Жажда человечности - Ролингс Марджори Киннан. Страница 52

— Вот он и занял эту площадку всю как есть, — с яростью вставил полицейский. — Видно, думает, что он — целая футбольная команда.

В это время к ним присоединился пятый. На этот раз из английской военной полиции.

— Ну-ка, — сказал он, — что тут такое еще? Что тут еще?

Потом он заметил капитанские нашивки и отдал честь. Услышав его голос, молодой англичанин обернулся, покачиваясь, вглядываясь.

— Ах, это ты, Альберт? Пр-ривет, — сказал он.

— Опять, мистер Хоуп? — сказал полицейский и бросил через плечо: — Что тут еще?

— Да вроде ничего, — ответил американский полицейский. — Здорово вы воюете! Но мое дело — сторона. Нате. Возьмите его себе.

— А что, капрал? — спросил капитан. — Что он натворил?

— Да вот этот, верно, скажет, что ничего особенного. — Американец мотнул головой в сторону английского полицейского. — Покуражился парень, пошутил… Заглядываю я тут на эту улицу и вижу: вся забита грузовиками с пристани, а водители вопят, не поймут, отчего пробка. Иду вперед — стоят на целых три квартала, и на перекрестках стоят; подхожу к тому месту, где пробка, а там собрались посреди мостовой человек десять шоферов и не знают, что делать. Крик— пул им: «Что тут у вас?» Вижу: валяется этот самый тип…

— Полегче, мой милый, это офицер его величества… — перебил американца английский полицейский.

— Выбирайте выражения, капрал, — поддержал его капитан. — Итак, вы нашли этого офицера…

— Улегся баиньки прямо посреди улицы, подложив пустую корзину вместо подушки. Лежит себе, скрестив ноги, засунув руки за голову, и препирается с шоферами, — надо ли ему давать им дорогу или нет. Говорит, грузовики могут объехать по другой улице, а вот он не может лежать на другой улице, потому что его улица — эта.

— Его улица?

Мальчик прислушивался к ним вежливо, с интересом.

— На постое я тут, понимаете? — сказал он. — Порядок должен быть и на войне. На постое, по жребию. Моя улица, посторонним вход запрещен, ведь так? Следующая улица — Джимми Уотерспуна. Но по его улице могут ездить, пока Джимми ею не пользуется. Еще не лег спать. Бессонница. Я же знал. Говорил им. По той улице грузовики еще ходят. Понимаете?

— Так было дело, капрал? — спросил капитан.

— Да, он ведь и сам говорит! Не пожелал вставать. Лежит, препирается с шоферами. Приказал одному из них, чтобы тот куда-то сходил, принес воинский устав…

— Устав его величества, — поправил капитан.

— …и прочитал, кто имеет право на эту улицу — он или грузовики. Тогда я его поднял, а тут и вы подошли. Вот и все. С вашего разрешения, капитан, я сейчас передам его на руки кормилице его королевского вели…

— Довольно, — прервал его капитан. — Можете идти. Я сам займусь этим делом.

Капрал откозырял и пошел дальше. Теперь мальчика поддерживал английский полицейский.

— Может, отвести его домой? — спросил капитан. — Где они расквартированы?

— Толком не знаю, сэр, расквартированы ли они вообще. Мы… я обычно вижу их тут в кабаках до самого рассвета. Не похоже, чтобы у них были квартиры, сэр.

— Значит, они живут у себя на судах?

— Как вам сказать, сэр… Можно их назвать и судами… Но надо здорово хотеть спать, чтобы заснуть на таком судне.

— Понятно, — сказал капитан. И он взглянул на полицейского. — А что же это за суда?

На этот раз тон у полицейского стал решительным и бесстрастным. Словно наглухо заперли дверь.

— Точно не могу вам сказать, сэр.

— Понятно, — сказал капитан. — Но сегодня он вряд ли сможет просидеть в кабаке до рассвета.

Постараюсь найти кабак, где ему дадут поспать в задней комнате на столе, — сказал полицейский. Но капитан его уже не слушал. Он глядел на другую сторону улицы, где тротуар пересекали огни кафе. Пьяный отчаянно зевал, как зевают дети; рот у него был розовый и бесхитростно открытый, как у ребенка.

Капитан обратился к полицейскому:

— Если не трудно, зайдите в кафе и вызовите водителя капитана Богарта. Я сам позабочусь о мистере Хоупе.

Полицейский удалился. Теперь капитан сам поддерживал пьяного, взяв его под руку. Тот снова зевнул, как усталый ребенок.

— Потерпите, — сказал капитан. — Сейчас подойдет машина.

— Ладно, — произнес мальчик сквозь зевоту.

Едва усевшись в машину между двумя американцами, он безмятежно заснул. Но хотя езды до аэродрома было всего минут тридцать, проснулся еще в дороге, с виду совсем свежий, и стал просить виски. Когда они входили в офицерскую столовую, он казался трезвым в своей щегольски заломленной фуражке, криво застегнутом кителе и намотанном на шею выпачканном белом шелковом шарфе, на котором был вышит какой-то значок. Он только слегка мигал от яркого света. Богарт узнал значок клуба учеников аристократической английской школы.

— Вот! — воскликнул мальчик уже совсем трезвым и звонким голосом, так что люди в столовой стали на него оглядываться. — Замечательно! Глоточек виски, а?

И, словно гончая по следу, он направился прямо к бару в углу. За ним двинулся лейтенант, а Богарт подошел к столику в противоположном конце столовой, за которым пятеро офицеров играли в карты.

— Каким же это флотом он командует? — спросил один из них.

— Когда я его нашел, он командовал целым бассейном шотландского виски, — сказал Богарт.

Другой офицер поднял голову.

— Где-то я его видел, — сказал он, приглядываясь к гостю. — Наверно, сразу не узнал потому, что он на ногах. Обычно они валяются в канавах.

— Один из тех самых ребят? — спросил первый.

— Ну да. Кто же их не знает! Развалятся на обочине тротуара, а двое умученных полицейских тянут их за рукава…

— Ага, знаю, — подтвердил первый. Теперь уже все пятеро разглядывали молодого англичанина. Стоя возле бара, он разговаривал громко и весело. — И все один в одного, — продолжал рассказчик. — Лет по семнадцать-восемнадцать. Гоняют взад-вперед на своих лодочках.

— Ах, вот как они забавляются! — вмешался в разговор третий. — Значит, к женским вспомогательным войскам придали еще и детский морской отряд? Господи, ну и свалял же я дурака, когда пошел в авиацию. Да ведь сколько зря трепались насчет этой войны!

— Ну нет, — сказал Богарт. — Не верю, что они катаются тут просто так.

Но его не слушали, а разглядывали гостя.

— Работают по часам, — сказал первый. — Посмотришь на кого-нибудь из них после захода солнца, и по тому, как он пьян, можно часы проверять. Одного только не пойму: что в таком состоянии можно на другое утро увидеть?

— Наверно, когда англичанам нужно послать на корабль приказ, — сказал другой, — его печатают в нескольких экземплярах, выстраивают моторки в ряд, носом туда, куда надо, каждому из этих мальцов дают по бумажке и командуют «марш». А те, кто не найдет корабля, кружат по гавани, пока куда-нибудь не причалят.

— Нет, тут что-то не то! — протянул Богарт.

Он хотел еще что-то сказать, но в это время гость отошел от бара и приблизился к ним с бокалом в руке. Шел он довольно твердо, но щеки у него пылали, глаза блестели, и голос был очень веселый.

— Слушайте, ребята, составьте мне компанию… — Он вдруг умолк, заметив что-то очень интересное. Взгляд его был прикован к кителям офицеров, сидевших за столиком.

— Вот оно что… Послушайте! Вы летаете? Вижу, все до одного. Ах ты, господи! Вот, наверно, весело, а?

— Еще как! — ответил ему кто-то из офицеров. — Еще как весело!

— Но небось опасно.

— Да, чуть-чуть пострашней, чем играть в теннис, — сказал другой.

Гость посмотрел на него живо, доброжелательно, пристально.

В разговор вмешался третий:

— Богарт говорит, что вы командир корабля?

— Ну, кораблем его трудно назвать. Спасибо за комплимент. И не я командир. Командир — Ронни. Чуточку выше меня по званию. Ничего не поделаешь, годы.

— Ронни?

— Ага. Симпатяга. Но старик. И зануда.

— Зануда?

— Ужас! Не поверите. Стоит нам завидеть дым, когда бинокль у меня, и он сразу меняет курс. Так бобра не убьешь! Вот уже две недели, как счет у нас — два в его пользу.