Твоя навеки - Монтефиоре Санта. Страница 28

Когда Анна вернулась домой с двухнедельной Софией, завернутой в кружевную шаль цвета слоновой кости, она увидела на террасе своих родителей. Они были в слезах, крайне утомленные долгим ожиданием встречи. Анна передала ребенка взволнованной Соледад, а сама бросилась в объятия отца и матери. Они привезли подарки для шестилетнего Рафаэля и для малыша Августина, а еще Эммер захватила для Анны старый фотоальбом. Пако и его семья тактично удалились, чтобы дать возможность Анне пару часов побыть с родителями наедине. Они провели все время в разговорах: болтали не переводя дыхания, смеялись и плакали, как умеют это делать только ирландцы.

Дермот прокомментировал все увиденное, сказав, что у Анны «роскошная жизнь». Эммер просмотрела содержимое шкафа дочери, обвела взглядом комнату и не стала скрывать восхищения.

— Если бы тетя Дороти увидела тебя сейчас, она была бы так горда! Ты устроилась как королева.

Эммер с энтузиазмом восприняла сдержанный интерес Анны к судьбе Шона О'Мара. Потом она скажет Дороти, что ее девочка вовсе не так эгоистична, как твердят все вокруг. Эммер рассказала, что он женился и отправился жить в Дублин. Судя по тому, что говорят его родители, он неплохо устроился. Если она правильно помнит, то кто-то сказал ей, что у него родилась дочь. Она не знает этого наверняка, но ребенок у него есть точно. Анна улыбнулась и сказала, что рада за него.

И Эммер, и Дермот быстро завоевали доверие и любовь детей Анны. Но когда утихла первая радость от встречи, Анна начала стыдиться провинциальности родителей. Они были одеты в свои лучшие наряды, но выглядели крайне скромно в чуждой им среде. Мария-Елена пила с Анной и Эммер чай у камина, который зажгли, так как к вечеру ощутимо похолодало, а Гектор повез Дермота прокатиться к ферме в повозке, запряженной парой начищенных до блеска пони. Вся семья присоединилась к ним за ужином, и Дермот, выпив пару рюмок отличного ирландского виски, сбросил былую робость и начал веселить гостей байками о жизни на родине, смущая Анну рассказами о том, какой она была в детстве. Его волосы, сначала аккуратно зачесанные, теперь растрепались беспорядочными седыми прядями, а щеки налились румянцем. Мария-Елена села за фортепиано, и Дермот стал напевать какую-то фривольную ирландскую песенку. В этот момент Анна пожалела о том, что ее отец потрудился ради нее пересечь океан.

Спустя месяц Анна обняла родителей и попрощалась с ними. Она еще не знала, что ей больше не суждено будет увидеть маму, ее доброе мягкое лицо, услышать ее нежный голос. Но Эммер знала об этом. Иногда человеку свойственно предвидеть свое будущее, и Эммер унаследовала эту мощную интуицию от бабушки. Спустя два года она умерла.

Анна была весьма опечалена предстоящей разлукой, но в то же время радовалась тому, что родители возвращаются на родину. Годы, проведенные врозь, ослабили родственные связи. Ей казалось, что для нее жизнь начала двигаться на другой скорости, жизнь же родителей застыла на прежнем месте. Анна была рада увидеть родные лица и услышать родной язык, но у нее появилось чувство, будто родители подвели ее. Она так хотела выглядеть в глазах новой семьи истинной леди, а теперь все увидели, из какой она семьи. Но на самом деле и Пако, и его родители очень полюбили Эммер, с ее покладистым характером и милой улыбкой, и абсолютно всем пришелся по душе эксцентричный отец Анны. Однако в ее сознании тени вырастали до гигантских размеров, пока не затемнили все вокруг, грозя разрушить хрупкую гармонию ее отношений с миром.

Спустя два года, когда Анна нашла в кармане пиджака Пако счет за оплаченный номер отеля, она наконец-то поняла, где ее муж расточает теперь свою любовь и ласку. Она усмотрела в этой измене страшное предательство и винила его за то, что он не дал ей обещанной опоры. Она не стала анализировать, не было ли в таком повороте событий ее собственной вины.

Глава 8

Санта-Каталина, февраль, 1972 года

— Мария, разве тебе самой не противно, когда тебе приказывают, кого ты должна любить? — простонала София, сбрасывая кроссовки и присаживаясь на траву рядом с кузиной.

— Что ты хочешь сказать? — удивилась та.

— Ну, я имею в виду эту Еву. Мама говорит, что я должна присматривать за ней и быть любезной. Ненавижу, когда на меня возлагают такую ответственность.

— Но она останется у вас только на десять дней.

— Десять дней — это целая вечность.

— Я слышала, что она очень симпатичная.

— Угу.

У Софии сразу загорелись глаза. Она предвкушала состязание. В последние месяцы она только и слышала, что о красоте этой Евы. София очень надеялась на то, что родители из вежливости все преувеличивают.

— Я все равно не понимаю, зачем маме понадобилось приглашать ее.

— А почему она так сделала?

— Потому что эта девочка — дочь их чилийских друзей.

— Они тоже приедут?

— Нет, и это самое паршивое, потому что это налагает на меня еще большую ответственность.

— Я помогу тебе. Может, и вправду она очень мила, и тогда мы сможем подружиться. Не надо быть такой пессимисткой, — засмеялась Мария, не понимая сути проблемы. — Сколько ей лет?

— Нашего возраста. Ей пятнадцать или шестнадцать.

— Когда она приезжает?

— Завтра.

— Мы можем встретить ее вместе. Вот если она окажется занудой, тогда и начнутся все неприятности.

София надеялась, что Ева не просто скучная, но и невзрачная особа. Может, ей удастся спихнуть Еву на Марию, и они подружатся. Мария так легко умеет приспосабливаться к новому, что не было никаких причин для беспокойства: Мария поможет ей и возьмет на себя роль гостеприимной хозяйки, готовой развлекать гостью. Решение проблемы пришло само собой, и следующая неделя уже перестала казаться Софии ужасающе скучной. Она будет проводить все время с Санти, а Мария займется Евой.

На следующее утро София, ее брат и кузены лежали в тени одного из высоких деревьев, слушая музыку, доносившуюся из открытых окон гостиной, когда к дому подъехала сияющая машина. Они прекратили болтать и с интересом уставились на Джакинто, их водителя, который вышел из машины, прошел к задней двери и распахнул ее. Лицо его раскраснелось и светилось улыбкой. Когда из автомобиля царственно шагнула красавица Ева, улыбка на лице шофера стала еще шире, но никто этому и не удивился. София замерла, а потом взглянула на мальчиков, которые все как один привстали, напоминая в этот момент стаю диких псов.

— Боже правый! — воскликнул Августин.

— Ничего себе! Ты посмотри на ее волосы! — прошептал Фернандо.

— Лучших ног я еще не видел, — пробормотал Санти.

— Мальчики, ради всего святого! Прикусите языки. Волосы у нее светлые, ну и что? У многих девушек светлые волосы, — прикрикнула на них рассерженная София.

Она встала и бросила в сторону брата:

— Августин, закрой рот, а то у тебя слюна течет.

С этими словами она направилась к машине.

Анна, сидевшая на террасе рядом с Чикитой, завидев гостью, поспешила ей навстречу. Ева застенчиво стояла рядом с завороженным Джакинто.

— Ева, — обратилась она к ней. — Как твои дела?

Ева выпорхнула вперед. Она не шла и не шагала — она порхала, как диковинная птичка. Ее длинные светлые волосы красиво обрамляли худощавое лицо, на котором выделялись аквамариновые глаза, обрамленные темными густыми ресницами.

София отчаянно искала хоть какой-нибудь недостаток в этом сказочном существе, которое явилось, словно демон в обличье ангела, чтобы украсть у нее Санти. София не видела более утонченной девушки. Она наблюдала, как мать тепло обняла приезжую, спросила о том, как чувствуют себя ее родители, и повернулась, чтобы отдать приказ Джакинто позаботиться о багаже гостьи.

— Ева, это София, — сказала Анна, подталкивая свою дочь вперед.

София поцеловала Еву, ощутив свежий лимонный запах ее духов.

Ева, очень стройная и худощавая, была выше Софии. Она выглядела намного старше своих пятнадцати лет. Когда она улыбалась, ее щеки становились похожими на маленькие наливные яблочки, а потом легкий румянец заливал все лицо, отчего она становилась еще красивее, а глаза казались еще более пронзительными.