Один мертвый керторианец - Дихнов Александр. Страница 45

— Я — Роджер Грейвз! У меня есть документы. — Не дожидаясь очередного требования, я вытащил из кармана свой старенький паспорт, выданный на Рэнде, и отправил вслед за карточкой.

Пролистав сей допотопный образчик, сравнив фотографию и прочитав мифическую дату моего рождения, капитан так изменился в лице, что я поспешил заверить:

— Он тоже настоящий. Вы можете сличить отпечатки пальцев и рисунок радужной оболочки.

— Не надо, — внезапно дрогнувшим голосом сказал капитан Бергер. — Я вас узнал — вы действительно Роджер Грейвз!

— Вот видите, капитан! — вставил Уилкинс. — Все, как я вам говорил…

— Вижу, — сухо подтвердил тот и новым жестом потребовал себе рацию. — Рубка! Просите разрешение на взлет! Я сейчас буду.

— Капитан! Они могут отказать.

Прервав меня жестом, он сжал челюсти.

— Пусть только попробуют! Мистер Грейвз, я приветствую вас на борту лайнера «Пелинор» и надеюсь, что ваше путешествие с нами будет приятным!

Краем глаза я заметил торжествующую ухмылку на лице Уилкинса и, расхрабрившись, попросил:

— Тогда, капитан, может быть, кто-нибудь проводит меня до моей каюты?

Коротышка милостиво кивнул и удалился, а уже через пару минут я, предварительно сговорившись с Уилкинсом встретиться следующим утром, следовал за показывающим мне дорогу стюардом. С большим удовольствием я предвкушал продолжительный отдых и, в более отдаленной перспективе, свое возвращение на Новую Калифорнию. Я мысленно прикидывал, какие именно из утонченных керторианских способов мести будут применены тогда к мистеру Абрахамсу. В том случае, разумеется, если министр будет еще жив к моему возвращению, что, учитывая предполагаемые способности Тэда, казалось не очень вероятным.

В общем, настроение у меня было расчудесное, пока у дверей своей каюты я не встретил мисс Гаэль Ла Рош…

— Здравствуйте, герцог, — с чувством произнесла она. — В прошлый раз я не успела сказать, как идет вам черный цвет!

Глава 2

Контуры тяжеловооруженной космической станции, защищавшей апертуру пространственно-временного туннеля, переместились с переднего экрана на правый: плавно гася скорость, наш лайнер разворачивался, готовясь к очередному прыжку. Закончив поворот, мы оказались прямо перед порталом; габаритные огни его сферы сверкали на экране, как крупные звезды (или маленькие луны), складывающиеся в яркое созвездие, каждый раз новое и неповторимое, существующее лишь краткий миг, создаваемый глазами наблюдателя.

— Между прочим, герцог, по статистике до сих пор примерно один из нескольких тысяч кораблей не возвращается из прыжка. Вы не боитесь? — спросила Гаэль, сидевшая в соседнем кресле полупустого обсервационного зала.

— Вот еще! С нами этого не случится.

— Откуда такая уверенность?

Я повернул голову — ее лицо скрывалось в темноте, но глаза озорно посверкивали.

— Что вас так веселит?

— Очень забавно наблюдать за вашей реакцией на предположение, что вы чего-то боитесь.

Признаться, прямота, с которой она имела обыкновение отвечать на вопросы, частенько меня обезоруживала, поэтому я только проворчал:

— Понаблюдайте за чем-нибудь другим! За прыжком, например.

Собственно, это было то, для чего мы вообще сюда пришли. Впрочем, «мы» тут, конечно, не вполне правомочно. Это был уже третий прыжок на нашем маршруте, но во время двух предыдущих я спал и теперь все же хотел насладиться этим ни с чем не сравнимым зрелищем, а она, как и всегда, увязалась за мной.

Сфера приблизилась, огни — уже расползлись на весь экран, и отчетливо было видно пустое пространство внутри, ничем не отличающееся от кусков черноты справа и слева по борту, — оптика никак не передавала уникальных свойств этой точки. Свойств, объяснения которым не знали ни люди, ни керторианцы, но которыми научились пользоваться: мы — раньше, они — позже.

Огни придвинулись совсем близко, а затем в одно мгновение перескочили с переднего экрана на задний — мы вступили в область перехода, и, едва я осознал это, прыжковый двигатель Арнесена был включен. Все вокруг словно расплылось, мгновенно возникло ощущение невесомости, сходное с чувством падения в головокружительную бездну, а на всех экранах, показывавших угрюмую тьму космоса, вспыхнуло переплетение цветов. Миллионы оттенков струились, смешивались, переходили один в другой в немыслимой игре, прихотей которой сознание не могло уловить. Тем более что длилось все не долее секунды, — затем мы уже вновь бороздили вечную тьму по другую сторону туннеля. Прыжок, перенесший нас на черт знает сколько парсеков, был окончен.

— Тьфу! В глазах рябит, — поделилась впечатлениями Гаэль.

Достаточно типичная реакция. Почему-то большинство людей, мнения которых о п-в-прыжках я слышал, вы сказывалось об испытанных ощущениях в большей или меньшей степени негативно. Мне же они казались восхитительными, о чем я сообщил:

— А мне нравится!

— Ну и пожалуйста. — По ее тону я уже догадался, что последует за этими словами. Очередной вопрос. — А вы умеете пользоваться п-в-туннелями?

Под «вы», естественно, подразумевалось «керторианцы». Гаэль засыпала меня вопросами на протяжении шести дней полета. Она подкарауливала у дверей каюты, повсюду следовала за мной и спрашивала, спрашивала, спрашивала… В результате она, наверное, была уже самым информированным человеком по части нравов и обычаев моей родины. Потому что примерно в пятидесяти процентах случаев я ей отвечал. Поначалу весьма неохотно, перемежая ответы пожеланиями избавиться на какое-то время от ее общества (каковые игнорировались с бесившей меня улыбкой), но затем все более и более развернуто. Наконец в какой-то момент я был вынужден признать, что начинаю понемногу привыкать к ее присутствию, благо она воздерживалась от всяких женских штучек. Разумеется, подобное признание породило у меня новую волну вопросов, направленных в основном в свой адрес. Типа: «Почему ты ведешь себя так покладисто?» или: «Разве ты не знаешь, к чему это обычно ведет?» Но в итоге я перестал размышлять на эту тему. Понимаете, проще немного потерпеть, чем пытаться разобраться в подобных материях. Так что, всерьез обдумав ее слова, я ответил:

— И да, и нет.

— То есть? — Она никогда не успокаивалась, прежде чем не был дан исчерпывающий комментарий. Или же я ее не посылал, на что она реагировала с завидным спокойствием.

— Мы давно уже знали о существовании этой аномалии, — принялся объяснять я, но она меня прервала:

— Значит, туннели создали не вы.

— Гм?

— Ну, мне недавно пришла в голову идея, что вы являетесь творцами всей этой гигантской сети, оплетающей Галактику.

— Чушь! — недовольно поморщился я. — Я же говорил вам, что керторианцы практически никогда не покидали пределов родной планеты. Наш исход был самым массовым.

— Да, верно, — согласилась она. — Я зафантазировалась. Но кто же тогда их создал?

Насколько я знал, дискуссия об этом велась в научных кругах с самого момента открытия п-в-туннелей, то есть на протяжении более чем трех с половиной веков, причем сторонников гипотез естественного или искусственного происхождения было примерно поровну. По-видимому, задавая свой вопрос, Гаэль надеялась, что на Кертории об этом знают больше, но это было не так. Единственное отличие состояло в том, что у нас об этом никто не спорил, — какая, в сущности, разница?..

— Мы считаем, что это — природный феномен. — Мое «мы» в данном случае включало в себя меня и дядю, но я не счел обязательным это уточнять.

— Слишком уж сложная система, — недоверчиво возразила она. — От каждой звезды исходит разное количество туннелей — от одного до пяти, и все разной длины. Есть — до ближайшего светила, а есть и через пол-Галактики. И в то же время две звезды никогда не бывают связаны более чем одним туннелем. Да, еще и «тупики» — туннели, из которых никто не возвращался. Разве природе под силу создавать нечто подчиняющееся столь строгим правилам?

— Об этом лучше спросить у нее самой, — посоветовал я. — По-моему, мы немного уклонились от темы. Так вот, мы издавна знали о существовании п-в-туннелей, но никогда ими не пользовались в вашем смысле — в этом не было необходимости. Однако многие наши… гм… ученые занимались их изучением на протяжении жизни нескольких поколений. Это было а глубокой древности, еще до объединения. В результате, так и не разобравшись, насколько мне известно, в принципах их функционирования, у нас научились их копировать. Не в космическом масштабе, правда, а в индивидуальном.