Один мертвый керторианец - Дихнов Александр. Страница 2

— В чем дело, сэр?

— Немедленно подготовить мне наш самый быстрый флаер. Через три четверти… о, дьявол!.. через сорок минут я должен быть в городе!

— Но, босс… Маршрут… И парни должны подготовиться…

Колоссальным усилием я сдержался и, завязывая галстук, просипел:

— Уилкинс, я увеличиваю вашу зарплату на треть.

— О!.. Мм… — (Неразборчиво.)

— За это я никогда больше не услышу «но, босс»! Ясно?

— Да, босс! — Он вынесся из комнаты.

Еще через пять минут я уже мчался на улицу, на ходу набрасывая плащ и причесываясь. Как это ни странно, мой личный флаер, которым я не пользовался уйму лет, действительно поджидал меня внизу лестницы вместе с Уилкинсом, заботливо поддерживающим дверцу. Влетев в кабину, я завел двигатель и тут вспомнил, что не взял никакого оружия. Это было фантастическое ротозейство, но не возвращаться же… Повернувшись к Уилкинсу, я потребовал:

— Дайте мне ваш бластер!

Тот аж в лице изменился, но без комментариев протянул мне пистолет рукоятью вперед. Схватив оружие, я бросил его на колени и рванул штурвал.

Пока флаер набирал высоту, я мельком осмотрел бластер и не удержался от смеха. Это была какая-то суперновая модель, стрелять из которой я не умел. Впрочем, это как раз было неважно, стрелять-то я все равно не собирался, другое дело — прийти вообще невооруженным.

Тем временем флаер поднялся над кронами деревьев рывком, от которого зарябило в глазах, я развернул его к городу и погнал.

Вообще-то прогулки на флаере по Новой Калифорнии считались приятным занятием. Летишь себе спокойненько, разглядываешь диковинные леса, залитые красноватым солнечным светом, подумать можно о чем или вспомнить — плохо ли… Но вот когда несешься на пределе тяги, так, что штурвал из рук воротит и стенки кабины вибрируют, тогда гадостнее занятия не придумать. К тому же еще и эти низкие облака, влетать в которые строжайше не рекомендуется…

Однако, как я ни торопился, на подлете к Нью-Фриско часы показывали без десяти три. И хотя оставшееся расстояние было невелико, это означало, что я опоздал, потому что со всеми этими ограничениями скорости, соблюдениями зон движения и прочей мурой полет над большим городом превращался в полет мухи по сиропу.

В моем распоряжении оставалась единственная возможность, которой я не без содрогания воспользовался.

Вместо того чтобы набрать высоту и перестроиться в полагающийся ряд, я снизился и повел машину прямо между двухсотметровыми небоскребами. Это было вопиющее нарушение правил и по-настоящему опасно. Постоянная смена освещения, закрытые повороты, необходимость отслеживать показания радара и плюс ко всему неожиданные резкие порывы ветра — так летали, наверное, только самоубийцы и опаздывающие керторианцы. Тем не менее, несмотря на глубочайшую растренированность, в критический момент ко мне вернулись и хладнокровие, и привычная скорость реакции, так что я долетел. Винтом вынырнув из-за среза крыши, я накатом бросил флаер на парковочную площадку здания на углу Седьмой и Южной, прямо напротив входа в искомое кафе.

Когда, на ходу засовывая бластер в карман брюк, я подбежал к двери, часы над входом показывали три. Однако, влетев внутрь и окинув взглядом интерьер, Бренна я не обнаружил. Это настолько меня поразило, что я никак не отреагировал на звук вновь раскрывшейся за моей спиной двери, но тут прямо у меня над ухом заорали:

— Где этот псих, примчавшийся сюда на мудацком зеленом флаере?!

В зале раздался одинокий хохот, и, проследив его источник, я нашел-таки Бренна. Придя от этого еще в большее изумление, я обернулся и увидел двух офицеров дорожной полиции.

— Вы, наверное, меня имеете в виду?

— Ты… — Старший самозабвенно заорал, но тут напарник сильно дернул его за рукав.

Старший закрыл рот и посмотрел на меня, потом поморгал, еще раз посмотрел на меня и перевел взгляд на пол, на потолок, в сторону, на напарника. Я попытался смягчить охватившее его неудобство и предложил:

— Лейтенант, может быть, мне заплатить вам штраф? Он отшатнулся, словно я подкинул ему гадюку, и со словами:

— Нет, сэр… Извините, сэр… — они вынеслись из кафе так, будто за ними гнался разгневанный полковник.

Проводив их взглядом, я развернулся и двинулся к дальнему угловому столику, за которым сидел Бренн, катая между ладоней полупустую рюмку. Неудивительно, что я не узнал его с первого взгляда. Моя память хранила его высоким, статным, с шапкой белокурых волос и пронзительными голубыми глазами. Сейчас же очень коротко стриженные волосы можно было назвать скорее рыжими, глаза скрывались за стеклами зеркальных темных очков, и к тому же он заметно ссутулился, что скрадывало контуры его мощной фигуры. Не пытаясь угадать, чем вызваны подобные перемены, я отметил, что прежний Бренн мне импонировал больше…

Когда я приблизился, он кивнул, будто мы расстались вчера, а не шестьдесят лет назад.

— Привет, Рене! Присаживайся. Отодвинув стул, я уселся напротив него.

— Привет… — Я замялся: мы обычно не пользовались настоящими именами, а его текущего я не знал.

— Брэндон О'Кэллаган, — услужливо подсказал он и усмехнулся: — Старик, ты вышел из формы.

Это, конечно, было правдой, но я все же возмутился. Даже зная глубоко чуждый сантиментам характер Бренна, я ожидал услышать нечто более приятное.

— С чего ты взял?

— Ай, брось! Приносишься на встречу в последнюю минуту, запыхавшийся, взбудораженный, с полицией на хвосте… — Он покачал головой. — Да ты посмотрись в зеркало: килограммов двадцать лишнего веса и выражение скучающего богатея на лице.

В этот момент к нам бочком подобрался официант, по лицу которого ясно читалось, что уже все в кафе знают, кто зашел к ним в гости. Я приказал ему принести мне бокал, бутылку джина и исчезнуть.

— Между прочим, ты тоже выглядишь не блестяще, — вяло отбрыкнулся я.

— Ну я-то просто хорошо мимикрирую. Что за радость, если на меня все будут пялиться, как, например, на тебя? Я предпочитаю не выделяться.

Передо мной незаметно появились рюмка с бутылкой, и, плеснув джина на пару пальцев, я предложил:

— За встречу?

Мы выпили, и, не давая ему возможности вставить еще пару шпилек, я поинтересовался:

— Полагаю, ты все-таки вызвал меня сюда не только с целью оценить, насколько же плохо я выгляжу?

— Ты прав, не только, — невозмутимо подтвердил он. — Но я удивлен, что ты не знаешь, в чем дело. Разве ты не читаешь газет?

Мне не хотелось объяснять, что по получении его записки пресса вдруг стала мне неинтересной.

— Когда как.

— Тогда тебя ждет сюрприз. — Бренн мило улыбнулся, полез в карман своего клетчатого пиджака, достал оттуда свежий номер «Фриско геральд», развернул на какой-то полосе и протянул мне: — Полюбопытствуй!

Взяв в руки газету, я обнаружил, что открыта она на странице криминальных сообщений. Сразу же почувствовав себя неуютно, я пробежал глазами по колонкам, не вполне понимая, на что же Бренн хочет обратить мое внимание. Так и не найдя ничего сверхъестественного, я поинтересовался:

— Что же мне надо прочитать?

— Рене, ты ненаблюдателен. Посмотри на снимок. Верно, в правом нижнем углу листа была фотография какого-то мужчины. Ни на первый взгляд, ни на второй она не показалась мне примечательной: полное лицо, нос с горбинкой, чуть оттопыренная нижняя губа, родимое пятно на левой щеке… Родимое пятно! По-моему, я заметно подскочил на стуле. Действительно, если чуть сузить лицо, подстричь косматые брови и добавить волос, то получится…

— Бренн, это же Вольфар, — прошептал я.

— А теперь прочти заметку рядом! — жестко скомандовал он.

Я послушно прочел, чувствуя, что покрываюсь холодным потом. Сбывались мои наихудшие опасения…

Заметка была короткой и типичной для подобных случаев.

«Прошедшей ночью в парке Кандлстик был найден труп мужчины, изображенного на снимке. Смерть наступила в результате режущего ранения в шею. Никаких документов у погибшего не обнаружено. Любого располагающего информацией о потерпевшем или самом инциденте просим сообщить…»