Девятый круг - Белл Алекс. Страница 34

На этой неделе я пару раз встречался со Стефоми, но эти встречи оказались для меня менее приятными, чем обычно. И в том была моя вина, поскольку я упорно задавал ему такие вопросы, ответы на которые мне не очень нравились. Эта битва… эта война, или как она там называется, очень сильно меня тревожит. Стефоми же, похоже, относится к ней почти безразлично. Огорчает меня также то, что и ангелов, и демонов он воспринимает одинаково — как ангелов, поскольку, мол, демоны — это просто падшие ангелы, утратившие благосклонность Бога. Но ведь должны же быть какие-то границы! Должны существовать четко различимые обособленные группы. Иначе все эти названия становятся бессмысленными: ангел, демон, человек… Разные слова для совершенно одинаковых сущностей…

— Я не понимаю, почему это тебя так расстраивает, Габриель. Разве мысль о том, что все мы одинаковы, так уж неприемлема? Разве так уж ужасно полагать, что иногда демон может совершить доброе дело, а ангел окажется недалекой, эгоистичной дрянью?

— Замолчи! — резко оборвал я его, не в силах скрыть возмущения. — Ради бога, послушай, что ты говоришь! Ты знаешь, что происходит в Аду? Знаешь, что там вытворяют с людьми демоны?

Я решил, что мой долг — просветить его, поэтому начал последовательно рассказывать о пытках, применяемых в каждом круге. Однако, когда я дошел до седьмого круга, где кентавры охраняют границы озера, заполненного горячей кровью, и поражают стрелами каждую душу, пытающуюся подняться из него, Стефоми потряс меня тем, что откровенно рассмеялся. Действительно рассмеялся! Я уставился на него, буквально потеряв дар речи.

— Прости, Габриель… — произнес он сквозь смех, безуспешно пытаясь унять его. — Но это звучит так забавно.

— То есть как?

— Уж не думаешь ли ты, что они еще и учитывают количество набранных очков? Ну как во время учебной стрельбы. А возможно, в особо удачные дни они даже устраивают состязания?

Услышав такое, я решил, что с меня хватит, и встал, намереваясь уйти. Но сидевший в кресле Стефоми схватил меня за руку, когда я проходил мимо, наши взгляды встретились, и в его глазах я увидел странное выражение, а губы исказила загадочная усмешка.

— Знаешь, что, по моему мнению, может помочь тебе, Габриель? — спросил он. — Я думаю, тебе стоит освежить в памяти историю Лилит. А после этого посмотри мне прямо в глаза и скажи, что ангелы это существа совершенные, а демоны — сущие монстры.

— Лилит? — переспросил я, нахмурив брови.

— Первая жена Адама.

— В этой легенде нет ни капли правды, — бросил я пренебрежительно.

— А с чего ты так решил?

— О ней нет упоминания в книге Бытия.

— Ага. Но возможно, существуют какие-то моменты истории, которые Господь Бог предпочел не фиксировать?

— Не говори глупостей! — резко оборвал его я.

Стефоми вздохнул и выпустил мою руку:

— В последнее время каждый раз, когда мы встречаемся, я, похоже, раздражаю тебя, Габриель. Если это так, мне очень жаль. Но даю тебе слово: до Евы у Адама была другая жена. Она действительно существует. И зовут ее Лилит.

После этого я почувствовал себя немного виноватым, поскольку понял, что сваливал на Стефоми вину за ситуацию, которой он не создавал. Во всей этой истории он выполнял лишь роль вестника… А случающиеся иногда у Стефоми бурные проявления эмоций — как, например, по поводу седьмого круга — это, скорее всего, не что иное, как срабатывание защитного механизма. Ему тоже страшно, но он не хочет, чтобы я об этом знал. Вот он и прячет свое смятение за такими, порой весьма неуместными, шутками. Но я прощаю его, поскольку сделать с этим он ничего не может. Я читал кое-что о теориях Фрейда и Юнга и понимаю, что поведение Стефоми — это не его вина. Он — хрестоматийный пример человека, неспособного совладать со своим страхом, неспособного преодолеть его так, как могу это сделать я.

Вернувшись домой, я по совету Стефоми нашел описание истории Лилит. Думаю, до утраты памяти она была мне известна, но во всех деталях я этого мифа наверняка не знал. Возможно, мне не приходило в голову изучить его более подробно, поскольку в Библии нет сведений о том, что до Евы Адам имел какую-либо другую жену, а в книге Бытия прямо сказано, что первыми людьми, созданными Богом, были Адам и Ева.

На мой взгляд, история про Лилит — это дурная, запутанная и довольно примитивная выдумка. Мне она представляется весьма низкопробным повествованием, и я не вижу оснований уверовать в его достоверность. Ведь во всех подобных случаях последнее слово должно оставаться за Библией. Но вместе с тем у меня в ушах продолжали звучать слова Стефоми: «Она действительно существует. И зовут ее Лилит». Вообще-то, он должен знать правду, не так ли? Он, который открыто признает, что оказывает помощь демонам, когда они его об этом просят. А согласно легенде, Лилит стала демоном — демонессой, — после того как отвергла Адама и покинула Райский сад, — сюжет, явно созвучный тому, как Люцифер отрекся от Бога и покинул Небеса.

Вначале Адам был единственным человеком в Райском саду. Через какое-то время он стал пробовать совокупляться с животными, а затем спросил у Бога, нельзя ли, чтобы у него появилась подобная ему партнерша. Тогда Бог послал ему Лилит, и в тот же день они поженились. Как замечательно! Но Лилит отказалась выполнять требования Адама и занимать по отношению к нему подчиненное положение в сексуальном контакте… Да, с ее стороны, это было просто ужасно. В результате естественной реакцией Адама стала попытка изнасилования собственной жены.

Однако Лилит сумела отшвырнуть мужа и бежала из Рая, после чего устроила себе жилище в пещере на берегу Красного моря, где принимала шумные ватаги демонов, находя их более ласковыми и нежными любовниками, чем брошенный муж. Она родила от демонов сотни детей, которые впоследствии на протяжении многих веков терзали человечество, еще до того, как Господь лишил Сатану своей милости. Эта история напоминает мне рассказ о том, как Стражники сходились с земными, смертными женщинами, а те рожали им детей, ставших основой расы великанов, что привело мир к гибели.

Поведение первой женщины вызвало у Бога ярость. Трое ангелов — Санви, Сансанви и Семангелаф — были посланы к ней с приказанием вернуться к Адаму. Но Лилит отказалась, предпочтя не возвращаться к супругу-человеку, а оставаться в обществе демонов. Тогда Бог послал ангелов с приказанием убить многих из ее детей, прижитых с демонами. Это причинило Лилит огромную боль, вызвало у нее глубокую скорбь, но она все равно не стала возвращаться в Райский сад.

После этого Бог создал для Адама новую женщину, на этот раз он изготовил ее из ребра Адама — это должно было гарантировать, что она станет покорной и послушной женой. И действительно, некоторое время они жили мирно и счастливо в саду Эдема — страны, которую Бог создал для них. А в омываемой морскими волнами пещере в окружении уродливых трупов своих отвратительных детей-бесенят сидела убитая горем Лилит, горько их оплакивая. И, пребывая в таком несчастье и одиночестве, она поклялась мстить всем беззащитным новорожденным детям, которые появятся у людей в грядущие годы.

Отвратительная злобность ее клятвы превратила Лилит в могучую дьяволицу, целую вечность бороздящую воздушные потоки всего мира в поисках невинных беззащитных младенцев, чтобы схватить их и сожрать. Согласно еврейским верованиям, единственный способ защитить младенцев от Лилит состоит в том, чтобы во всех углах комнаты, где находится ребенок, развесить амулеты с написанными на них именами ангелов, которые первыми выступили против нее в пещере на морском берегу.

В повествовании о Лилит говорится также, что она является неотразимой соблазнительницей и побуждает мужчин из рода человеческого зачинать демонов в ее чреве. Или, в других случаях, совращает мужчин во время сна, результатом чего являются случаи ночного семяизвержения. Говорят, что с особо злорадным наслаждением она проделывает это с благочестивыми, соблюдающими обет безбрачия христианскими монахами и девственниками. Это, в конце концов, стало такой проблемой, что бедные монахи были вынуждены, ложась в постель, брать с собой распятие и прикрывать им свой детородный орган, чтобы Лилит не осмелилась приблизиться к ним, пока они спят. Думаю, было бы неразумным сообщать Стефоми весь этот пространный комментарий, поскольку, я уверен, он станет над ним смеяться, хотя на самом деле все это вовсе не смешно.