О смерти и умирании - Кюблер-Росс Элизабет. Страница 48

ПАЦИЕНТКА: Нет, оно остается одним и тем же.

СТУДЕНТ: Вы над этим много размышляли?

ПАЦИЕНТКА: Да.

СТУДЕНТ: И ваше отношение не изменилось?

ПАЦИЕНТКА: Нет. Были очень тяжелые периоды; вот и сейчас они не могут найти у меня вену. Чего только они не делают со мной из-за разных осложнений, но мне не остается ничего другого, как просто сохранять веру.

СТУДЕНТ: Чувствуете ли вы, что ваша вера за этот период укрепилась?

ПАЦИЕНТКА: Да, я действительно это чувствую.

СТУДЕНТ: Выходит, что в этом отношении вы изменились? И в таком случае вера — самое главное, что помогает вам выстоять?

ПАЦИЕНТКА: Не знаю. Говорят, что я могу не выдержать, но если Он хочет, чтобы я была здорова, то я буду здорова.

СТУДЕНТ: Изменились ли вы как личность? Замечаете ли вы ежедневные перемены в себе?

ПАЦИЕНТКА: Да, конечно, ведь я постоянно встречаюсь с другими людьми. Да, почти все. время. Я поднимаюсь и иду, навещаю некоторых пациентов и помогаю им. У меня хорошие отношения с соседями по палате, мы с ними разговариваем. Знаете, когда наваливается депрессия, очень помогает разговор с кем-нибудь.

ВРАЧ: Часто ли вы испытываете депрессию? Раньше вас было двое в этой комнате, а сейчас вы совсем одна?

ПАЦИЕНТКА: Думаю, это было потому, что я была совершенно истощена. Я неделю даже из комнаты не выходила.

ВРАЧ: А сейчас вы не устали? Когда почувствуете усталость, скажите мне, и мы закончим нашу беседу.

ПАЦИЕНТКА: Нет, все в порядке.

СТУДЕНТ: Заметили ли вы какие-либо перемены в вашей семье, среди друзей, в их отношении к вам?

ПАЦИЕНТКА: Я стала намного ближе к семье. Нам очень хорошо вместе. Мой брат и я были очень дружны в детстве. Ему сейчас восемнадцать лет, а мне семнадцать, четырнадцать месяцев разницы. А с сестрой мы всегда были настоящими подружками. А теперь мы и с родителями ближе стали, я могу больше им рассказать всего, а они... я не знаю, ну, это просто ощущение большей близости.

СТУДЕНТ: Ваши отношения с родителями углубились, обогатились — правильно я понимаю?

ПАЦИЕНТКА: Да. И с ребятами тоже.

СТУДЕНТ: Дает ли это вам ощущение поддержки в борьбе с болезнью?

ПАЦИЕНТКА: Конечно. Я не думаю, что выдержала бы все это без поддержки семьи и друзей.

СТУДЕНТ: Они стремятся помочь вам всеми возможными способами. А ведь вы им тоже некоторым образом помогаете?

ПАЦИЕНТКА: Я стараюсь. Каждый раз, когда они приходят ко мне, я стараюсь, чтобы они чувствовали себя свободно, чтобы домой уходили в хорошем настроении и тому подобное...

СТУДЕНТ: А когда вы остаетесь одна, бывает ли у вас сильная депрессия?

ПАЦИЕНТКА: Да, бывает настоящая паника, потому что я люблю людей, люблю быть в компании, хотя бы с кем-нибудь одним... Не знаю, когда я остаюсь одна, сразу все проблемы наваливаются. Иногда депрессия усиливается оттого, что никого нет, не с кем поговорить.

СТУДЕНТ: Есть что-нибудь такое, что особенно чувствуется, когда вы одна, из-за чего вы и боитесь остаться одна?

ПАЦИЕНТКА: Нет, просто сознание, что никого нет, не с кем поговорить.

ВРАЧ: Какой вы были до болезни? Общительной или предпочитали уединение?

ПАЦИЕНТКА: О, я была очень общительной. Занималась спортом, ездила в разные места, любила коллективные игры, собрания...

ВРАЧ: Приходилось ли вам какое-то время оставаться в одиночестве еще до болезни?

ПАЦИЕНТКА: Нет.

СТУДЕНТ: Если бы все начать сначала, не лучше ли было бы, чтобы родители подождали, не сразу сказали вам?

ПАЦИЕНТКА: Нет, я рада, что все знаю с самого начала. То есть я предпочитаю сразу все узнать, знать, что я умираю, и чтобы они не боялись смотреть мне в глаза.

СТУДЕНТ: С чем вам предстоит встретиться лицом к лицу, как вы представляете себе смерть?

ПАЦИЕНТКА: Я думаю, что это прекрасно, потому что я приду домой, в свой другой дом, к Богу; и я не боюсь умирать.

ВРАЧ: Есть ли у вас зрительное или иное представление о «другом доме»? Понимаете, у всех нас есть какие-то фантазии на этот счет, но мы никогда об этом не разговариваем. Вы не против такого разговора?

ПАЦИЕНТКА: Ну, я просто думаю, что это вроде как все собираются вместе, и всем по-настоящему хорошо, и еще там есть кто-то особенный... и, в общем, там все иначе.

ВРАЧ: Что еще могли бы вы сказать об этом? Что вы чувствуете?

ПАЦИЕНТКА: О, я бы сказала, что это удивительное чувство, никаких проблем, просто ты там находишься и больше не бывает одиночества.

ВРАЧ: Просто все хорошо?

ПАЦИЕНТКА: Просто хорошо, да,

ВРАЧ: И не нужна пища, чтобы оставаться сильной?

ПАЦИЕНТКА: Нет, я не так представляю. Сила будет внутри меня.

ВРАЧ: Вам не захочется разных земных вещей?

ПАЦИЕНТКА: Нет.

ВРАЧ: Понятно. Но скажите, откуда у вас эта сила, откуда мужество, с которым вы с самого начала смотрите в лицо реальности? Знаете, религиозных людей много, но в то же время очень немногие принимают свою судьбу так смело, как вы. Вы всегда были такой?

ПАЦИЕНТКА: Да.

ВРАЧ: И вы никогда не ощущали глубокой враждебности...

ПАЦИЕНТКА: Нет.

ВРАЧ: ...или озлобления против здоровых людей?

ПАЦИЕНТКА: Нет. Я думаю, я много получила от моих родителей: они два года были миссионерами в С.

ВРАЧ: Понятно.

ПАЦИЕНТКА: Оба они были замечательными работниками церкви. Они буквально воспитывали нас в христианском доме, и это сыграло большую роль.

ВРАЧ: Считаете ли вы, что нам, врачам, следует беседовать со смертельно больными об их будущем? Чему бы вы учили нас, если бы ваша миссия состояла именно в этом — научить нас помогать умирающим?

ПАЦИЕНТКА: Знаете, доктор обычно приходит, смотрит поверх тебя, говорит «Ну, как ты сегодня?» или что-нибудь в этом роде — чистейшую фальшь. Именно из-за этого я ненавижу быть больной — они никогда с тобой не разговаривают. Или еще — входят в палату с таким видом, как будто они совсем другие люди. И таких большинство из тех, кого я знаю. Вот они приходят, поговорят со мной немножко, спросят о самочувствии, посидят. Что-нибудь скажут о моей прическе или что сегодня я выгляжу лучше. Некоторые пробуют мне что-то объяснить. Им это трудно, потому что я несовершеннолетняя и им не положено все мне рассказывать, считается, что они должны разговаривать с родителями. Поэтому я считаю, что разговор с пациентом — это очень важно; если ты ощущаешь этот холод со стороны врачей, то с ужасом ожидаешь их прихода, с этим их безразличием и таким занятым видом. А если врач обращается к тебе по-человечески, с теплотой, — это совсем другое дело. Это очень важно.

ВРАЧ: А не возникло ли у вас чувство дискомфорта или неприязни в связи с нашим приходом и этим разговором?

ПАЦИЕНТКА: Нет, я не имею ничего против.

СТУДЕНТ: А как в этом отношении ведет себя младший персонал?

ПАЦИЕНТКА: Большинство сестер — замечательные люди, мы часто разговариваем, и я знаю их почти всех очень хорошо.

ВРАЧ: Не считаете ли вы, что сестры выполняют эту задачу в некотором смысле лучше, чем врачи?

ПАЦИЕНТКА: Именно так и есть, потому что они здесь бывают чаще и дольше и помогают больше, чем врачи.

ВРАЧ: Быть может, они просто приятнее в обращении?

ПАЦИЕНТКА: Несомненно.

СТУДЕНТ: Позвольте спросить, умирал ли кто-нибудь из ваших родственников, когда вы уже были взрослой?

ПАЦИЕНТКА: Да, мой дядя, брат отца. Я была на его похоронах.

СТУДЕНТ: Как вы себя там чувствовали?

ПАЦИЕНТКА: Да я и не помню. Он выглядел странно, не так, как всегда. Но это был вообще первый покойник в моей жизни.

ВРАЧ: Сколько лет вам тогда было?

ПАЦИЕНТКА: Кажется, двенадцать. Или тринадцать.

ВРАЧ: Вы сказали «Он выглядел странно», и вы улыбнулись.

ПАЦИЕНТКА: Да, он был не такой, каким я привыкла его видеть; особенно эти совсем бесцветные руки, такие неподвижные... А потом умерла моя бабушка, но я туда не ездила. Умер и мой дедушка по матери, но я тоже не была на похоронах, просто не пошла. А вот недавно умерла тетя, но я уже была больна, и мы не ходили туда.