Всюду третий лишний - Хетч Бен. Страница 41

Больница находилась примерно в часе езды от аэропорта Ганновера, и когда мы прибыли туда, британского офицера связи вызвали по громкой связи – им оказалась женщина по имени Мэнди, говорившая с немецким акцентом. Она провела нас в свой офис и оттуда позвонила главному консультанту доктору Шейфу, который через несколько минут уже оказался в офисе. Он пригласил нас пройти с ним и привел в небольшую приемную травматологического и реанимационного отделения. Там нас уже ожидала медсестра. Стены приемной были украшены пейзажами с лебедями, на столе стояла коробка с бумажными салфетками, на полке, висящей на стене, стояла одна книга – Библия на немецком языке.

У медсестры в руках был пластиковый мешок – тонкий мешок голубого цвета без каких-либо надписей и эмблем, – в такие мешки заворачивают спиртное навынос в дешевых магазинах. Она протянула мешок нам. В нем была одежда Дэнни. Это был первый страшный удар. Второй был еще страшнее.

Мэнди, офицер связи, вошла в приемную и принесла поднос с чаем, который приготовили в комнате медсестер. Внутри у меня все сжалось. До этого мы все считали, что произошла автомобильная авария. Дэнни должен был проехать 500 миль, пересечь четыре страны, машина была новая, возможно, он был усталым, а ехал очень быстро; Дэнни всегда предпочитал быструю езду. Может быть, он еще и не совсем протрезвел после ночи и содержание алкоголя было больше допустимого. Ведь и полисмен, когда говорил с нами, произнес слово «авария», подумал я. Мы старались представить себе, как это произошло, мысленно рисуя возможные картины столкновения. Но доктор Шейф завел разговор об угарном газе, о том, что мозг Дэнни испытывал недостаток кислорода. Он был в коме, и у него образовался тромб, который им предстоит удалять хирургическим путем. Это не оставляло больших надежд на благополучный исход. Буквально сразу после этих слов мне в голову пришла мысль о том, что сказанное им крайне запутанно.

– Дэниел Ферли – мой сын, – сказал отец, который, очевидно, подумал то же самое, что и я. – Мы прилетели из Англии, мы голодные и усталые, моя дочь в положении, и мы хотели бы знать, что происходит. Нам было сказано прибыть в Гилид. Я думаю, здесь…

Доктор, опустив голову, стал смотреть на пластмассовую чашку, которую держал в руках, потом переглянулся с Мэнди; а я и Том одновременно вздрогнули от одной и той же мысли. Дэнни пытался превзойти себя.

Перед тем, как приступить к операции по удалению тромба, они пустили нас к нему. Доктор Шейф объяснил, что они не могли начать операцию раньше из-за присутствия угарного газа в крови Дэнни, и прежде необходимо было произвести насыщение крови кислородом. Нас всех одновременно не впустили к нему, чтобы избежать риска занесения инфекции. Вместе с ним в палате находился ожоговый больной, который был в критическом состоянии, поэтому мы заходили по очереди: сначала Джейн, Софи и Том. Когда они в слезах вышли, вошли мы с отцом.

Я ожидал увидеть нечто похожее на то, что показывают в сериале «Скорая помощь»: бегущие люди, толкающие впереди себя каталки и выкрикивающие отрывистыми лающими голосами: «Давление 120 на 40; дайте камфару, немедленно вводите ему адреналин». Но в палате было необычно тихо. На столе дежурной сестры стоял радиоприемник, и мы даже слышали смех. Койка, на которой лежал Дэнни, стояла в дальнем конце палаты рядом с койкой ожогового больного. Он лежал на боку, накрытый до пояса простыней. Волосы были расчесаны на прямой пробор, отчего лицо его выглядело чужим, как у незнакомца; от его тела ответвлялось множество трубочек: одна входила в нос и расширяла носовые ходы, чтобы дать приток воздуха, необходимый для вентилирования легких; через прозрачные трубочки, подсоединенные к рукам, в тело подавались растворы с медицинскими и седативными препаратами из капельниц с дистанционным управлением; катетер, ведущий к мочеприемнику, был прикреплен к металлической раме койки. Экран монитора пестрел разноцветными волнистыми линиями – работала система, следящая за давлением, сердечным ритмом, частотой пульса и степенью насыщения крови кислородом.

Я не мог оторвать взгляда от его лица. Оно было неестественно опухшим – по словам медсестры, это обычный результат действия стероидов, которые ему вводили, чтобы растворить тромб. На свадьбе Софи шафер Пола сделал с лица жениха картонные маски, в которых каждый из гостей должен танцевать первый танец; лица на этих масках были сделаны путем фотокопирования с увеличением в 1,25. Примерно так выглядел и Дэнни. Его голова, казалось, изменила прежнюю пропорциональность по отношению к телу.

В воздухе чувствовался не сильный, но какой-то всепроникающий и тошнотворный запах пота, а единственный различимый на слух звук издавала пластиковая трубка, идущая от вентилятора, подававшего воздух для дыхания; звук был такой, как будто кто-то старательно высасывал из стакана через соломинку последние капли молочного коктейля. Отец направился прямо к Дэнни и поцеловал его в лоб. Он сделал это так, как делал в детстве, перед тем как уложить Дэнни в кроватку, и я подумал, что отец осознал то, что Дэнни умирает.

– Все в порядке, Дэнни, все здесь… мы все здесь, с тобой, – прошептал отец, держа Дэнни за распухшую руку, к большому пальцу которой был прикреплен датчик пульса. – Том, Софи и Джейн уже были у тебя, а Кит сейчас здесь. Вот он, Кит, рядом со мной.

– Я здесь, Дэнни, – сказал я и тоже поцеловал его в лоб.

Папа приложился почти к самому уху Дэнни.

– Вот сделают операцию, и тебе станет лучше. Поверь мне. Пожалуйста, держись, будь сильным, любимый мой мальчик. Будь сильным. Мы все тебя любим, и мы все здесь. Вот сделают операцию, и тебе станет лучше. Ты слышишь меня? Пожалуйста, держись и будь сильным, мой любимый мальчик.

Мы и не заметили, как у раскрытой двери собрались несколько сестер. Одна из них вошла в палату и отсоединила одну из капельниц. Она установила ее на поднос, заставленный какими-то приборами.

Папа все еще говорил с Дэнни, прося его быть сильным, пока мы перемещались к заднему концу койки, чтобы не мешать сестрам отсоединять другие трубки. Отец взял в руки ступню Дэнни. Я взял в руки. другую. Больше ни до чего мы не могли дотянуться, и тут до меня, казалось, дошло, что в действительности происходит. Я запаниковал.

– А если ты не сделаешь то, что просит отец, твоя машина станет моей, ты понял? – подумал я и тут же поймал себя на том, что вслух произношу эти слова. – Папа, он должен встать, иначе его машина станет моей, верно?

Отец посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

– Пойдем-ка отсюда, Кит, – сказал он, положив руку мне на плечо.

– Обещай ему что-нибудь, папа, – сказал я. – Ну обещай, прошу тебя.

Старшая медсестра сказала, что мы можем остаться.

– Минутку, – сказала она, взглянув на часы.

– Прошу тебя, папа, обещай ему что-нибудь, – снова сказал я. – Надо что-то делать. Он же подумал, что мы пришли проститься с ним. Но ведь мы же не прощаемся. Ну обещай ему что-нибудь, папа.

И вот подошло время везти Дэнни в операционную.

– Я буду повсюду в салоне разбрасывать обертки от чипсов и другой еды, буду со скрежетом переключать шестерни в коробке, внутри она вся провоняет, я врежусь в дерево, да так, что от мотора ничего не останется. Представляешь, что я сделаю с твоей машиной?! Дэнни, будь сильным, или я разобью твою чертову машину. Он должен быть сильным, правда, папа?

Отец обошел койку и наклонился, чтобы снова поцеловать Дэнни, по его липу ручьями текли слезы. Я сделал то же самое, и мое лицо тоже стало мокрым от слез. Дэнни повезли в другой конец белого коридора, моего прекрасного брата, все еще прекрасного, несмотря даже на то что голова его сейчас была размером с большой арбуз. «И никто, кроме родного брата, не знал Менте», – прокричал я, торопливо шагая рядом с кроватью до самых распашных дверей лифта, на котором его подняли в операционную.

– Говорите со мной, мальчики, – серьезным голосом попросил отец, почти падая в кресло, стоящее рядом с креслом Джейн в вестибюле. Том и Софи инстинктивно посмотрели на меня, так все обычно смотрели на меня, когда хотели узнать что-то, имевшее отношение к Дэнни; точно также они смотрели и на него, желая узнать что-либо, касающееся меня. И я, конечно же, не сказал ничего про тот самый стук в дверь, а так же и про то, что я уже начал догадываться о причине, по которой Дэнни совершил это. Что значило для него это шоу? Человек, ближе которого у меня не было никого во всем свете, стучался в мою дверь в канун Рождества, за два дня до того, как он будет пытаться покончить с собой – видимо, он искал того, кто мог бы отговорить его от этого, а что сделал я? Перевернулся на другой бок и снова заснул – да будь он трижды проклят, этот сон.