Пленники судьбы - Монтефиоре Санта. Страница 70

Панфило разместил их на террасе, спиной к морю. Ромина бережно, словно ребенка, держала на руках Порчи, почесывая его толстое брюшко, а он похрюкивал от удовольствия, подрыгивая задней ногой. Наконец Ромина сняла с него подгузничек. Панфило со знанием дела отметил надлежащее качество моментальных снимков.

В конце дня они направились к флигелю. Освещение теперь стало мягче, поскольку солнце придало небесам розоватый оттенок. Ромина настояла на том, чтобы запечатлеть флигель таким, какой он есть, то есть без каких-либо цветов, чаш с фруктами и прочих ненужных украшений. Здесь и так витало волшебство. И она была права. Флигель был совершенен только в том виде, в котором сохранился до сегодняшнего дня.

Панфило собрался было делать снимки, когда внезапно все лампочки замерцали, а затем и вовсе погасли.

— Мадонна! — воскликнула Ромина. — А ведь в этом месте действительно водится привидение!

— Это, вероятно, дух маркиза! — взволнованно объявила Роза. Порчи, беспокойно хрюкнув, засеменил прочь, в кусты. Марио забегал, проверяя удлинители и штепсельные вилки, подключенные к генератору. В самом же флигеле электричества не было.

— А можно ли сделать снимки без освещения? — спросила Ромина.

Панфило отрицательно покачал головой.

— Не думаю, что естественного освещения будет достаточно. — Затем он обратился к своему помощнику: — В чем проблема? В генераторе?

— Нет, все функционирует идеально. Попробуйте снова.

Панфило опять включил освещение, и оно заработало. Не теряя времени, он принялся настраивать камеры. Но как раз в тот момент, когда он собирался сделать первый кадр, освещение несколько секунд мерцало, а потом снова погасло. Одна лампочка лопнула, усеяв пол осколками.

— Становится жутковато! — завизжала Роза.

— Что это? — взволнованно спросила Ромина.

— Кто-то явно не желает, чтобы мы фотографировали флигель, — мрачно сказал Панфило.

— Или же он не хочет, чтобы мы делали снимки при помощи искусственного освещения, — предположила Роза. — Попробуй без него. Ну же!

— Хорошо, — вздохнув, сказал Панфило, понимая, что уже слишком темно. — Я сделаю один снимок.

Им пришлось подождать какое-то время, пока проявятся снимки. Ромина вспомнила о сигаретных окурках, лежащих под окном, и спросила себя: а что, если эти странные события имеют прямое отношение к человеку, который потерял серьгу? Наконец Панфило потянул на себя край темной пленки, чтобы показать изображение.

— Прекрасно, снимок безупречен, — сказал он, явно изумившись. — Давайте не терять ни минуты. — И тут же начал фотографировать как можно быстрее, опасаясь, что освещение может измениться.

— Должно быть, это проделки маркиза, вы так не думаете? — высказалась Роза. — Неужели он хотел, чтобы его постройка получилась на снимках как можно лучше? Он наверняка знал, что она будет выглядеть гораздо эффектнее при естественном освещении.

— Я не верю в привидений, — чуть слышно прошептала Ромина.

— А вот я в этом больше не уверена, — сказала Роза. — Думаю, по ту сторону жизни есть множество вещей, которые нам не дано увидеть.

— Ты говоришь прямо как твоя мать, — едко сказала Ромина. — Все ее идеи бредовые до сумасшествия.

Роза внимательно рассматривала фотографию. Свет был не просто естественным, он был каким-то сверхъестественным.

Когда Панфило возвратился домой, он старался, не дай бог, не упомянуть про день, проведенный в замке. Роза тоже согласилась не говорить ни слова. Она не хотела вступать в противоборство со своей матерью и, кроме того, все еще переживала из-за последствий, вызванных ее опрометчивым приглашением той журналистки в их дом чего-нибудь выпить после мессы. Альба ничего не спрашивала. Они сели поужинать, избегая обсуждения болезненной темы, ведя себя, словно конькобежцы, собравшиеся вокруг выбоины во льду. Козиме очень понравился поход по магазинам, который они совершили с Люком в Неаполе, — на ней красовалось одно из новых платьев, которое он ей купил. Роза с завистью поглядела на него, однако потом вспомнила о своем новом друге, и от предвкушения свидания, которое должно было состояться сегодня ночью, ее зависть пропала подобно тому, как лучи солнца рассеивают туман.

Панфило оставил снимки там, где Альба наверняка могла их найти. Как он и предполагал, она не смогла удержаться от раздирающего ее любопытства и, когда все домашние отправились спать, она тихонько прокралась вниз по лестнице, чтобы взглянуть на них.

Глава 28

— Итак, Люк, — сказал Карадок, встряхивая кусочки льда в стакане с виски, — как твоя вдова?

Они сидели на террасе. Был вечер. Серые ночные бабочки и мошкара кружили над стеклянными масляными фонариками, а из подлеска доносилось шумное стрекотание сверчков. Вентура убрала со стола после ужина. Ромина и Билл отправились спать, обессиленные днем, проведенным за фотографированием замка. Ма пошла внутрь — послушать, как Нэнни играет на пианино. Это было удивительно, но он играл не хуже, чем профессиональный пианист, непринужденно скользя по клавишам своими длинными пальцами. Денис и Стефания с большой неохотой укатили на его блестящем «мазерати» сразу же после чаепития, пообещав обязательно вернуться следующим летом. Ромина с сожалением наблюдала, как они отъезжают. А ведь Стефания могла бы составить Люку отличную партию, даже несмотря на свою молодость. Хотя как вариант оставалась еще Фрейя.

— Она не вдова, — пояснил Люк. — Да и вообще никогда не выходила замуж.

— А, так она темная лошадка… Бросила вызов всем условностям и родила внебрачного ребенка.

— Я очарован ею…

— Это хорошо. Миртл тоже меня очаровала. Вся проблема в том, что после нее это так никому и не удалось сделать.

— Даже Розе?

— Моей девочке? Она прелестна. Роза… — Он отпил маленький глоток виски. — Мужчина способен оценить красивую женщину, и возраст этому не помеха. Однако мое сердце навсегда отравлено поцелуями Миртл. В этой жизни я уже получил то, что хотел. И я с нетерпением жду встречи с Миртл.

— Вы верите, что это произойдет?

— Я знаю, что так и будет. — Профессор положил руку на сердце. — Я чувствую это вот здесь.

Люк подался вперед, уперевшись руками в колени, охваченный желанием поведать Карадоку кое-что по секрету.

— Вы помните маленького мальчика, которого я видел в церкви?

— На празднике в честь святого Бенедикта? Да, помню. Я думал, что лучше об этом не вспоминать.

— Вы настоящий друг, Карадок.

— Так ты видел его снова?

— И много раз. Это покойный сын Козимы. Я думаю, что он застрял здесь из-за ее горя. Как по-вашему, мы можем удерживать духов на земле лишь одним усилием воли?

— Не вижу причины, почему бы и нет. Мы все представляем собой сгусток энергии, ведь так? Мы все друг с другом связаны. Но возможно, он застрял здесь по собственному желанию.

— Вы хотите сказать, что он прочно привязан узами любви к своей матери?

— Он все, что у нее есть. Может, он просто не хочет оставлять ее наедине с горем.

— Но Козима не должна быть одинокой. Вы мне говорили, что любовь приходит тогда, когда человек думает, что не нуждается в ней. И что однажды, встретив настоящую любовь, ему трудно даже вообразить себе, как можно было жить без нее. Так вот, теперь я понимаю, что вы имели в виду. Я влюбился по-настоящему. И вы были абсолютно правы.

— Единственное преимущество старости — это мудрость.

— Некоторые люди стареют, но так и не приобретают мудрости в конце пути.

— Мне искренне жаль этих бедолаг. А Козима отвечает тебе взаимностью?

— Думаю, она постепенно начинает ко мне привязываться. Проблема в ее постоянном ощущении вины.

— Ну да, это вполне естественно. Тебе просто нужно дать ей время. А судя по тому, что у тебя нет каких-либо планов на ближайшее будущее, уж чего-чего, а времени у тебя предостаточно.

— Я рассказал ей о Франческо, о том, что видел его в виде духа.