Святая тайна - Бирнс Майкл. Страница 44

– Но кто мог обладать таким документом?

– Как вам сказать… Бывает, подобные древние свитки либо книги лежат прямо на виду, не переведенные, в запасниках музеев, лежат десятилетиями… Может, какой-нибудь христианин-фанатик, работающий в музее, – неуверенно добавил он.

И следом подумал, не слишком ли это предположение притянуто за уши.

Выражение лица Разака сделалось скептическим.

– А с рынков античных древностей сведений об оссуарии не поступало?

– Сегодня утром опять проверял новые поступления – ничего.

Внезапно пол под их ногами задрожал, следом донесся отдаленный раскатистый гул. Охваченные тревогой, Разак и Бартон инстинктивно выбросили руки в поисках опоры.

Затем все стихло – так же внезапно. И хотя это очень напоминало слабый подземный толчок, оба мгновенно поняли: на самом деле произошло нечто иное.

Утро в лаборатории началось с того, что отец Донован связался с ними по интеркому и сообщил Шарлотте: ей звонят из Штатов.

– Бегите, бегите, – поторопил ее Берсеи.

Шарлотта направилась к телефону, на ходу стягивая маску.

– Шарлотта Хеннеси на проводе.

– Это я, Эван.

При звуке его голоса, доносящегося из крошечного динамика, у нее дрогнуло сердце.

– Привет, Эван. Который там у тебя час?

– Да еще очень рано, а может, очень поздно – в зависимости от того, как на это посмотреть. Главное, я закончил сканирование твоего образца.

Она почувствовала какое-то напряжение в голосе Эвана. В динамике было слышно, как он шуршит бумагами.

– Погоди секундочку, – сказала Шарлотта. – У меня включена «громкая связь», сейчас возьму трубку. – Сдернув перчатки, она схватила трубку. – Все, говори.

Олдрич тут же выпалил:

– Я начал с построения схемы кариотипа, ^[52] чтобы получить предварительное представление о хромосомах объекта. И вот тут-то я и заметил нечто очень странное…

– Что именно? Какие-то нарушения?

– Да, Шарлотта. Результат получился: сорок восемь XY.

В спектральном кариотипе плотные нити ДНК, называемые хромосомами, помечены флуоресцентными маркерами и разбиты по цвету на пары, чтобы можно было заметить генетические отклонения. Поскольку человек наследует по двадцать три хромосомы от каждого родителя, включая одну половую хромосому (от матери он всегда получает Х-хромосому, а от отца – X или Y), типичный результат должен быть 46 (XX) для женщин и 46 (XY) для мужчин.

Сорок восемь хромосом?! Хеннеси большим и указательным пальцами покрутила сережку в ухе, пытаясь осознать услышанное. Хорошей новостью было то, что пол оказался определенно мужским. Это совпадало с результатами судебной экспертизы. Но откуда взялась дополнительная пара неполовых хромосом, или аутосом? Подобные отклонения, как правило, говорят о серьезных наследственных заболеваниях. Например, так называемый синдром Дауна возникает, когда появляется лишняя хромосома из двадцать первой пары.

– Значит, анеуплодия? ^[53] – шепотом спросила Шарлотта.

– Да. В данном случае мы имеем дело с геномной мутацией.

– Какого типа?

Она говорила негромко, чтобы не привлекать внимания Берсеи. Поглядывая на него, Шарлотта видела, что он ничего не замечает, с головой уйдя в результаты сканирования останков.

– Пока не могу сказать. Надо будет подстроить генный сканер на исследование совпадающих участков. Никак не ожидал с ходу получить такие результаты, но это не займет много времени. Мне удалось вытянуть основной набор элементов генотипа. Я отправил тебе его по электронной почте.

– Здорово. У меня будет отличный задел на старте.

– По-твоему, сколько ты еще пробудешь в Риме?

– Понятия не имею. На мой взгляд, большая часть работы сделана. За мной, конечно, еще презентация. Думаю, несколько дней. Ну, может, еще пару деньков мне захочется побродить по Риму. Тут такая красотища!

– А Ватикан полностью проинформировал тебя о твоей работе?

– Да, но нас просили соблюдать строгую конфиденциальность. Даже пришлось подписать письмо о неразглашении. Так что, извини, о работе даже говорить не имею права.

– Да ладно, Чарли, мне необязательно знать. Наверное, если кому можно доверять, так это Ватикану. Просто не хочу, чтобы БМТ ввязывалось в какое-нибудь темное дело.

«Что он такого накопал, что так занервничал?» – подумала Шарлотта.

– Еще один вопрос. Ты случайно не прогнал генотип по нашей базе данных, чтобы определить этническую принадлежность?

На том конце провода повисло недолгое молчание.

– Ну, вообще-то да…

– Вот как. – Ее удивило, что он не сказал сразу. – И что?

– Еще одна странность во всей этой истории. Я не нашел ничего.

– В смысле?

Это было более чем странно. Хотя девяносто пять процентов генетического материала являются едиными для всего человечества, около пяти процентов генома приходится на отличия, определяющие пол и расовую принадлежность.

– Совпадений нет.

– Но это невозможно. Ты подключал базу генофонда Ближнего Востока?

– Да.

Оссуарий был одной из составных частей еврейских погребальных обрядов. Вероятно, ей следует быть более точной.

– А как насчет иудейского генофонда?

– Уже проверил. То же самое.

Может ли такое быть? Это противоречит всему, что знают генетики.

– А может это каким-то образом быть связано с той аномалией, что ты обнаружил?

– Думаю, да. Как только еще что-нибудь найду – сразу дам тебе знать. Еще вопросы?

Шарлотта нерешительно помедлила, отвернулась к стене и наконец прошептала:

– Я соскучилась. И очень сожалею, что уехала, оставив тебя в таком настроении. Просто я… Знаешь, я очень хочу с тобой поговорить, когда вернусь. Я должна тебе кое-что рассказать.

– Хорошо, – не сразу ответил Эван.

– До скорого. Не забывай меня.

– Тебя невозможно забыть.

– Всего хорошего, Эван.

Как только она положила трубку, рядом с ней возник Берсеи.

– У вас все в порядке?

– Как будто да, – с улыбкой сказала Шарлотта. – Получила из лаборатории результаты анализа ДНК.

– Ну и?

– Теперь у нас есть недостающая информация.

Из-за плеча Шарлотты Берсеи наблюдал, как она запустила Интернет и вошла в свой почтовый ящик. Через несколько секунд она открыла файл Олдрича – густо заполненную символами электронную таблицу.

– Вот, пожалуйста. – Шарлотта уступила место Берсеи.

Он прокрутил таблицу вниз, изучая результаты.

– Ну и как вам?

– Потрясающие детали. Хоть вводи все эти данные прямо в программу.

Шарлотта про себя улыбнулась: «Спасибо, Эван!»

Берсеи запустил программу обработки изображений и нашел файл с результатами сканирования скелета и воссозданной плотью. Призрачная мраморная статуя ожидала последних прикосновений ваятеля – генетической «косметики».

– Начнем с простейшего: компьютер выдаст нам цвет волос, но, разумеется, не прическу, – пояснил антрополог, пока файлы данных форматировались для ввода в программу.

Мутация, обнаруженная Олдричем, подтолкнула Шарлотту к размышлениям над пространным перечнем возможных заболеваний. Поскольку наиболее сильному воздействию подверглись мягкие ткани тела, а непосредственно кости затронуты не были – в отличие от того, что происходило в ее собственном организме, – ей сложно было представить результат. Острое желание увидеть завершенную картину внезапно полностью затмило дурные предчувствия.

Берсеи ввел генетические данные и дал команду обновить профиль.

Несколько тягостных секунд ничего не происходило. Затем на экране появилось уточненное изображение внешнего облика человека, воссозданного из останков. Это было совсем не то, что ожидали ученые.

Когда у Ария Телексена запищал мобильник, он уже знал причину звонка. Он стоял у широкого окна с зеркальным стеклом в своем кабинете, на восьмом этаже штаб-квартиры СБИ, расположенной в деловой части Иерусалима. Отсюда открывался панорамный вид на город. Взгляд его серых глаз был прикован к столбу густого черного дыма – словно дыхание дьявола, он, клубясь и расширяясь, поднимался с улицы в нескольких кварталах от резиденции СБИ.