Имперская гвардия: Омнибус (ЛП) - Лайонс Стив. Страница 54

Теперь остатки его отряда не могли добраться до нас. Инквизиторы встали в дверном проходе подобно воплощениям безумного благочестия, но прекратили огонь. Их лидер оказался между ними и мной.

— Что ты наделал? — прорычал Асконас. Он не стрелял, ярость не позволяла ему даровать мне быструю смерть.

Я тоже не стрелял — броня Асконаса могла выдержать серьезный урон, хотя его голова не была защищена. Член Инквизиции или нет, он предал Империум. Я всей душой осуждал Асконаса, но всё же не стрелял.

Нам обоим нужно было понять друг друга. Я осознал, что Асконас сбит с толку моей уверенностью в собственной правоте, как и я — его.

— Я точно знаю, что сделал, — ответил я инквизитору. — Очистил этот мир от твоего безумия.

— Мы могли бы узнать очень многое.

— С каких пор мы прислушиваемся к учениям Хаоса?

Он уставился на меня. Мое отсутствие сомнений ранило его сильнее, чем ранили бы болт-снаряды.

— Ты ошибаешься… — начал Асконас, но закашлялся.

— Нет, ошибаешься ты.

Он продолжал кашлять, и я внезапно понял, почему.

— Ты понимаешь, что ошибся. Ты хочешь, чтобы я поверил в безгрешность твоих побуждений, потому что сам уже не веришь в это. И ты заражен.

Инквизитор взревел, его глаза засветились отчаянной яростью. Левая рука Асконаса была бесформенной массой, способной сокрушить мой череп. Пальцы правой латной перчатки потянулись к моему горлу. Действуя с ясностью и чистотой побуждений, я поднял пистолет и послал болтерный снаряд в мозг этого падшего святого.

Я перешагнул через его труп и повернулся к другим инквизиторам. Может, они и не слышали наш разговор из-за ревущих потоков прометия, но всё равно не пытались мне отомстить. Они знали, что потерпели поражение.

Комплекс продолжал сотрясаться, его судороги становились всё отчетливее по мере того, как потоки пламени становились яростнее. На грани полного коллапса произошел еще один внезапный обвал на другой стороне, когда рухнули поддерживающие балки. Структура осела с резким стоном разлетающегося скалобетона и измученного металла. Инквизиторы упали на колени, затем поднялись снова. Их отказ к отступлению был актом открытого вызова. Почему они должны бежать, если моральное преимущество на их стороне? Ревивификаторы и я оставались на местах, запоминая своих врагов. Я отвечал на их праведность своей собственной.

Час спустя пламя начало утихать, грохот истребления умолк. Вскоре позади инквизиторов появились люди с оружием. Они, должно быть, попали в комплекс через входы из верхних уровней. Шестая рота прибыла на место.

Инквизиторов поместили в карантин, и я следил за ними в течении всей операции по зачистке территории. Весь подулей и несколько уровней над ними были очищены огнем. Зомби превратились в пепел, а оставшихся подопытных Бренкен приказала выжечь оставшихся огнеметами. Немногих уцелевших мятежников загнали в угол и перестреляли.

Мы принесли мир на Молоосс.

Структурная целостность улья была нарушена. Насколько серьезно, ещё никто не знал. Жертвы исчислялись сотнями тысяч. Снижение количества рабочей силы, впрочем, было уже неважным, так как завод не подлежал восстановлению, а подземные запасы прометия должны были гореть ещё несколько веков. Мир утратил свою полезность для Империума.

Да, я принес мир на Молосс. Мир, который убивает. Я задумался, сколько времени пройдет до того, как Пирр превратится в улей-призрак. Утешение было лишь в том, что на его жителей хотя бы не обрушился Экстерминатус. Я спас их от этого.

Но не думал, что они поблагодарят меня.

Эрар, Шенк, Бранд и Майнхардт не показывали признаков заражения или раскаяния — а эти два состояния были взаимозависимы. Им не хватало разумной честности Асконаса. Он осознал, что был неправ, и поддался чуме. Эгоизм этих четверых оказался крепким, словно керамит, и они не ведали сомнений.

— Что нам с ними делать? — спросил меня губернатор Хартвиг в тот день, когда шестая рота готовилась к отбытию.

— Ничего. Можете присматривать за ними, пока их не заберут коллеги из ордоса. Как только подтвердится, что эти четверо не переносят чуму, мы утратим власть над ними.

Я сделал ещё кое-что перед отбытием — в одиночку прошел по очищенным уровням Пирра. Смотрел на разрушенные здания, груды горелых обломков и скрюченные конечности обугленных трупов. Брал на себя ответственность за последствия.

Я шел с фонариком, ведь опустошенные уровни превратились в царство вечной ночи. Тени разрухи танцевали в луче света, сливаясь в кошмарные формы. Однажды мне показалось, что я увидел слева от себя огромную фигуру, намного выше человека, с шипами торчащими из тела. Когда я направил на неё свет, это, конечно же, оказались остатки труб и раздробленного скалобетона.

Я бродил ещё три часа, а то и больше. Заставлял себя оставаться там до тех пор, пока не изгнал до последней капли гордость за ужасы, которые совершил, и оставил только беспощадное осознание. Когда Бренкен нашла меня, я уже достиг желаемого.

— Заводите дружбу с мертвецами? — спросила она.

— Здесь лучше, чем в обществе святых.

Мы отправились в длинный обратный путь от пожарищ.

Стив Лайонс

Корпус Смерти Крига

Среди мертвецов

Город был потерян уже давно.

Однако, его защитники еще продолжали сражаться, удерживая руины. Даже несмотря на то, что знали — всегда знали — что их дело безнадежно.

Молодой солдат прятался в полуразрушенной кирпичной башне.

Он держал лазган наизготовку, упирая приклад в плечо. В прицел он смотрел на раскинувшийся перед ним отравленный ландшафт.

Свистящий порывистый ветер хлестал по плечам солдата, взметая вихри пепла. Солдат ощущал обжигающий холод ветра даже сквозь свою темную шинель и толстые пластины панцирной брони. Но он никак не проявлял, что это его беспокоит, не проявлял слабости. Он продолжал сидеть в том же неподвижном положении, от которого сводило мышцы, держа палец на спусковом крючке. Он ждал.

Он ждал уже час или больше. С тех пор, как сокрушительные громовые удары осадных орудий, наконец, затихли. С тех пор как над выжженной пустошью воцарилась жуткая тишина.

Кто знает, о чем он думал?

У молодого солдата не было имени. Ему и не нужно было имя. У него был лишь номер на солдатском жетоне. Номер, обозначавший его подразделение и место солдата в нем, и, значит, говоривший о нем все, что можно было сказать.

— Началось. Мы получили подтверждение: противник атакует.

Голос генерала: далекий, металлический, раздающийся эхом. Молодому солдату приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова. Он был слишком далеко от ближайшего громкоговорителя.

— Держитесь стойко. Помните, чему вас учили. Помните, что вам приказано. Вы должны быть готовы встретить атакующих со смертоносной силой.

Молодой солдат был в противогазной маске. Звук его дыхания громко раздавался внутри противогаза. Ему пришлось задержать дыхание, чтобы расслышать слова генерала.

Воздух, очищаемый фильтрами на груди, поступал в противогаз по резиновому шлангу. Но все равно воздух оставлял на языке горький, пыльный привкус. Солдат знал, что этот воздух смертелен для него, несмотря на средства защиты.

Задумывался ли он об этом? Приводила ли его в ужас мысль, что его плоть заживо сгниет на костях, а внутренности превратятся в жидкость?

Если и так, то его могла утешить другая мысль: смерть от радиации медленна и мучительна, а он почти наверняка погибнет раньше.

Эту планету не зря классифицировали как мир смерти.

— По расчетам вы не сможете выиграть этот бой. Такая задача вам и не ставится. Ваша цель — заставить врага дорого заплатить за победу.

Противник обладает огромным превосходством в средствах. Но с каждой секундой, пока вы противостоите его орудиям, вы истощаете его средства. Вы делаете его слабее.

Цена же за этот успех с нашей стороны — лишь тот ресурс, который доступен нам в избытке и легко восполним. Эта цена — то, что и так по праву принадлежит Императору. Слава нашему Отцу, нашему Защитнику.