СверхНОВАЯ правда Виктора Суворова - Хмельницкий Дмитрий Сергеевич. Страница 6

Даже того, который совсем недавно был командиром этого самого батальона.

Для Николая II, как и для всего его окружения, письмо солдат Государева батальона было хуже любого бунта и любой революции. Николай понял, что с огнем шутить нельзя. И приказал немедленно всех, кто свой срок отслужил, с благодарностью отпустить по домам.

И выхода у Николая не оставалось. Если нельзя положиться на штыки гвардии, значит, надо менять что-то в государстве. И царь начал реформы.

Но было поздно…

В Первой мировой войне практически вся гвардия России погибла. Те, кого набрали в гвардию в ходе войны взамен погибших, носили ту же форму, служили в тех же полках с гордыми именами. Но это были уже другие люди, те, кого в мирное время вообще на службу не брали.

Первая мировая война окончательно добила династию Романовых. И защищать ее на этот раз было некому.

Какое же отношение вся эта история имеет к Сталину, Гитлеру и ко Второй мировой войне?

Самое прямое.

Сталин внимательно изучал ошибки русских царей — своих предшественников на всероссийском троне.

Сталин, например, полностью гарантировал свою власть от новых революций. Он ввел такую систему, при который каждый человек должен был или погибнуть, или совершить какую-то подлость в отношении окружающих людей. Сталин сделал все население страны соучастником своих преступлений. Сталинская власть была гораздо сильнее и крепче, чем это кажется со стороны. Десятки миллионов подлецов знали, что если сталинская власть рухнет, то тайная подлость станет известна окружающим. Потому огромные массы людей собственную безопасность не отделяли от безопасности сталинского режима.

Сталин ясно понимал, что можно делать с народом и армией, а чего делать нельзя ни при каких обстоятельствах.

Сталин четко усвоил урок, который преподнес Николаю Второму Государев батальон Лейб-гвардии Преображенского полка: солдат должен точно знать, когда завершается срок его службы. После того как солдат отслужил, его надо немедленно отпустить домой… Или начинать войну.

А вывод такой: если бы Сталин планировал начало активных боевых действий Красной армии на более поздний срок, например на 1942 год, тогда бы он и Закон о всеобщей воинской обязанности вводил бы не 1 сентября 1939 г., а позже.

Александр Пронин

СОВЕТСКО-ПОЛЬСКИЕ СОБЫТИЯ 1939 г

СОВЕТСКО-ПОЛЬСКАЯ ВОЙНА 1920 г

Версальский мирный договор и Германо-советские отношения в 1922–1933 гг

Правда истории не подлежит корректировке. Если, конечно, за правду не выдавалась ложь. Ныне мало у кого вызывает сомнение тот факт, что разгром Польши был осуществлен нацистской Германией при деятельной поддержке Сталина. Это означало, что два величайших тоталитарных государства в мире стали партнерами. Советское руководство было согласно с войной, чтобы поживиться частью ее плодов.

Глава советского правительства и одновременно народный комиссар иностранных дел В. М. Молотов, выступая на сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г., неоднократно подчеркивал прочность «новых» отношений между СССР и Германией. В одном случае он говорил о том, что «на смену вражде… пришло сближение и установление дружественных отношений между СССР и Германией», в другом — о наступлении «последнего решительного поворота в политических отношениях между Советским Союзом и Германией…», в третьем — о том, что «новые советско-германские отношения построены на прочной базе взаимных интересов». [8]

Предвосхищая и как бы подготавливая сталинское определение новых советско-германских отношений как «дружбы, скрепленной кровью», [9] Молотов превозносил «общую» (Германии и СССР) победу над Польшей, для чего, по его выражению, «оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны германской армии, а затем — Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора». [10]

Таким образом, истоки той «дружбы», которую провозгласил подписанный 28 сентября 1939 г. договор о дружбе и границе между СССР и Германией (в ст. 4 данного договора стороны согласились рассматривать осуществленное ими территориально-политическое переустройство в Польше как «надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами» [11]), берут свое начало в давнем недовольстве, испытываемом Германией и Советской Россией в связи с Версальским послевоенным устройством 1919 г. Это было признано В. М. Молотовым в упомянутом докладе от 31 октября 1939 г.

Не случайно уже после Второй мировой войны, в конце ноября 1945 г., утвержденный советской делегацией на Нюрнбергском процессе перечень не подлежавших обсуждению на нем вопросов, составленный по инициативе делегаций от США и Великобритании с целью воспрепятствовать встречным обвинениям защиты против правительств стран антигитлеровской коалиции, пунктом первым предусматривал запрет обсуждению отношения СССР к Версальскому миру, а пунктом девятым — вопроса советско-польских отношений. [12]

Дело в том, что в соответствии со ст. 87–93 Версальского договора [13] Польша наделялась особой, ключевой функцией. По оценке доктора исторических наук Ю. Л. Дьякова и кандидата исторических наук Т. С. Бушуевой, она была превращена в своего рода опорный пункт как французской, так и всей «англосаксонской» системы Версаля и не только должна была «сторожить» Германию на востоке, но и препятствовать прорыву Советской России в Центральную Европу. [14] Об этом же писал в книге «Германия между Востоком и Западом» немецкий генерал фон Сект. [15]

Для того чтобы лучше понять корни ситуации, сложившейся на международной арене в 1939 г. и во многом повлиявшей на заключение и содержание советско-германских соглашений, необходим экскурс в историю отношений Польши и России.

В ходе Первой мировой войны Польское королевство, являвшееся частью Российской империи, было оккупировано войсками Германии и Австро-Венгрии. Согласно ст. III и IV Брест-Литовского мирного договора от 3 марта 1918 г. между Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией, с одной стороны, и Россией, с другой стороны, [16] ратифицированного Чрезвычайным IV Всероссийским съездом Советов 15 марта 1918 г. в условиях, когда Советская власть едва родилась и была слабой, территория Польши отторгалась от России наряду с Прибалтикой, Украиной, частями Белоруссии и Закавказья.

Подписанная В. И. Лениным как председателем СНК 2 (15) ноября 1917 г. Декларация прав народов России, [17] провозгласив равенство и суверенность народов России, предоставила им право на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. Поскольку названная декларация вступила в силу до подписания Брест-Литовского мирного договора, ее действие изначально распространялось и на народ, населяющий Польшу, ибо военная оккупация Польши как части России германскими и австро-венгерскими войсками не означала прекращения распространения российского государственного суверенитета на эту территорию. [18]

Однако 12 сентября 1917 г. по соглашению между Германией и Австро-Венгрией приказом германского варшавского генерал-губернатора Безелера на территории Польского королевства был создан Регентский Совет, которому предписывалось осуществлять «верховную власть» в Польше, но наделе он являлся креатурой Германии и Австро-Венгрии и состоял из трех членов, назначенных германским и австро-венгерским императорами. В связи с этим советское правительство справедливо рассматривало Регентский Совет, просуществовавший до 13 ноября 1918 г., лишь как административный орган германской и австро-венгерской военной оккупации. 22 июня 1918 г., т. е. уже после заключения Брестского мира, наркоминдел России Г. В. Чичерин писал представителю польского Регентского Совета: «Поставленная в необходимость признать факт насильственного отторжения Польши от России, Советская Россия в то же время не может признать существующего в Польше так называемого Регентского Совета представителем воли польского народа. Именно потому, что Рабоче-Крестьянское Советское правительство признает за польским народом право на самоопределение, оно не может считать Регентский Совет чем-нибудь иным, как только органом германской оккупации». [19]