Белый Слон - Белл Алекс. Страница 4

— Вот и отлично, — светло-голубые глаза мужчины теперь с нежностью смотрели на спутницу Иванны. — Ну что, ласточка моя, справляется твой Антошка?

— Еще как справляется. Без тебя мы бы этот атлас ни за что не добыли, — звонко рассмеялась девушка, а точнее, молодая женщина. Она обернулась к Иванне и добавила.

— Это мой муж, Антон. Ой, а ведь я и сама так и не представилась! Меня зовут Людмила…

— Мила, Милочка, — весело подхватил молодой мужчина, бережно обнимая возлюбленную. Иванна не сдержала улыбки — Мила и Антон подходили друг другу просто идеально. Пятна света, падающие сквозь густо-зелёную листву яблони, играли на золотистых локонах юной красавицы и вспыхивали рыжиной на коротких густых волосах мужчины. Зелёные глаза, казалось, тонули в голубизне взгляда любимого, а мальчишка, по-прежнему прижимающий сверток с атласом к футболке, обнял родителей и громко-громко заявил:

— Мам, пап, я хочу чтоб так было всегда-всегда!

— Как, сынок? — спросила Мила, проведя рукой по щеке мальчика. В другой она сжимала прибор, который забрала у лохматого юноши.

— Вот так. Чтобы были ты, я, и папа, и атлас, и баба Тоня, и Женя — все-все! И солнце все время, и еще, чтобы не надо было идти в школу.

Тут рассмеялись уже все. Только с лица Иванны отчего-то пропала улыбка. Внутри серой мышки появилась почти неощутимая тревога. Она привыкла к тому, что ничего идеального в жизни нет. За идеальным всегда скрывается неминуемая трагедия.

Юноша, все это время находившийся где-то далеко, в своих мыслях, вернулся к людям, взял мальца за руку и заявил:

— Чтобы так и было, надо исполнять обещания. Пойдем косить крапиву!

— Пойдем! — согласился мальчик, и скоро они скрылись из вида.

— Это Женя, мой брат, — объяснила Мила, между делом поцеловав мужа в щеку. Разумеется, она имела в виду юношу, а не мальчика. — Двоюродный, конечно. Не удивляйся — он очень своеобразный. Уверена, когда-нибудь его заметят, оценят и вручат нобелевскую премию. Правда, нобелевский комитет пока об этом не догадывается.

— И что он открыл? — поинтересовалась Иванна.

Антон загадочно подмигнул Иванне, и ответил вместо Милы:

— Вместо того, чтобы хорошо учиться, этот лоботряс все время изобретает бесполезные вещи. Пока из полезного у него всего лишь одна ручка с фонариком.

Мила насупилась и шутливо толкнула мужа в бок.

— Ничего подобного. Женя просто еще не нашел себя, вот и все. Кстати, прибери куда-нибудь этот прибор. Кажется, он забыл про него, — и она отдала мужу коробочку с проводами, которую забрала у брата.

— Но мы не к нему пришли? — Иванна устала от пустых разговоров, и снова принялась постукивать зонтом. Это её успокаивало.

Мила и Антон переглянулись, но не ответили.

— Пожалуй, я оставлю тебя с твоей новой подругой, кем бы она ни была, — ласково сказал мужчина и поцеловал жену.

— Подожди, ты не знаешь, Лера дома?

— С утра была. У нее сегодня экзамен, так что могла и уйти. Вы постучите к ней, может, еще застанете.

Раскланявшись с Иванной, молодой мужчина вышел со двора и направился к дому напротив. А Мила повела спутницу к двери, попутно объясняя.

— Нет, конечно, мы пришли не к нему! Просто этот дом что-то вроде общежития. У Жени в подвале оборудована лаборатория, Лера и Антонина Федоровна — тетушка моего мужа — живут на первом этаже, второй занимает молодая семья с двумя детьми, они недавно сюда переехали.

С этими словами Мила поднялась на крыльцо и постучала, но никто не открыл.

— Не заперто! — послышался приглушенный крик из-за двери.

Женщины вошли в дом, и очутились в светлом коридорчике, обитом деревянной вагонкой. Комната Антонины Федоровны находилась прямо напротив входа — видимо, сейчас хозяйки не было дома, потому что голос прозвучал издалека, с другого конца коридора. Слева и справа, в разных концах прихожей, виднелись двери. Та, что справа, была открыта, и из-за неё выступал краешек кухонного стола и холодильник. Следовательно, Валерия живет в комнате слева. Дверь туда была закрыта, и на ней виднелась какая-то рыжая клякса.

Иванна прислонила чемодан с зонтом к стене, и последовала за своей спутницей. При ближайшем рассмотрении клякса на двери трансформировалась в толстого кота, карабкающегося вверх по двери. Кто-то зарисовал облупившуюся краску.

Рассмотреть кляксу Иванне не дали — Мила сразу же толкнула дверь, даже не постучав. Оперативница едва наморщила нос, покачала головой и шагнула в комнату вслед за Людмилой. Она не любила входить без стука. Откуда ей было знать, что когда Лера не хочет никого видеть, то запирает дверь изнутри — стучи не стучи, не откроет.

Но стоило войти в комнату, неловкость тут же сменилась ступором. Даже на непроницаемом лице серой мышки читалось удивление. Люди, которые знали Иванну лучше, догадались бы, в каком она находится замешательстве. Ее выдавала складка на лбу — едва заметная, между бровей — которая появлялась всякий раз, когда Иванна не могла сделать никаких выводов об увиденном.

А все потому, что она совершенно не ожидала такого беспорядка даже от доморощенного детектива. Обычно любители частного сыска, подражая книжным героям, придерживаются правила — ничего лишнего, только сухая логика, полнейший порядок в доме и в чувствах.

Но то, что открылось взгляду Иванны, не вписывалось не только в понятие «беспорядок», но даже в определения «бардак», «катавасия» или «мамаево побоище». Лучше всего описать это словами самой Валерии — художественная анархия в мамайском стиле. Автор Вавилон Столпотворинович Раздолбаев.

Все огромное пространство занимала разномастная мебель, которая не то, что не сочеталась — противоречила друг другу по стилю, форме и цвету. Классическое старинное белое кресло у окна резко контрастировало с синим диваном странной формы. Да и диван ли это? Иванна так и не поняла. Нечто мягкое, полукруглое, вместо спинки — круглые подушки с нашитыми поверх яркой обивки геометрическими фигурами. Впрочем, странной была не столько форма, сколько расположение этого предмета мебели — он перегораживал комнату поперёк, словно кто-то начал делать перестановку и бросил на полпути.

За диваном стоял мольберт. Правда, вместо холста, на нём болталась грязная футболка со следами недавних художественных опытов. Венчала это безобразие позолоченная клетка, в которой дремал серый растрёпанный попугай.

Плоский телевизор стоял прямо на полу, а перед ним в творческом беспорядке были разбросаны разноцветные подушки-блины, на одной из которых, как кремовая розочка на пирожном, лежал большой белый кот. Он поднял на вошедших сердитый взгляд разноцветных глаз, и просканировал гостей не хуже самой Иванны.

Размеры комнаты позволяли устроить в ней и небольшую импровизированную кухню — угол, отделенный цветастой занавеской. К счастью, что творится на кухне, увидеть не удалось. Хватило и комнаты, чтобы составить мнение о ее хозяйке.

Кровать почему-то стояла неподалеку от кухонной занавески, и формой напоминала огромный надувной бассейн — круглая, с бортиками. Из-за неё не сразу удалось разглядеть письменный стол, который, по-видимому, служил рабочим местом. И по сравнению с ним весь остальной беспорядок казался вполне благоприличным. Что только не лежало на кофейной деревянной поверхности! Старенький фотоаппарат заслонял серебряный кубок за вольную борьбу, фарфоровая ваза подпирала нелепую карнавальную маску, резиновый утёнок плавал в плошке с мутной водой, небольшой глобус спрятался за деревянным болванчиком, каких художники используют в качестве моделей. Под столом валялась банановая кожура, сверху свалена куча блестящих шурупов, дротиком к столешнице была приколота справка из районной поликлиники, а между биноклем и шахматной доской расположились три морских раковины. Можно было подумать, что здесь живёт не один человек, а целое студенческое общежитие, и каждый хранит на столе предметы своего хобби.

— Ваша сыщица что, вундеркинд? — не удержалась Иванна, впечатленная увиденным. — Как она успевает заниматься спортом, рисованием, географией, физикой, музыкой и дзюдо?