Дорога Короля - Гринберг Мартин. Страница 131

— Хорошо, сэр, я согласен.

— Отлично, черт побери! — обрадовался шкипер. — Ты завтракал?

Блинчики и жареное мясо, которые подала домоправительница мистера Престона, быстро отвлекли Джона от мрачных размышлений. Тем более что шкипер без конца рассказывал ему всякие местные байки.

Джон пока что вполне успешно вешал мистеру Престону на уши всякую лапшу насчет истинной цели своего путешествия вниз по реке и отвлекся от этого напряженного занятия, лишь начав более внимательно рассматривать всякие странные и забавные вещицы, расставленные на полках и развешанные на стенах.

Там были различные кристаллы и необычно окрашенные камни явно вулканического происхождения, браслет, сплетенный из волос то ли бабки, то ли прабабки мистера Престона, пять кремневых наконечников для стрел, сохранившихся с незапамятных времен, а также несколько вполне заурядных изделий современных ремесленников. Рядом в бронзовых рамках стояли фотографии и портреты каких-то испуганно глядевших детишек и престарелых тетушек и дядюшек — все эти люди стояли или сидели в самых нелепых позах и были одеты явно по-праздничному, то есть имели, с их точки зрения, наилучший вид для того, чтобы сохраниться в вечности.

Но все это была сущая чепуха по сравнению с большим прозрачным кубом, что стоял в гостиной на отдельном столике и явно в ней доминировал. От куба веяло холодом, и Джон решил, что это обыкновенная глыба льда, однако, пока он ел, по гладким скользким стенкам куба не сползла ни одна капля воды. Внутри в синевато-белом сиянии были как бы впаяны в лед странные предметы — золотая филигрань, лучистый кристалл кварца, два больших насекомых с колючими усами и статуэтка прелестной юной девушки с рыжими волосами и в летящих белых одеждах.

Джон просто объелся вкусными блинчиками, политыми патокой, и выпил почти целый кофейник кофе, когда случайно заметил, что у одного из насекомых чуть шевельнулось крыло. Продолжая внимательно слушать штурмана, излагавшего ему, так сказать, черновой набросок собственной биографии (тома эдак в четыре!), Джон не сводил глаз с девушки внутри куба, заметив, что она очень-очень медленно поворачивается на пальчиках правой ноги, а платье ее слегка закручивается, обнимая приподнятую левую ножку, и мягко разлетается, точно раскрывшиеся лепестки нежного цветка.

Теперь оба усатых насекомых, завершив замедленный взмах своих прозрачных, точно осенняя паутинка, крылышек, направлялись к девушке. Их выпуклые фасеточные глаза хищно поблескивали, и этот блеск показался Джону весьма зловещим.

— Ах вот ты куда смотришь! — сказал шкипер, заметив его пристальный взгляд. — Это они охотятся. Красивые, правда? Когда-то я мог смотреть на них часами. Борода раза три отрасти успевала.

— А эта девушка… Она что, живая?

— Видимо, да. Хотя и не могу этого утверждать наверняка. И не знаю, почему она такая крошечная.

— А откуда это у вас?

— Издалека привез, из самых низовий.

— Я ничего подобного в жизни не видал!

— И я тоже. Нет, правда, судя по уровню мастерства… В общем, мне кажется, что эта девушка — живая.

— Живая? Но ведь она ростом с ноготь!

— Я думаю, она только кажется такой маленькой благодаря некоему световому эффекту.

— А жуки?

— Жуки действительно почти такой же величины, что и девушка. Но, возможно, они искусственно увеличены — то есть с ними проделан как бы обратный вариант этого фокуса.

— А если не увеличены? Если они такие большие и есть?

— В таком случае они повеселятся всласть, добравшись наконец до девицы. — Шкипер усмехнулся. — Эта игрушка стоила мне недельного заработка. Хотя, если честно, она просто омерзительна, не так ли?

И Джон с ужасом ощутил ледяное дыхание, вырывавшееся из куба, внутри которого время текло слишком медленно и беззвучно. Ему вдруг страшно захотелось вдребезги разбить этот сине-белый загадочный предмет, освободить точно увязнувшее в патоке время, выпустить на волю изуродованные длительным тюремным заключением эпохи и перспективы. Однако игрушка эта принадлежала шкиперу, а такие, как он, лучше других понимают выверты времени. Возможно, подобные вещи и должны принадлежать именно им.

И тем не менее мальчик почувствовал облегчение, когда наконец покинул гостиную шкипера и нырнул в туман, клубившийся за порогом.

В тот же день они должны были отойти от причала. Никогда прежде Джон не испытывал такого ужаса и восторга, как в те мгновения, когда поднимался по сходням на гудевшую и дрожавшую палубу судна.

Никогда прежде он не бывал на индукционных кораблях, лишь с глубочайшим почтением, сознавая собственную ничтожность, смотрел издали, как они вспарывают речную гладь своими острыми носами. Мистер Престон коротко кивнул ему, и это равнодушно-деловитое приветствие было совсем не похоже на их вольное и неторопливое общение за завтраком. Без особых церемоний Джону выдали и документы, свидетельствовавшие о том, что он принят на службу. Члены команды обменялись рукопожатием с новым «лоцманом», глядя на него примерно с тем же холодным равнодушием, с каким смотрели на любого из пассажиров. Люди, просто купившие билет, для них абсолютно никакого значения не имели, как, впрочем, и уборщики с официантами, разместившиеся в трюме. Но по некоторым взглядам, брошенным искоса, Джон, в общем, понял, что по крайней мере на время этого рейса его в члены команды все-таки приняли.

— Ты был на реке, когда в верховьях пронесся последний шквал? — спросил мистер Престон, когда они поднялись на капитанский мостик.

— Нет, сэр. Я успел высадиться на берег и лодку вытащил. Так что эту бурю я как бы стороной обошел.

— Хм… Это плохо… А как ты думаешь, пройти мы там сможем?

— Думаю, да, сэр.

Погрузка заканчивалась. Корабль едва сдерживал себя, так ему хотелось поскорее отправиться в путь, и без конца посылал сигналы полной готовности — мощное бренчание, слышное отовсюду. Груз, доставляемый вагонетками, так и летел на борт, и палубные лебедки с лязгом опускали его в трюмы. Работали в основном зомби, нелепые, то и дело налетавшие друг на друга. Запоздалые пассажиры, чертыхаясь, опасливо сгрудились среди ящиков и бочонков, ожидавших погрузки. Жены, держа в руках картонки со шляпами и тяжелые сумки с продуктами, сердились на потных мужей, тащивших основной багаж и орущих детей. Телеги и тележки, нагруженные чемоданами и большими ковровыми сумками, грохотали по булыжной мостовой, двигаясь по самым немыслимым траекториям и то и дело сталкиваясь; чемоданы, разумеется, падали и раскрывались, вдребезги разбивались кувшины с вином, а воздух казался густым от ругани.

Джону очень нравились царившая вокруг суета, деловитый шум и жужжание моторов. Контролер крикнул; «Все не поместятся! Пожалуйста, сойдите на берег!» Прозвучал колокол, и заполненные народом палубы «Начес» как бы оттеснили крикливую толпу, заставив ее по сходням излиться на причал, точно приливную волну. Сквозь эту волну еще пытались пробиться последние пассажиры. Потом сходни подняли, и какой-то высокий человек, только что примчавшийся на пристань, попытался перепрыгнуть на борт через полосу воды. Он, разумеется, сорвался, однако ему все же удалось уцепиться за выступ в металлической обшивке судна, и члены команды втащили его на палубу, но при этом из заднего кармана его брюк вывалился кошелек и упал в реку. Толпа на берегу засмеялась, а какая-то пассажирка с трудом удержала этого бедолагу, который хотел уже прыгнуть следом за своим кошельком.

За всем этим Джон наблюдал, находясь в полной безопасности: из капитанской рубки. Рубка была очень элегантная и, казалось, вся из стекла; Джону пришлось даже приглядеться, прежде чем он понял, что в ней обычные четыре стены. Капитан и владелец судна стоял рядом со шкипером; оба были в темно-синей с золотом форме. Прозвучал сигнальный свисток, на гюйсштоке взвился оранжевый флаг, и корабль медленно отошел от причала. Палуба вздрогнула. Маслянистый дым повалил из трех высоких труб, расположенных на корабельных миделях.