Дождь (ЛП) - Сан Аманда. Страница 32

Я неуверенно коснулась стакана. Если бы его нарисовал Томохиро, я бы порезалась. Это я понимала. Но стакан Джуна был гладким на ощупь, был похож на обычный. Почему из-за таких мыслей я чувствую себя виноватой?

- Дело в том, - сказал он, - что если ты выпьешь что-то, из-за чего тебе станет плохо, то велик шанс, что тебе станет потом лучше. Но если плохо станет не только тебе? А если из стакана выпьет, скажем, беременная?

Мои глаза расширились, я прижала ладонь ко рту. Я понимала, о чем он говорит. Голос дрожал.

- Думаешь, моя мама выпила чернила, когда была беременна мной.

- Если кто-то выпьет чернила, то не получит способности Ками, - сказал Джун. – Даже если ввести в кровь. Но если чернила попадут в тело, что только формируется, то… тело может подумать, что так и должно быть.

- О, боже.

Джун заговорил тихо и мягко.

- Кэти, когда тебе было десять или одиннадцать… ты замечала тогда, что чернила на тебя реагируют?

- Нет, - сказала я. – Я ничего не замечала, пока… - голос оборвался. – Пока я не приехала в Японию. Когда я прибыла, то почувствовала, что внутри словно что-то шевелится. Самолет… попал в зону турбулентности, но я готова поклясться, что он дрожал в такт с моим пульсом. Это же случилось и в Сунтабе, и когда я увидела, как двигается рисунок Томо.

- Понятно, - сказал он. – Чернила спали, пока не попали сюда. Пока не почувствовали вокруг других Ками. Их нельзя назвать живыми, но… это сила, данная Аматэрасу. И эта сила притягивает подобную, как магнит. Это обычные люди назвали бы притяжением, призванием в жизни. Ками же призваны, чтобы защитить Японию.

- Но как чернила попали к моей маме? – об этом даже думать было страшно. Я дрожала и положила руки на стол, чтобы успокоиться.

- А тетя? – спросил Джун. – Она разве не присылала подарки из Японии?

Я покачала головой.

- Она уехала в Японию, когда мне было восемь. Мама тут никогда не была. Диана так и не смогла убедить ее побывать здесь, вряд ли она была здесь до моего рождения. Она не любит выезжать из страны, - то есть, не любила. Я все еще не могла думать о ней в прошедшем времени.

Джун отвел взгляд.

- А твой папа? – спросил он, крутя пальцами серебряную серьгу. Я заметила, что он так делает, когда нервничает.

- Я даже его не видела, - сказала я. – Он бросил маму до моего рождения.

- Сасуга, - отозвался он. – Как и ожидалось.

- Что?

- Ничего, - сказал он. – Просто… мой отец был бездельником.

- Он ушел?

- Типа того. Сейчас его уже нет.

- Прости, - сказала я. – Моя мама тоже умерла.

Этого он явно не знал, и я напомнила себе, что мы вообще не знали друг друга. Так почему мне казалось, что мы все знаем?

- Мне жаль, - сказал он.

- Сердечный приступ год назад. А что случилось с твоим папой?

Глаза Джуна стали еще темнее и холоднее, чем обычно. Он убрал руку от серьги и сжал ее в кулак. Он ничего не сказал.

Я понимала эту боль. Я хотела дотянуться до него, как дотянулся до меня Томо. Смерть, может, и случилась давно, но рана Джуна оставалась открытой. Он с ней не справился.

Я положила ладонь на его запястье, и он удивленно посмотрел на меня.

- Я хочу помочь. Я тоже через это прошла.

Он всегда держал себя в руках, и я еще ни разу не видела его таким потрясенным.

- Якудза, - сказал он. – Это из-за якудза.

Боже. Тогда понятно, почему он хотел их уничтожить. Я помнила, что он сказал, когда банда Ишикавы пыталась мне угрожать. Джун выбил кинжал и остановил нападение. Он сказал тогда, что не любит бандитов. Что уже пересекался с ними.

- Мой папа был Ками, - сказал он. – Он работал на Ханчи.

Мои глаза расширились.

- Ханчи хотел, чтобы Томо работал на него.

Он кивнул.

- Мне тоже предлагали. Но я ни в коем случае этого не сделал бы. Они разрушили нашу жизнь. Нам с мамой пришлось переехать к ее родителям. У нас не осталось ни дома, ни машины, ничего.

- После смерти твоего папы? – поняла я. Он кивнул, закрыв глаза. Его кожа под моими пальцами была горячей. Я хотела его обнять, но это было бы странно. А если он не так это поймет? Потому я держала его за запястье, пока он сидел и молчал.

- Те подонки, - сказал он мрачным тоном. – Потому я и хотел чернилами разобраться с ними. Чтобы они больше никому не навредили.