Найти тебя - Монтефиоре Санта. Страница 16

Селестрия сделала вид, что ей нравится танцевать с Дэном. Не надо, чтобы Рафферти думал, что уже полностью завоевал ее расположение. Кроме того, надо дать ему возможность поохотиться: сам процесс станет более захватывающим, а добыча еще желаннее. Она продолжала танцевать, но затем, устав от притворства, вернулась к своему столу, держа под руку Дэна. Она была безмерно счастлива — нудного старого распутника не оказалось на месте, он растворился где-то в общей массе. Дэн наполнил ее бокал шампанским. Устав от бесконечного и мучительного ожидания встречи с Рафферти, она сделала большой глоток.

— Дорогой, ты даже не представляешь себе, насколько оно прекрасно на вкус. Почему бы снова не наполнить бокал? В конце концов, это же день рождения дядюшки Арчи, и он сильно обидится, если я не выпью за его здоровье. — И Дэн снова налил ей вина, но сегодня вечером его обходительность почему-то раздражала. Селестрия вдруг очень захотела, чтобы он сказал, что она слишком много пьет, и чтобы сделал это приказным тоном, поставив ее на место, но окружающие кавалеры все были такими тюфяками! И она снова сделала большой глоток. А затем еще и еще. До тех пор пока не выпила все до дна. — Еще немного. Нельзя же обижать виновника торжества! — повторила она, почувствовав, что ее голова начинает кружиться. К ее сильному раздражению, он снова без малейшего колебания наполнил бокал. Она собиралась попросить его прекратить ее спаивать, когда внезапно появились Рафферти и Мелисса.

— Могу ли я пригласить леди на танец? — спросил он, и его губы расплылись в приятной улыбке.

— При условии, что я смогу потанцевать с твоей дамой, — вставая, ответил Дэн. Селестрия видела, как он взял Мелиссу за руку и повел ее по направлению к танцевальной площадке.

— Селестрия? — произнес Рафферти, и ее имя никогда не звучало так прекрасно.

Вдруг вспомнив, что она без перчаток, Селестрия протянула руку, предвкушая прикосновение своей ладони к его теплой коже. Их пальцы встретились, и опять жгучая волна прокатилась по всему ее телу. Она сдержала смех, ощутив, как шампанское сладко разливается по ее венам. С самоуверенной улыбкой, которая показалась ей ужасно соблазнительной, молодой человек повел ее под навес. Очутившись на танцевальной площадке, он стремительно закружил девушку и прижал ее к себе, касаясь щекой ее лица.

— Наконец я чувствую все твое тело, — прошептал он. — Теперь я там, где хотел быть весь вечер.

Селестрия была польщена. Они двигались, вальсируя в такт музыке, и чем больше они танцевали, тем больше у нее кружилась голова. Она не могла припомнить, сколько бокалов шампанского она выпила, и была очень счастлива, что о ней есть кому позаботиться.

Она смотрела, как танцуют ее родители, но даже сквозь мутную пелену опьянения, стоящую перед глазами, она ясно видела, что они не выглядят счастливыми. Ее отец казался угрюмым, в то время как лицо Памелы было измученным и несчастным. Селестрия закрыла глаза и вдохнула приятный аромат тела Рафферти. Возбужденная их близостью, она все теснее прижималась к нему в ленивом ритме танца, едва осознавая, что делает. Прошло совсем немного времени, и она почувствовала, как его плоть напряглась. Не понимая всей опасности возбуждения мужчины и поддавшись девичьему любопытству, она весьма легкомысленно пользовалась властью, которую давала ей красота.

— Давай уйдем отсюда, — прошептал он ей на ухо и повел из палатки.

Когда они поспешно проходили через холл, Селестрия бросила взгляд на лестницу, где совсем недавно прятались дети. Их там не было, вероятно, уже ушли спать.

— Куда ты меня ведешь? — спросила она, хихикая и притворяясь, будто сопротивляется.

— Туда, где мы сможем побыть наедине, — ответил он, не оборачиваясь. Рафферти приоткрыл дверь в маленькую гостиную, и они проскользнули внутрь. Он даже не подумал включить свет.

— Здесь пахнет дымом, — сказал он, закрывая за собой дверь.

— Сегодня днем я разжигала камин для мамы, она ненавидит холод.

— Я ничего не вижу. Где же, черт возьми, диван?

— Теперь моя очередь показывать тебе дорогу. — Она осторожно провела его мимо кофейного столика, на котором Джулия аккуратными стопками сложила книги по искусству и где стояла огромная чаша, полная открыток, собранных за последние годы.

Рафферти не стал тратить время зря. Он сбросил с себя смокинг и откинулся на диванные подушки, притянув девушку к себе так, чтобы она оказалась между ним и спинкой дивана, а потом без лишних слов вдруг стал целовать ее. Коварная змея была сейчас окончательно разбужена и бешено поползла вверх по позвоночнику, безжалостно жаля кожу с головы до пят и взрываясь где-то в низу живота острой ноющей теплотой. Звуки дождя, барабанящего в окно, лишь раскаляли их страсть, и сердце Селестрии переполнилось счастьем.

Его руки были теплыми, когда он гладил ее по лицу, пальцы скользили по ее щеке и шее и наконец добрались до ее налившихся грудей, которые сейчас едва сдерживал корсаж платья. Она изогнула спину, тем самым умоляя его не останавливаться. Но он оттягивал момент. Она чувствовала, как он улыбается в темноте.

— Ты темная лошадка, Селестрия, не так ли? — Его язык раздвинул ее губы. Это на мгновение почему-то напомнило ей отвратительную сцену с Хэмфри и его мерзкие прикосновения.

Она постаралась выбросить из головы образ его потного лица и сосредоточиться на Рафферти, который уже ласкал ее груди, водил носом по ее шее. Его щетина щекотала ей кожу, влажный язык нежно скользил по телу, и коварная змея, весьма охладевшая от мысли о Хэмфри, сейчас снова стала горячей. Рафферти взял ее руку и положил на то место, где его сексуальное возбуждение рвалось наружу и требовало внимания. Ее ладонь легла на ставший твердым член, и Рафферти тихо застонал от этого прикосновения. Так вот что это такое! Твердая штука, которая производит на свет поколения, губит репутации, из-за которой развязываются войны, которая вдохновляет на героические поступки и приключения, открытия и завоевания, но которая чаще всего является причиной несчастья очень многих замечательных людей. То, что она сейчас держала в руках, было именно этим. Она чувствовала себя Далилой с ножницами в руках. Один взмах — и он лишен своей силы.

— Ты прекрасна, — прошептал он со страстным желанием.

Ей вдруг стало смешно оттого, что мужчины так легко теряют разум от близости тела красивой женщины. Эйдан Куни был таким же: тяжелое дыхание, покрытый испариной лоб, извивающиеся бедра, страстный шепот — твердая штука словно превращала мужчин в безумцев, лишая их покоя до тех пор, пока она не получит удовлетворения.

Его рука забралась под подол ее платья. Нежно касаясь ее, он двигался вдоль верхней части шелковых чулок, а затем кончики его пальцев задержались в том соблазнительном месте, где пояс соединяется с подвязками.

— Тебе это нравится, не так ли? — Он часто задышал, подняв голову, чтобы посмотреть на нее в темноте. Все, что она могла видеть, — это две блестящие жемчужины его глаз, в которых отражался слабый свет, льющийся из-под двери. Его пальцы двигались кругами по верхней части ее бедра до тех пор, пока не нащупали кружева трусиков. Она вспомнила сладостное ощущение от ласковых прикосновений пальцев Эйдана и чуть раздвинула ноги.

— Я знал, что ты хотела этого с того самого момента, как только мы познакомились, — продолжал он, и в его голосе зазвучало то же самодовольство, что и у Хэмфри. Взбешенная его наглостью, она вдруг с силой сжала свои бедра, и его рука оказалась в ловушке. Он засмеялся, получая наслаждение от игры. — Не притворяйся, что ты не возбуждена, мы с тобой оба сгораем от страсти.

Он попытался освободить свою руку извивающимся движением, но она продолжала сжимать бедра.

— Ну же, Селестрия, позволь мне продолжить… — Он не заметил, что она больше не смеется.

Девушка села на диване, и он убрал свою руку.

— Что случилось?

— Ты явно меня неправильно понял. Я не такая, как ты думаешь. Разумеется, я девственница! — Она поправила платье.