Твоя навеки - Монтефиоре Санта. Страница 59

София заполняла дни тем, что посещала разные курсы, на которые ее записала Доминик. Она ходила на занятия по французскому, по музыке, рисованию и искусству.

— Мы должны максимально занять тебя, чтобы у тебя не оставалось времени скучать по дому и Санти, — пояснила она.

София с головой погрузилась в учебу, так как эти занятия давали прибежище ее угнетенному духу. Она выбирала самые грустные произведения, исполняя их на фортепиано Доминик, а картины, которые она рисовала, отличались мрачными мотивами. Рассматривая картины итальянского Ренессанса, София проливала слезы. Но каждую минуту она ждала, что получит от Санти ответ. Иногда она верила в то, что Санти вдруг появится на ее пороге. Ее настроение менялось беспрестанно. В искусстве она находила способ выражения своего чувства безнадежности и тоски. Она снова писала ему, боясь, что он не получил ее первого письма, но от него не приходило даже короткой весточки.

Она смотрела на озеро и думала: могло ли Санти настолько поразить известие о ее беременности, что его чувства к ней изменились? Может быть, ему не хотелось вникать в ее проблемы? Возможно, он решил, что им лучше попробовать начать с чистого листа? А как же Мария? Неужели она тоже забыла свою подругу? Софии хотелось написать ей, она даже начинала пару раз послание, однако уже через минуту комкала бумагу и отправляла ее в огонь. Ей было слишком стыдно. Она не знала, как объяснить все Марии. Она оглянулась вокруг, вдыхая запахи весны — тающего снега и пробивающихся сквозь него цветов. Весна обещала наступить совсем скоро, и ребенок Софии рос и креп. Она должна была ощущать счастье. Но ей не хватало родных мест. Ей хотелось в Санта-Каталину, чтобы вернуться в те жаркие дни, когда все удалялись на сиесту, а их с Санти уединение сулило радость.

Вернувшись домой, она заметила, как Доминик стоит на балконе и отчаянно машет ей тонким голубым конвертом. София тут же пустилась бежать. Ее настроение изменилось, она была в эйфории. Воздух вдруг стал казаться чистым и свежим, а природа прекрасной в ожидании пробуждения. Доминик широко улыбалась, и ее зубы поблескивали на фоне накрашенных алой помадой губ.

— О, я так хотела открыть его. Поторопись! Что в нем? — Она не скрывала своего нетерпения.

Наконец-то этот молодой человек ответил. Теперь София снова будет улыбаться.

София схватила письмо, взглянула на почерк и разочарованно протянула:

— О! Оно от Марии. Но, может, она написала от его имени, если родители запретили ему писать.

Она надорвала конверт. Ее глаза пробежали ровные строчки, написанные цветистым почерком.

— О нет! — вскрикнула она и разразилась слезами.

— Что там, дорогая моя? — встревожилась Доминик.

София обессиленно упала на софу и протянула Доминик письмо.

— Кто такая Максима Маргулис? — сердито спросила она, пробежав послание.

— Я ее даже не знаю, — с несчастным видом призналась София. — Мария говорит, что они встречаются. Так скоро!

— Ты веришь своей кузине?

— Конечно, верю. Она была моей лучшей подругой после Санти.

— Может, он встречается с этой девушкой, чтобы показать своей семье, что уже не думает о тебе? Может, это игра?

София покачала головой:

— Неужели такое возможно?

— Он ведь очень умен, не так ли?

— Да, к тому же я встречалась с Роберто Лобито по той же самой причине, — сказала София, и лицо ее прояснилось.

— С Роберто Лобито?

— Это еще одна история, но о ней позже, — махнула рукой София, не желая отвлекаться.

— Ты рассказывала Марии о романе с Санти?

София почувствовала свою вину. Ей надо было довериться Марии.

— Нет, это был наш с Санти секрет. Я никому ничего не говорила. Я всегда все доверяла Марии, но не в этот раз. Я просто не смогла...

— Итак, ты полагаешь, что Мария ничего не знает, — медленно вымолвила Доминик.

— Не знаю, — ответила София, волнуясь. — Нет, она наверняка не знает. Мария ни за что не стала бы обижать меня такими новостями о Максиме. И она бы обязательно сказала что-нибудь по поводу нашего романа. Мы ведь были лучшими подругами! Очевидно, ей ничего не известно.

— Ты думаешь, что Санти не стал бы ей доверяться?

— Ты права.

— Будь я на твоем месте, то дождалась бы новостей от самого Санти.

И София ждала. Дни тянулись бесконечно медленно. Наступало лето. Солнце затопило долины, и фермеры выгнали своих коров пастись в высокой траве. К маю София была на четвертом месяце беременности. Ее животик округлился, но она оставалась худой и выглядела изможденной. Доктор сказал, что, если она не станет лучше питаться, это может сказаться на здоровье младенца. Она заставляла себя есть, пить хорошую воду и фруктовые соки. Доминик очень беспокоилась о ней, молясь, чтобы Санти — черт побери! — написал ей. Но письма не было. София продолжала надеяться, даже когда Доминик уже поставила на этом деле крест. Она часами сидела на скамейке и смотрела на озеро, наблюдая, как зима сменяется весной, а весна окрашивается летними красками, которые к осени приобретали совершенно волшебные оттенки. Лето прощалось с природой, а София прощалась со своей любовью. Со своей надеждой.

Только позже, когда эмоции уже не так будоражили ее душу, она подумала о том, что если Марии был известен ее адрес, то наверняка его знал и Санти. Она поняла, что он мог бы написать ей в любую минуту, но не стал этого делать. Он предал ее, и в причинах она не желала разбираться. Он сознательно принял решение не писать ей. София пыталась найти оправдание своему возлюбленному, желая понять, как мог вчера еще охваченный страстью Санти, сегодня с такой легкостью отпустить ее.

Второго октября 1974 года София родила здорового мальчика. Приложив малыша к груди, она разрыдалась. У него были темные волосы, как у нее, и голубые глаза. Доминик сказала, что все малыши рождаются с голубыми глазами.

— Потом они изменят цвет и станут зелеными, как у его отца, — решила София.

Доминик подумала и добавила:

— А может, карими, как у матери.

Роды были очень тяжелыми. София кричала от боли, которая разрывала ее внутренности. Схватив Доминик за руку так, что, казалось, она выкрутит ее, София звала Санти. В те мгновения в ней боролись обида и радость. Когда ребенок, наконец, родился, она ощутила лишь пустоту и в теле, и в душе. Санти не любил ее больше, и пережитая драма окрашивала в мрачные тона восприятие окружающего мира. Ей казалось, что груз утраты тем более непосилен, что, лишившись Санти, София потеряла и возлюбленного, и друга. Ее захлестнуло отчаяние.

Однако когда она прижала к груди своего малыша, то ощутила, как пустота, образовавшаяся с уходом Санти, заполняется. Она провела рукой по пухлой щечке сына, тронула пушок его ангельских волос и вложила палец в его ладошку, который он тут же узурпировал и не хотел отпускать, даже когда спал. Он так нуждался в ней! С огромным удовольствием она наблюдала, как малыш наполняет свой маленький животик молоком — молоком, которое поддержит в нем жизнь, которое поможет ему вырасти большим и сильным. Когда он сосал грудь, все тело Софии откликалось восторгом. Еще до того, как он собирался заплакать, у нее возникало странное ощущение в области солнечного сплетения. Она звала малыша Сантьягито, потому что, если бы Санти был с ней, он настоял бы, чтобы малыша называли именно так — маленьким Сантьяго.

После того как София немного оправилась после родов, она снова начала думать о будущем, и ее эйфория сменилась новым приступом меланхолии. Софии казалось, что ей суждено страдать до конца жизни. Она пережила страшный кризис, разуверившись в себе. Ее охватывала паника, которая мешала дышать. Она не могла представить себе, что останется с малышом совсем одна. София не знала, как ухаживать за малюткой, она не знала, как справится с этой непосильной задачей без Санти и Соледад. Но когда ей хотелось кричать от ужаса, горло сковывало болью, и она беззвучно рыдала. Она осталась одна-одинешенька в этом мире и не знала, как принять этот факт со смирением.