Воспоминания солдата - Гудериан Гейнц. Страница 27

Вручив утром 9 сентября в Арисе приказы обеим входящим в мой корпус дивизиям, я направился в Коженисте (19 км севернее Ломжи), к моему новому соседу справа, генерал[-лейтенанту Николаусу] фон Фалькенхорсту, командиру XXI армейского корпуса, чтобы ознакомиться с обстановкой и с приданными мне новыми частями. Я прибыл туда между 5 и 6 часами утра и разбудил офицеров, проинформировавших меня о ходе боевых действий. При этом я узнал, что попытка взять Ломжу с ходу не удалась, встретив мужественное сопротивление поляков, а также из-за недостатка боевого опыта у наших солдат. XXI армейский корпус остановился на северном берегу реки Нарев.

В 8 часов я прибыл в Визню и нашел там штаб 10-й танковой дивизии, которой вследствие несчастного случая, произошедшего с командиром дивизии генерал[-лейтенантом Фердинандом] Шаалем, командовал генерал[-майор Хорст] Штумпфф. Последний сообщил мне, что его пехота, форсировав реку, донесла об овладении дотами поляков, защищавшими этот участок. «Бои продолжаются», – добавил он. Успокоенный таким положением, я направился в бригаду «Лёцен», которую первоначально предполагалось использовать в качестве гарнизона этого укрепления, однако затем она была введена в бой при наступлении через Нарев. Бригада и ее командир [подполковник [Франц] Галл произвели на меня отличное впечатление. Форсирование реки прошло удачно, и само наступление осуществлялось энергично. Я одобрил меры, принятые командиром бригады, и поехал обратно в 10-ю танковую дивизию.

Когда я снова прибыл в Визню, то должен был с разочарованием констатировать, что утреннее донесение об успехах пехоты 10-й танковой дивизии не соответствует действительности. Правда, пехота форсировала реку, но линии дотов, входящих в систему береговых укреплений, не достигла. К моему приезду изменений не произошло. Поэтому я решил переправиться через реку и найти командира полка. Но мне не удалось обнаружить его командный пункт. Командные пункты командиров батальонов также были очень хорошо замаскированы. Я причалил к берегу. Здесь танков дивизии не было видно; они все еще находились на северном берегу реки Нарев. Поэтому я послал сопровождавшего меня офицера обратно, приказав привести сюда танки. На переднем крае творилось что-то непонятное; на мои вопросы ответили, что на передовой происходит смена рот. Все здесь выглядело, как при разводе караулов. О приказе на наступление люди ничего не знали. Наблюдатель тяжелого артиллерийского дивизиона сидел без дела у пехотинцев. Где находится противник, никто не знал; разведчиков перед фронтом не было.

Я приказал прекратить этот странный маневр со сменой и вызвал командира полка и командиров батальонов. Затем приказал командиру тяжелого артиллерийского дивизиона вести огонь по польским дотам. С командиром полка, прибывшим ко мне через некоторое время, я отправился на рекогносцировку переднего края обороны противника и продвигался с ним вперед до тех пор, пока не попал под обстрел. Мы находились у самых дотов; там мы увидели немецкое противотанковое орудие, расчет которого под руководством командира в одиночестве храбро продолжал наступление. Отсюда мы и начали наступать. Не стану отрицать: я был очень рассержен всем произошедшим.

Когда я вернулся на Нарев, танковый полк все еще находился на северном берегу реки. Командиру полка было приказано ускоренным темпом начать переправу через реку. Так как мост еще не был готов, танки пришлось переправлять на пароме. Уже было 18 часов, когда, наконец, наладилось наступление. Оно развивалось быстро и с очень незначительными потерями.

Если бы раньше действия наступавших были такими же энергичными и целеустремленными, как теперь, то эти успехи могли бы быть достигнуты уже в первой половине дня. Прежде чем разыскать оборудованный в Визне корпусной командный пункт, я приказал в устной и письменной форме старшему офицеру инженерных войск, отвечавшему за строительство мостов, быстро навести через Нарев понтонный мост, необходимый для срочной переправы 10-й, а затем и 3-й танковых дивизий. По прибытии на командный пункт я распорядился подготовить приказ на следующий день, предусматривавший форсирование реки Нарев 20-й мотопехотной дивизией правее 10-й танковой дивизии и переправу 3-й танковой дивизии вслед за 10-й танковой дивизией.

Ночевали мы в Визне, в новом здании при костеле, правда, еще неотстроенном и необжитом; но другие дома были еще хуже.

10 сентября в 5 часов утра мне стало известно, что мост через Нарев, который был уже готов около полуночи, снова разобрали по приказу командира 20-й мотопехотной дивизии и навели для этой же дивизии другой мост, ниже по течению. Переправа танковых дивизий должна была проходить на паромах. Это приводило меня в отчаяние. Офицер инженерных войск не довел до командира дивизии мой приказ. Он действовал в полной уверенности, что командир дивизии знаком с ним. Пришлось до самого вечера строить другой мост для танков.

В этот же день 20-я мотопехотная дивизия генерала Викторина завязала ожесточенные бои у Замбрува. Основные силы дивизии двигались к р. Западный Буг по направлению к р. Нуре. Впереди них я направил учебный разведывательный батальон, который без боя достиг реки. 10-я танковая дивизия продвинулась до Браньска, во время своего продвижения она несколько раз вступала в бой.

Вечером я последовал за этой дивизией и ночевал в горящей деревне Высоке-Мазовецке. Штаб моего корпуса, который вечером переправился через Нарев и следовал за мной, не смог к ночи достигнуть моего места расположения и остановился в небольшой деревушке севернее Высоке-Мазовецке, так что мы были вынуждены ночевать врозь – очень неудобное положение для отдачи приказов и распоряжений. Слишком рано я приказал переменить место расположения штаба, лучше бы в этот вечер я остался в Визне.

Первая половина дня 11 сентября прошла в нетерпеливом ожидании прибытия штаба корпуса. Польские части, которые намеревались отступить от Ломжи на юго-восток, оседлали шоссе южнее Замбрув, по которому 20-я мотопехотная дивизия совершала наступательный марш, поставив тем самым эту дивизию в тяжелое положение. Командир дивизии решил вернуть части, продвинувшиеся уже вперед по направлению к Бугу, чтобы окружить и уничтожить противника. Я повернул части 10-й танковой дивизии на противника. Между тем в 3-й танковой дивизии, продвигавшейся слева от 10-й дивизии, распространился слух, что мне у Высоке-Мазовецке угрожает опасность попасть в окружение к полякам, поэтому 3-й мотоциклетный батальон повернул на Высоке-Мазовецке, чтобы выручить меня. Солдаты очень обрадовались, увидев меня стоящим на шоссе в этом населенном пункте. Проявление чувства взаимной выручки мотоциклистов произвело на меня приятное впечатление.

Штаб корпуса провел ночь в населенном пункте Высоке-Мазовецке.

12 сентября 20-й мотопехотной дивизии вместе с частями 10-й танковой дивизии, поспешно прибывшими для поддержки пехоты, удалось окружить поляков у Анджеева, 10-я танковая дивизия достигла населенного пункта Высоке-Литовске [154], 3-я танковая дивизия – Бельска. Сам я прибыл в Бельск с передовыми дозорами разведывательных батальонов и получил там донесения с самыми свежими данными о противнике. Во второй половине дня я встретил своего сына Курта.

Командный пункт был перемещен в Бельск. 2-я мотопехотная дивизия была выведена из резерва группы армий и снова передана в наше распоряжение. Она получила приказ, двигаясь через Ломжу и Бельск, присоединиться к корпусу. В приказе говорилось: «Командиру дивизии двигаться впереди». Но когда утром 13 сентября генерал Бадер, выполняя приказ, выехал вперед, взяв с собой лишь радиостанцию, между Браньском [155] и Вольском он натолкнулся на польские части, пытавшиеся выйти из окружения у Анджеева. Бадер вынужден был провести под огнем противника несколько неприятных часов, пока мы не узнали по сигналам его радиста, действовавшего довольно умело, об опасном положении генерала и не освободили его. Этот случай был также хорошим уроком ведения войны для танковых войск.