Русские горки. Конец Российского государства - Калюжный Дмитрий Витальевич. Страница 94

Безграмотные реформаторы не рассматривали всю цепочку, а судили только по конечному результату, да и то со слов зарубежных советчиков, вот и. возникло у них ложное представление об отечественном сельском хозяйстве и его возможностях. Теперь фермеров числится около 260 тысяч, да и те еле сводят концы с концами. Конечно, свою роль здесь сыграло и то, что многие из выделенных для фермеров денег были разворованы, но этих денег всё равно бы не хватило. Поэтому в массовом масштабе фермерство в России не выживет.

При делёжке сельскохозяйственных угодий на человека пришлось где по три гектара, где по пять, в лучшем случае восемь. На юге, в предгорьях Кавказа, не перепало и по одному гектару. А стране нужны хлеб, картофель, подсолнечник, сахарная свёкла… Их с помощью лопаты и мотыги в нужных объёмах не вырастишь. Для возделывания зерновых требуется один набор техники, подсолнечника и свёклы — другой, картофеля — третий… К тому же эта техника будет занята всего по несколько дней в году и окажется «мертвым» капиталом.

А в США основных фондов на одного фермера давно уже приходится больше, чем на одного занятого в промышленности. По электронной почте консультативный центр округа постоянно держит фермера в курсе текущих и прогнозируемых мировых цен на продукцию, предлагает новые сорта и средства защиты растений. Точно по графику специализированный транспорт доставляет комбинированные корма, забирает молоко и откормленный скот. При этом владелец фермы является пайщиком заводов по производству кормов, предприятий по переработке молока и мяса или оплачивает их услуги. Это совсем другая структура организации сельского хозяйства, не мелкотоварная и не замкнутая, как получилось у «реформаторов».

Не вышло ничего у наших «реформаторов» и в промышленных отраслях. От полного краха их спасла только способность социальных систем самоорганизовываться. Одной из таких форм самоорганизации было развитие бартера.

Бартер был и в советское время. В советской экономике действовали твёрдые цены и плановое снабжение, но ошибки планирования и ценообразования приводили к появлению дефицита, и бартер между предприятиями помогал эти ошибки исправить. В результате «реформы Гайдара» в 1992–1993 годах цены подскочили, и финансово-денежная система России перестала работать. Возник «кризис неплатежей», и в этой ситуации бартер стал единственной возможностью предприятий продолжать нормальную работу.

В 1995 году был введён «валютный коридор». Чтобы поддерживать его, правительству пришлось ограничить денежную массу, находящуюся в обращении. И это притом, что большая часть, от 60 до 80 % денег находится в руках финансовых структур. Заниженный курс доллара сделал невыгодным вложение денег в отечественную промышленность, финансы «убежали» в сферу экспортно-импортных операций и «бумажных игр» (ГКО, акции, векселя), — элита наживалась. В реальной же экономике только бартер позволял сохранить хоть что-то — выживание народа держалось на нём.

С конца 1996 года в отдельных отраслях и целых регионах объём бартера перевалил за 90 %. С этого момента всё более пристальное внимание бартеру стали уделять финансовые структуры и государство. Дело в том, что бартер стал давать сверхприбыль, в основном в связи с зачётами «газа» и «электричества». Началось создание различного рода финансовых структур вокруг РАО «ЕЭС России» и РАО «Газпром». Но одновременно, используя бартер при федеральных зачётах, это помогало выполнять бюджет. Но вместе с тем, жёстко расписанный по статьям бюджета зачёт исключал использование денег не по назначению. Для чиновников это было неприемлемо.

До мая 1996 года существовала система КНО (казначейских налоговых освобождений), затем в ноябре 1996-го появились так называемые федеральные зачёты «по Лившицу». Потом зачёты несколько раз запрещали, но это привело лишь к существенному сокращению поступлений в бюджет и длительным задержкам выплат зарплат и пенсий.

В таблице 2 представлен так называемый коэффициент монетизации, то есть отношение суммы наличных и безналичных рублей к ВВП. Мы видим, что начиная с 1993 года этот показатель не превышал 15 %, в то время как в развитых странах он составляет от 30 до 60 % (в США в 1997 году — 117 %), что считается необходимым и достаточным для нормальной экономики.

Год / монетизация,%

1991 / 71,9

1992 / 17,0

1993 / 11,3

1994 / 10,6

1995 / 9,8

1996 / 10,8

1997 / 12,8

1998 / 16,0

1999 / 15,2

2000 / 16,5

Рост цен при Ельцине существенно опережал эмиссию, так что объём денег намного (в 3–6 раз) оказался меньше необходимого для обеспечения существующего товарооборота. Положение усугублялось тем, что имеющиеся средства распределялись неравномерно. Так, финансовая сфера сосредоточивала 60 % денег, а на долю торговли и промышленности приходилось только 40 %. В такой ситуации оборотные средства у предприятий всегда практически отсутствуют.

В условиях жёсткой монетарной политики многие предприятия фактически стали банкротами. Либерализация усилила монополизм в экономике России. Вместо одной административно-ведомственной монополии появилось множество отдельных, бесконтрольных монополий. Снизилась добыча топлива (нефти, газа и угля). Во всех ведущих отраслях российской экономики (металлургии, химии, машиностроении) ускорилось вымывание высокотехнологической и высококачественной продукции, необходимой для технической модернизации производства.

Особенно сильному разгрому подверглось село. Темпы снижения плодородия почв (из-за недостаточного внесения минеральных удобрений и др.) утроились по сравнению с серединой 1980-х. Неуклонно сокращалось поголовье скота. Катастрофически снизились инвестиции в сельское хозяйство (на 60 % в 1992 году). Произошло сокращение продовольственной базы России.

Главной задачей экономической политики правительства, во главе которого 14 декабря 1992 года встал В. Черномырдин, была провозглашена финансовая стабилизация, но достичь её можно было только через ещё большее ухудшение жизненного уровня народа. «Людоедские идеи» правительства, как мы видели, натолкнулись на упорное противодействие Верховного Совета России, а его разгон привёл к поражению исполнительной власти на выборах в новый орган власти, Государственную Думу, в декабре 1993 года.

Новая расстановка политических сил вынудила правительство лавировать, отступать от жёсткого курса борьбы с инфляцией и с дефицитом бюджета.

Наконец, внешний долг страны превзошёл уровень, после которого он уже растёт автоматически и регулируется в основном кредиторами. В 1993 году отсрочка выплат по обслуживанию долга позволила сохранить его на уровне 80 миллиардов долларов; если бы такая отсрочка не была получена, внешний долг России увеличился бы к концу 1993 года до 95–97 миллиардов долларов.

С середины лета 1994 года начался переход накопившегося инфляционного потенциала в открытую форму, и 11 октября того же года произошло обвальное падение курса рубля по отношению к доллару («чёрный вторник»). Всплеску инфляции способствовал крах летом 1994 года ряда спекулятивных «финансовых пирамид», отвлекавших денежные средства населения.

Промышленные предприятия в результате либерализации хозяйственных отношений и разрушения централизованных ведомственных корпораций, а особенно с началом приватизации, стали не столько субъектами, сколько объектами рынка и кризиса. Новоявленные собственники, чьё имущество фондовый рынок оценил многократно ниже его реальной стоимости, быстро обнаруживали, что для его сохранения нужно регулярно вкладывать в него средства ненормально большие в сравнении с его продажной стоимостью. Оказывалось выгоднее вообще ничего в него не вкладывать, а распродать по частям, вплоть до сдачи оборудования в металлолом. Так страна уже в первые два года реформ лишилась как минимум трети производства и до половины приватизированных объектов. Россия уходила в утиль.