Один мертвый керторианец - Дихнов Александр. Страница 103

И тут настала моя очередь покинуть наконец категорию зрителей. Причем отнюдь не в связи с желанием помочь майору — таковое даже не успело оформиться… Просто Таллисто сам решил со мной покончить, пока никто не мешает! Развернувшись в мою сторону, он сделал два длинных скользящих шага, уже отводя руку с рапирой для удара…

Возможно, меня спасло то, что я сохранил в этот момент присутствие духа, а может, виноват и Таллисто, излишне уверовавший в свои силы и действовавший чересчур примитивно. Но так или иначе, я не сделал ни малейшей попытки уклониться, а он — как-то меня обмануть. Поэтому, когда острие рапиры с расстояния в ярд устремилось точнехонько мне в сердце, мне оставалось только проверить состояние собственной реакции. К счастью, она оказалась на уровне — я успел защититься, попросту подставив правую руку под острие клинка. Предплечье мгновенно пронзила резкая, жгучая боль — у Таллисто хватило силы, чтобы пробить мою руку насквозь, но, выскочив на дюйм с внутренней стороны, клинок застрял. И тут же я изо всех сил дернул в сторону и вниз словно охваченной огнем правой рукой, а левой нанес прямой удар, не особо целясь… Рапира вырвалась из руки Таллисто, а сам он отлетел на пару шагов, получив мой свинг по ребрам. И все было бы ничего, но я вдруг заметил, что граф напряженно смотрит не на меня, а куда-то вбок. Даже не задумавшись над возможностью уловки, я скосил глаза в том же направлении и… увидел серенький приборчик Лана, лежавший на полу в нескольких метрах, ближе к центру комнаты! Разумеется, я же все это время держал его в своей несчастной правой и теперь выронил, когда выбивал у него рапиру!

В следующую секунду Таллисто бросился за приборчиком. Я тоже, но тотчас споткнулся и упал на колени. Не иначе, по-прежнему болтавшаяся в ране рапира задела какой-то нерв или что-то в таком духе. По крайней мере, мое сознание вдруг затопила боль, настолько всепоглощающая, что из горла против воли исторгся вопль, а в глазах будто вспыхнуло слепящее белое пламя… Чисто механически, не отдавая отчета в своих действиях, я потянулся левой рукой к правой, нащупал холодное стальное лезвие и дернул наружу… На мгновение стало еще хуже, я чуть не потерял сознание, но затем зрение ко мне вернулось.

И против ожидания моим глазам предстал еще не смертный миг. Естественно, Таллисто без помех подобрал прибор и сейчас стоял с ним в руке, готовясь нажать на кнопку, но пальцы его заметно тряслись, и глаза смотрели совсем не на меня… А на Уилкинса, едва-едва вскарабкавшегося на четвереньки, но уже нашаривавшего бластер в кобуре у пояса. Я вскочил, и одновременно с этим Таллисто нажал-таки на кнопку, отключающую поле, а майор выхватил оружие и распрямился, стоя на коленях. Не знаю, кто из них выстрелил бы в последнюю секунду первым, — меня не устраивал любой результат. Поэтому я присвоил эту последнюю секунду себе! В самом прямом смысле…

Может быть, вы заметили, что однажды я упоминал об одной побрякушке, вывезенной некогда с Кертории, — кулоне, замедляющем время. Я действительно сроду им не пользовался, просто не мог включить, но тем не менее, собираясь в гости к Президенту, захватил с собой в числе прочего, и сейчас этот кулон (в принципе задуманный как дамское украшение и предназначенный для ношения на шее) валялся где-то в кармане брюк… И вот, когда генератор Лана отключился, я рванулся к графу, в свою очередь занося левую руку для удара и с отчаянным усилием взывая мысленно к кулону… Возможно, мне помог некий вновь обретенный в последнее время навык или желание было уж очень велико, но древняя магия сработала: я понял это по тому, как словно в замедленном повторе ползет вверх рука Таллисто. Она дошла лишь до пояса, а я был уже рядом и только изменил слегка точку удара: вместо челюсти — в скулу. Как правильно заметил граф — мертвый он был мне не нужен…

Впрочем, дальше расслабляться тоже оказалось некогда. Едва я отключил кулон, как раздался стук в дверь кабинета, позади которой слышались встревоженные голоса, — вероятно, шум, которым сопровождалась схватка, привлек все же чье-то внимание, да и жена графа вроде бы начала шевелиться… Но на нашу удачу, входя в кабинет, они заперли за собой дверь, и, пока охрана решилась ее ломать, мы успели убраться. Все еще слегка пошатываясь, Уилкинс действовал весьма оперативно: он пересек кабинет, еще одним неласковым ударом вернул жене Таллисто покой, а затем проделал быструю манипуляцию с одной из полок шкафа, через который мы пришли. Потайной ход не стал капризничать, и я, подхватив на плечо находящегося в глубокой отключке графа (то еще удовольствие, доложу вам, — не иначе как выброс адреналина, или как там это у нас называется, помог), протиснулся в отверстие и устремился по спиральному спуску. Не могу сказать, зачем я бежал так далеко, едва различая дорогу в темноте, но остановился только у перегородки в самом низу, почувствовав, что окончательно выдохся и вот-вот свалюсь… Тогда я последним усилием сгрузил Президента у одной из стен и сел рядом. Ноги меня не слушались, в ушах шумело, сердце билось будто с перебоями — голод и большая потеря крови делали свое дело, и хорошо, что подоспевший вскоре Уилкинс не растерялся…

Ничего сверхъестественного он, правда, не предпринял, но тут важнее была скорость. Разрезав намокший от крови рукав моей рубашки, майор соорудил жгут из подручных средств и перетянул мне руку в районе локтя. Было больно, рука неприятно занемела, но ручейки крови, толчками вытекавшие с обеих сторон раны, сразу же сузились, а потом и вовсе пересохли, — к счастью, на свертываемость крови я никогда не жаловался. Вслед за тем Уилкинс вынул из моего нагрудного кармана пачку сигарет, всунул одну мне в рот и поднес зажигалку. А затем уселся у противоположной стенки и стал ощупывать голову, словно проверяя, все ли ее части на месте… Не знаю, что показал его осмотр, но в моем мыслительном приспособлении с каждой затяжкой прояснялось все больше, и на первый план с завидной настойчивостью вылезало то соображение, что надо спешить. И потому, что с необработанной раной в моей руке шутки были плохи, и по все той же прежней полуосознанной причине… Поэтому, собравшись с силами, я всполз вверх по стене, опираясь на нее здоровой рукой, отпустил наконец жгут и кивнул майору на валяющуюся на полу фигуру:

— Давайте-ка приведем его в чувство. Лица Уилкинса в темноте было не видно, но мне показалось, что на нем появилась усмешка…

— Чтобы он тотчас нас еще чем-нибудь угостил?

— Вот черт! — В запарке последних минут в кабинете я напрочь позабыл о приборе Лана…

— Ладно, не расстраивайтесь. — Крякнув, Уилкинс рывком поднялся на ноги и, подойдя, протянул мне извлеченное из кармана устройство. — Только постарайтесь больше его не терять!

Мгновение я колебался между «спасибо» и «пошел к черту», но в итоге включил блокирующее поле и спрятал пульт от греха подальше.

— Действуйте, майор! Да поживее. Похоже, он все-таки ожидал от меня «спасибо», потому что чуть пожал плечами, но за дело взялся. Нагнувшись, он подхватил Таллисто, перевел его в сидячее положение, подтянул к себе брошенную неподалеку сумку, достал оттуда фонарь, включил его и направил прямо в лицо графа.

Тот лишь чуть пошевелился, но, когда вспышки света стали чередоваться с встряхиваниями и даже парой оплеух, стал подавать более надежные признаки жизни, пока наконец не открыл глаза. Были они весьма туманны и явно ничего не видели, поэтому Уилкинс милосердно отвел конус света в сторону. Таллисто же чуть застонал, качнулся вперед, словно вновь собираясь провалиться в уютное беспамятство, но удержался в этом мире. Более того, в следующую секунду один его глаз принял осмысленное выражение (другому, в область которого я бил, это еще долго не грозило), и выражение это показалось мне отчасти насмешливым.

— Не повезло сегодня, — хрипло пробормотал граф и глухо кашлянул. — Но я был близок к успеху.

— Это как посмотреть, — сухо заметил Уилкинс. — Если бы у меня рука полностью восстановилась после ранения, то ваш трюк бы и близко не прошел!