Девятый круг - Белл Алекс. Страница 12

Время пролетело быстро, и я удивился, как незаметно кончился день, — когда я в одиночестве пребываю в своей квартире, оно течет гораздо медленнее. Наконец Стефоми взглянул на свои часы, а потом показал их мне.

— Я виноват, Габриель, — сказал он. — Мы пробыли здесь несколько часов, а я почти ничего не спросил у тебя про тебя самого. Понимаешь, это проявление одного из неписаных требований к преподавателю: тебе должно нравиться, как звучит твой собственный голос. Почему бы нам не перебраться в ресторан, где на сей раз говорить стал бы уже ты?

Я заколебался, пытаясь подавить привычное смятение. У меня не было желания говорить. Я мало что знаю о себе, чтобы быть в состоянии вести достаточно длительный разговор на такую тему. «Меня зовут Габриель…» Сколько же времени понадобится, чтобы произнести эту фразу? К тому же он это уже знает. И я подумал, что, наверное, самым разумным сейчас с моей стороны было бы уйти.

— Э-э-э… Я не уверен, что мне… — начал я.

— Пожалуйста, я прошу. Я угощаю.

Меня охватила паника. Что, если он спросит о чем-нибудь, а я не смогу ответить? Например, где я вырос, или сколько у меня братьев и сестер, или что-нибудь в этом роде? Что, если я совсем потеряю голову и убегу? «Возьми себя в руки… Держись…»

— Рыбки! — нашелся я.

— Прости, не понял? — спросил Стефоми с выражением растерянности.

— Э-э-э… Мне нужно присматривать за рыбками одного человека, — пробормотал я, при этом моя рука автоматически потянулась к карману, где лежала коробочка с кормом. — Но вообще-то, я не против, — поспешно добавил я. «Что я делаю? Брр… Зачем я говорю ему это?»

— Чьих-то рыбок? — спросил Стефоми, удивленно глядя на меня.

— Да! Они не мои. Я только… Это просто любезность… пока они не вернутся из отпуска…

— Габриель, — сказал Стефоми, к счастью прервавший меня на полуслове, прежде чем я успел окончательно запутаться, — не пойми меня неправильно, но плюнь ты на этих чертовых рыбок. Ты сможешь проведать их завтра, за ночь они с голоду не помрут. И уверяю тебя, беседа со мной окажется гораздо более оживленной, чем с любой из этих рыбок… — Он сделал паузу. — Впрочем, это будет зависеть от того, сколько я выпью. Так что гарантировать ничего не могу.

Я рассмеялся. Сразу исчезли все тревоги. Конечно, рыбки были важным делом, но в данный момент более важным был Стефоми. И если он станет задавать какие-нибудь неподходящие вопросы, я прямо скажу, что в разговоре предпочел бы не касаться моего прошлого. Проблема решена.

Выйдя на улицу, мы обнаружили, что дождь прекратился, а солнце уже садится. Мы прошли мимо памятника Тысячелетия, свернули на улицу Állatkerti и вскоре оказались перед «Gundels» — самым знаменитым в Венгрии рестораном. Стефоми был крайне удивлен, узнав, что я здесь не бывал, хотя, конечно же, слышал об этом шикарном заведении. Оно помещалось в величественном старинном здании с филенчатыми белыми потолками, старинными картинами на стенах и колоннами из полированного орехового дерева, установленными по всему просторному залу. В дальнем углу негромко играл пианист, отблески рассеянного света переливались на колоннах и элегантной старинной посуде.

Как только нас усадили за стол, я задал Стефоми вопрос относительно его имени, чтобы отвлечь его от возможного намерения задать какой-либо вопрос личного характера мне. Едва я при этом упомянул архангела Задкиила, Стефоми удивленно поднял брови.

— Ты, видимо, хорошо знаешь всех этих своих ангелов, — сказал он. — Кажется, Задкиил считается ангелом… этого… памяти?

От явного акцента на последнем слове я буквально подскочил и опрокинул бокал с вином.

— Боже мой, как ты неосторожен, — слегка пожурил меня Стефоми и попросил официанта прибрать на столике.

«Он не может знать… Он не может знать о моей проблеме…»

— Ты в порядке? — спросил он, когда официант отправился за новым бокалом для меня.

— Да, конечно! Я прекрасно себя чувствую, а в чем дело? Почему ты спрашиваешь? — испуганно выпалил я.

Стефоми как-то странно посмотрел на меня:

— Ты выглядишь несколько обеспокоенным, вот и все.

— Нет, — сказал я, нервно проводя рукой по волосам. — Нет, нет. Я только…

— А ты случайно не диабетик?

— Надеюсь, что нет, — ответил я, тщетно пытаясь подавить нервный смешок.

— Ну и хорошо. Во всяком случае, нам сейчас принесут поесть.

Огромным усилием воли мне удалось восстановить душевное равновесие. Наша трапеза продолжалась, и через некоторое время я переключился на безалкогольные напитки. Грустно вздохнув, Стефоми согласился, что спиртного было уже достаточно, и с кривой улыбкой выразил готовность последовать моему примеру.

Я вовсе не имел что-либо против выпивки. Мне только хотелось оставаться настороже в случае, если Стефоми задаст такой вопрос, в ответ на который придется быстренько что-нибудь придумать. Я не мог рисковать… Ведь, слегка перепив, я мог выдать ему всю правду или сообщить что-нибудь не менее ужасное. Хотя, скорее всего, он воспринял бы все это лишь как пьяную болтовню.

В какой-то момент в нашем разговоре всплыла тема музыки, и Стефоми сообщил, что у него есть великолепная, бесценная старинная скрипка работы несравненного итальянского мастера Амати, который был учителем великого Антонио Страдивари.

— Скрипка? — быстро переспросил я.

— Да, а ты играешь?

— Э-э-э… нет, не думаю.

— Не думаешь? — удивился Стефоми. — Я полагаю, ты должен был бы помнить о чем-либо подобном.

Я поспешно рассмеялся, стараясь загладить возникшую неловкость.

— Ведь, кажется, есть мнение, что на скрипке умеет играть сам дьявол? — спросил я, вспомнив одну из картинок в моей книге.

Стефоми удивленно поднял бровь:

— Да, существуют легенды, рисующие дьявола как совершенного скрипача. Кажется, об этом даже есть песня или что-то в этом роде. Будто бы дьявол и мальчик-скрипач заключили пари о том, кто из них сыграет лучше. В песне выигрывает мальчик, игравший для своей души. Но если верить легендам, то мастерство Сатаны в игре на скрипке является непревзойденным как в этом мире, так и в любом другом.

Игривый тон Стефоми ясно говорил о том, что он не верит ничему из сказанного, и все же это вызвало во мне некоторое беспокойство.

— И потом, ведь существует же соната Джузеппе Тартини «Трель дьявола», — продолжал Стефоми, откинувшись на спинку стула. — На ее создание композитора вдохновил сон, в котором он отдал дьяволу свою скрипку и услышал, как тот играет на ней с таким мастерством, какое представилось Тартини просто невозможным. И хотя «Трель дьявола» считается далеко превосходящей все прочие сочинения композитора, сам Тартини утверждал, что она всего лишь бледная тень той музыки, которую он слышал в исполнении Сатаны в своем сне. — Стефоми слегка склонил голову в мою сторону и улыбнулся. — Может, мне следует бросить все это и отправиться играть на небесной арфе? — добавил он.

Наконец наступило время закрытия ресторана. И когда мы больше не могли игнорировать направленные в нашу сторону взгляды обслуживающего персонала, нам пришлось взять пальто и выйти на холодную ночную улицу. Я намеревался пойти к станции метро, а Стефоми собирался сесть в автобус в нескольких кварталах отсюда. У дверей ресторана мы остановились, чтобы застегнуть пальто.

— На этот раз ты сохранишь мою визитку? — спросил Стефоми, повернувшись ко мне.

— Конечно. А у тебя есть моя, — ответил я.

Я точно ее не потеряю — вот она лежит на столе передо мной, в то время как я пишу эти строки. А еще, возвращаясь домой, я все время мысленно повторял номер его телефона. На этот раз ни одно живое существо не сможет заставить меня забыть его. И никакой приступ амнезии не вырвет из моей памяти этих цифр.

19 сентября

В течение нескольких дней я с удовольствием предавался воспоминаниям о времени, проведенном со Стефоми, почти не покидая своей квартиры. В благодушном состоянии я часами просто сидел, глядя на стены. Однако одновременно меня тревожило предчувствие, что произойдет нечто и мое хорошее настроение будет испорчено.