Всё меняется даже в Англии - Изаков Борис Романович. Страница 24

Так выглядит английская «свобода печати». Другой миф, широко распространяемый в Англии, — утверждение, будто бы правительство никак не воздействует на печать и не пользуется ею в своих целях.

Но Уайтхолл поддерживает постоянный контакт с Флит-стритом. Министерства и ведомства устраивают пресс-конференции, на которых высокопоставленные чиновники, а иногда и сами министры излагают журналистам точку зрения правительства. В министерстве иностранных дел пресс-конференции созывают систематически; они превращаются в инструктаж иностранных отделов газет.

По случаю смерти бывшего премьер-министра Макдональда «Санди таймс» поведала в свое время о совещании, которое он созвал в начале тридцатых годов, накануне отхода Англии от золотого стандарта. Собрав издателей лондонских газет, Макдональд обратился к ним со следующими словами: «Мы не имеем власти над прессой или, может быть, не хотим применять над нею власть (!). В зависимости от того, как вы преподнесете завтра публике отход от золотого стандарта, будут голодные бунты, финансовая паника и тому подобное или же, напротив, — спокойствие, уверенность и даже ощущение, что близки лучшие времена. Джентльмены! Завтра правительство страны в ваших руках!»

В критическую минуту премьер-министр спокойно мог доверить судьбу английских финансов, да и самой буржуазной Англии джентльменам с Флит-стрита: он знал, с кем имеет дело.

Флит-стриту известно много приемов воздействия правительства на печать: наряду с пресс-конференцией, тут и персональное приглашение к министру для «дружеской беседы», и телефонный звонок в редакцию, и несколько слов, брошенных на приеме, и осторожный совет, переданный через третьих лиц. Бывший военный министр Хор-Белиша рассказывает в своих мемуарах, как он обеспечил благосклонное отношение газет к произведенной им замене группы высших офицеров: «Я пригласил Уолтера Лейтона («Ньюс кроникл»), Саутвуда («Дейли геральд») и Кемсли («Санди таймс» и «Дейли скетч») в военное министерство, чтобы конфиденциально разъяснить им причины предстоящих перемен. С Кемрозом из «Дейли телеграф» я говорил по телефону, так как он был нездоров. По дороге домой я виделся с Хармсвортом («Дейли мейл», «Ивнинг ньюс», «Санди диспеч») в Уорвик-хаузе, а вечером говорил по телефону с Гарвином («Обсервер»)».

Когда при лондонских журналистах заходит разговор о том, что правительство и не думает оказывать воздействия на прессу, они только усмехаются…

Многочисленные законы подстерегают словно ловушки те газеты, которые вздумали бы чересчур вольничать. Тут и «акты о государственной тайне», и законы о «подстрекательских пасквилях», «преступных пасквилях» и «богохульных пасквилях», законы о клевете и даже закон о «слухах, порочащих товары». Некоторые из них пребывают в забвении столетиями, но это отнюдь не мешает властям при случае извлекать их из архивной пыли и пускать в ход. Всю тяжесть такого законодательства приходится испытывать на себе рабочей печати, — пресса монополий обладает целым штатом юристов, неограниченными фондами, и порой какой-нибудь громкий процесс о диффамации служит для нее лишь желанной рекламой…

На отшибе от Флит-стрита, на окраине Лондона, размещаются здания Британской радиовещательной корпорации (Би-Би-Си) и ее студии телевидения. Би-Би-Си считается «независимой», но созданный при ней совет управляющих сформирован из представителей правящей элиты. Коммерческое же телевидение прибрали к рукам все те же «лорды прессы».

Любопытно, что в Англии широко распространено скептическое — чтобы не сказать большего — отношение к Флит-стриту и особенно к так называемой «популярной», то есть многотиражной, прессе. Вы часто слышите ходячую фразу: «Кто же поверит газетам!» Бросив такую фразу да еще пожав при этом плечами, англичанин… тут же берется за газету.

Есть только одна ежедневная газета, которая не находится в руках у капиталистов, — она целиком существует на средства читателей: это прогрессивная «Дейли уоркер».

Я помню «Дейли уоркер» тех времен, когда она, недавно превратясь из еженедельной газеты в ежедневную, еще только становилась на ноги. Ее редактор — веселый и смелый Билл Раст — и человек пять сотрудников самоотверженно трудились в двух комнатушках. Печаталась газета в частной типографии. Редакционные работники еще не научились лавировать между подводными рифами враждебного законодательства, и смелое слово то и дело приводило их на скамью подсудимых. Так, за то, что «Дейли уоркер» назвала судью Свифта «марионеткой в парике», один из редакционных работников был оштрафован на крупную по тому времени сумму в 250 фунтов стерлингов, другие — приговорены к тюремному заключению на сроки до девяти месяцев. В январе 1941 года газета была запрещена; запрет был снят только в августе 1942 года. Тогда же читатели внесли в фонд газеты 50 тысяч фунтов стерлингов, необходимых для приобретения типографского оборудования.

После войны было создано акционерное общество «Дейли уоркер»; его капитал — 250 тысяч фунтов стерлингов. Акционерами состоят рядовые читатели. Рекламодатели бойкотируют рабочую газету, она почти совсем не имеет объявлений и выходит только благодаря постоянной поддержке рабочего люда.

Я посетил редакцию «Дейли уоркер» на Фаррнигдон-роуд. Газета имеет теперь собственное здание, оно называется: «Дом Билла Раста»; долго не мог я оторвать глаз от барельефа Раста на фасаде. Нынешний редактор Джордж Мэтьюз рассказал мне о редакционных буднях; газету делает небольшой, но крепкий и преданный своему делу редакционный коллектив, ему помогают рабочие корреспонденты. Директор типографии Леннарт Кук с гордостью показывал линотипы, ротационную машину.

«Дейли уоркер» бросает вызов Флит-стриту.

Перемены

Английский клуб — учреждение уникальное. Он напоминает гостиницу закрытого типа: член клуба может провести в нем по своему усмотрению несколько часов, дней, недель или месяцев. При клубе есть ресторан (кухня и винный погреб — гордость членов клуба), читальный зал, библиотека, рабочие кабинеты, наконец, жилые номера со всеми удобствами. Член клуба испокон веков был вправе приглашать сюда гостей мужского пола. Женщинам доступ всегда был строго воспрещен; даже обслуживающий персонал состоял из одних мужчин.

Но что это? Не успел седовласый швейцар передать моему спутнику накопившуюся корреспонденцию и почтительно доложить, что в читальном зале его дожидаются друзья, как наши мокрые плащи приняла миловидная гардеробщица; а когда мы зашли в ресторан, обнаружилось, что он обслуживается одними официантками. По пути в холле я успел прочесть объявление: «По пятницам членам клуба разрешается приглашать дам».

Поймав мой удивленный взгляд, спутник — англичанин не старых лет, но старых правил — сокрушенно говорит:

— Да, Англия идет ко всем чертям!

После ужина мы направляемся в бар — за стойкой тоже стоит женщина! — и тут у камина, где тлеют толстые поленья, завязывается неторопливый разговор. В числе собеседников — пожилой литературный критик (его перу принадлежат и два-три романа), актер с громким именем, молодой журналист лейбористских убеждений, работающий в консервативной газете и потому излагающий в своих статьях точку зрения консерваторов, и еще человека два-три. Изредка кто-нибудь поднимается и молча уходит, но на его место, заслышав спор, тут же подсаживается кто-нибудь другой: английский интеллигент в наши дни стал таким же завзятым спорщиком, как интеллигент русский.

Не без умысла завожу я разговор о переменах в клубной жизни Пэл-Мэла. Женский обслуживающий персонал! Дамы в стенах клуба по пятницам! Вот уж никогда не подумал бы!