлось выдержать еще одно мероприятие – Королевский бал Содружества на четыре с половиной тысячи персон в Арсенале Седьмого полка на Парк-авеню. Глава протокольной службы Уайли Бьюкенен восхищался тем, что, несмотря на усталость, королева восседала на пьедестале “прямая как штык, даже не касаясь спиной стула” (98). Уже далеко за полночь, направляясь с Филиппом к поданному лимузину, ее величество несколько раз останавливалась поговорить с ветеранами войны. Один из летчиков, ослепший на Первой мировой, попытался подняться с кресла-каталки в знак почтения. “Она мягко коснулась его плеча и попросила не вставать, – вспоминает Бьюкенен. – Задержавшись, она перекинулась с ним несколькими фразами, затем проследовала дальше”.

Бьюкенен разместил на полу автомобиля королевской четы подсветку, чтобы высыпавшие на улицы Манхэттена и Квинса толпы могли полюбоваться ослепительным блеском платья и диадемы Елизаветы II. Многие женщины в толпе были в халатах и бигуди. “Филипп, – сказала королева, – посмотри, сколько народу в пижамах. Я лично ни за что бы не вышла в ночной сорочке посмотреть на какую-то там коронованную особу!” (99)

В два часа ночи королева с Филиппом пересели на борт авиалайнера “Дуглас DC-7” “Семь морей” “British Airways”, готовясь к почти четырнадцатичасовому перелету домой. “Вы оба покорили американцев своим обаянием и обходительностью” (100), – написал Эйзенхауэр в своем прощальном письме высокопоставленным гостям.

Американские и британские газеты объявили состоявшийся визит “невероятным успехом” (101) и “потрясающим американским триумфом”. Больше всех ликовал премьер-министр Гарольд Макмиллан, который неделей позже своего суверена должен был лететь в Вашингтон на ряд встреч с Эйзенхауэром. Королева, писал Макмиллан в своем дневнике, “похоронила память о Георге III на веки вечные” (102). Однако британцы невольно почувствовали себя обделенными, читая об импровизированных вылазках и тем более о масштабных телетрансляциях. “Почему ее величество ожила только по ту сторону Атлантики?” (103) – вопрошала лондонская “Daily Herald”.

Выход Елизаветы II на телевидение был обдуманным шагом, и немалую роль в этом новом для королевы начинании сыграл ее супруг. Учитывая увлечение Филиппа техникой, стоит ли удивляться, что именно он сумел разглядеть потенциальную пользу телеэфиров для монархии? Еще в ноябре 1952 года он пророчески заметил, что радио и телевидение “вышли за рамки развлекательных диковинок” (104). Он первым из членов королевской семьи стал вести собственную телепередачу – документальный цикл о своем турне по странам Содружества, показывая снятый в поездке фильм.