Суперфрикономика - Левитт Стивен Д.. Страница 59

Некоторые из этих микроэкономистов не ограничиваются исследованиями человеческой расы.

Познакомьтесь с Кейтом Чэнем, потомком китайских эмигрантов, стильно одетым, многословным мужчиной тридцати трех лет с жестким ежиком волос на голове. После многих лет воспитания в сельской глуши Среднего Запада Чэнь поступил в Стэнфорд, где после краткого увлечения марксизмом развернулся на 180 градусов и занялся изучением экономики. Сейчас он профессор экономики в Иельском университете.

Тематика его исследований возникла благодаря одной фразе, давным-давно написанной Адамом Смитом, основателем классической экономики: «Никому никогда не доводилось видеть, чтобы собака сознательно менялась костью с другой собакой. Никому никогда не приходилось видеть, чтобы какое-либо животное жестами или криком показывало другому: это — мое, то — твое, я отдам тебе одно в обмен на другое»².

Иными словами, Смит был уверен в том, что только человек обладает способностями к материальному обмену. Но был ли он прав?

В экономике, как и в жизни, вы никогда не найдете ответа на вопрос, пока не зададите его (и неважно, насколько глупо может звучать этот ваш вопрос). Вопрос Чэня был крайне простым: «Что произойдет, если я научу группу обезьян пользоваться деньгами?»

Выбор Чэня пал на капуцинов, милых коричневых обезьян из Нового Света, размером с годовалого ребенка (только с очень длинным

хвостом). «Мозг капуцинов крайне мал, — говорит Чэнь, — и его деятельность в значительной степени сосредоточена на поисках еды и представителей противоположного пола». (Нам показалось, что в этом капуцины не сильно отличаются от множества представителей человеческого рода, но это предмет для совершенно другой дискуссии.) «Капуцин, по сути, — это один огромный бездонный желудок. Его можно кормить вкусностями хоть целый день, в какой-то момент его начнет тошнить от переедания, но чуть погодя он опять придет к вам и попросит еще».

С точки зрения экономиста эта черта делает капуцинов идеальными объектами для исследования.

Вместе с ученым по имени Венкат Лакшминараянан Чэнь приступил к работе с семью капуцинами в лаборатории, созданной психологом Лори Сантос в больнице Нью-Хейвен при Йельском университете. По традиции, принятой в лабораториях такого рода по всему миру, обезьянам дают имена. В нашем случае исследователи выбрали имена персонажей из фильмов про Джеймса Бонда. В лаборатории поселилось четыре особи женского пола и три — мужского. Сильнейшему самцу в стае (альфа-самцу) дали имя Феликс, в честь Феликса Лейтера, агента ЦРУ. Он был любимцем Чэня.

Обезьянки жили все вместе, в большой открытой клетке. С одной стороны к ней была прикреплена вторая клетка, поменьше размером. В ней могла поместиться лишь одна обезьяна, и клетка использовалась для проведения экспериментов. А в качестве валюты Чэнь решил использовать небольшие серебряные диски с дыркой посередине — по его словам, «они чем-то напоминали китайские монеты».

Первая задача состояла в том, чтобы дать обезьянам понять, что у монет есть ценность. Это потребовало определенных усилий. Если вы дадите капуцину монету, то он сначала понюхает ее, а затем, поняв, что не может ее съесть (или заняться с ней сексом), просто отбросит ее в сторону. Если вы попытаетесь повторить это упражнение несколько раз, он может начать бросать монету в вас — причем довольно сильно.

Поэтому Чэнь и его коллеги сначала давали обезьяне монету, а затем показывали ей лакомство. Каждый раз, когда обезьяна возвращала монету исследователю, она получала лакомство взамен. Это упражнение заняло несколько месяцев, однако в итоге обезьяны поняли, что могут покупать лакомства с помощью монет.

Оказалось, что различные обезьяны предпочитают различные лакомства. Например, капуцину давали двенадцать монеток (своего рода бюджетное ограничение), а затем один исследователь предлагал ему кубики фруктового желе, а второй — кусочки яблока. Обезьяна отдавала монеты тому исследователю, чье предложение казалось ей более привлекательным, а он отдавал ей взамен лакомство.

На следующем этапе Чэнь ввел в обезьянью экономику элементы ценового шока и ряд изменений, связанных с размером дохода. Предположим, что любимой едой Феликса было фруктовое желе, и он привык получать три кубика желе в обмен на одну монету. Какова была бы его реакция, если бы он вдруг стал получать в обмен на монету не три, а два кусочка желе?

К огромному удивлению Чэня и его коллег, Феликс и другие обезьяны повели себя вполне рационально. Когда цена на еду начала расти, они стали покупать ее в меньших количествах. Когда же цена падала, они покупали ее больше. Основной закон экономики — кривая спроса направлена вниз — работал в отношении обезьян так же, как и в отношении людей.

Заметив в поведении обезьян рациональное начало, Чэнь решил проверить, способны ли обезьяны вести себя иррационально. Он ввел в эксперимент азартные игры. В первой из них капуцину показывали виноградину, а затем подбрасывали монетку. В зависимости от того, на какую сторону падала монетка, обезьяна получала либо одну, либо две виноградины. А по условиям второй игры капуцину сначала показывали две виноградины, а затем, в зависимости от результата броска монеты, могли забрать одну виноградину и оставить капуцину вторую.

В обоих случаях обезьяны получали в среднем одно и то же количество виноградин. Однако первая игра несла в себе черты возможного выигрыша, а вторая — возможного проигрыша.

Каким образом реагировали на эти игры обезьяны?

С учетом того, что обезьян сложно назвать толковыми животными в принципе, можно было предположить, что они не в состоянии создать никакой игровой стратегии. В этом случае следовало бы ожидать, что они скорее будут играть во вторую игру, где им изначально предлагается две виноградины, а не одна. Однако произошло обратное! Как только обезьяны вычислили, что экспериментатор иногда забирает одну виноградину, а иногда вручает вторую виноградину как приз, то стали предпочитать играть с экспериментатором, предлагавшим изначально одну виноградину. Рациональной обезьяне было бы все равно, однако эти действовавшие иррационально обезьяны страдали от того, что психологи называют «стремлением к избежанию потери» (loss aversion). Они вели себя так, как будто потеря виноградины значила для них больше, чем ее приобретение.

До сих пор поведение обезьян казалось столь же рациональным, сколь и поведение людей в отношении своих денег. Однако этот эксперимент показал, что между обезьянами и людьми имеется значительная разница.

Или все же нет?

Нет сомнений в том, что проведение аналогичных экспериментов с человеческими существами — например, с биржевыми дельцами, занимающимися внутридневным трейдингом, — позволяет увидеть примерно такое же иррациональное поведение³. Данные о поведении обезьян-капуцинов делают их, по словам Чэня, «статистически неотличимыми от большинства инвесторов на фондовом рынке».

Итак, параллель между человеческими существами и этими глуповатыми мартышками, интересующимися лишь едой и сексом, казалась почти совершенной. А затем в лаборатории начали твориться и другие вещи, еще сильнее убедившие Чэня в оправданности такой параллели.

Феликс залез в клетку для экспериментов, как делал это уже множество раз. Однако в этот день он (по причинам, сначала непонятным для Чэня) не стал обменивать все предложенные ему монеты на лакомства. Вместо этого он забрал монеты и разбросал их по полу общей клетки. Чем-то это действие смутно напомнило кутеж уголовника, вырвавшегося из тюрьмы.

В большой клетке немедленно воцарился хаос. Двенадцать монет лежали на полу, и семь обезьян пытались выхватить их друг у друга. Когда Чэнь вместе с коллегами вошел в клетку, желая забрать монеты, обезьяны никак не хотели их отдавать. Они уже понимали, что у монет есть ценность. Поэтому люди попытались воздействовать на них угрозами. Это заставило обезьян понять еще один урок: нарушение правил (то есть преступление) ведет к наказанию.